Мужчина прошел к озеру, где Кристина сидела, вжавшись в тёмный угол.

— Дитя моё… — Призрак сорвался с места прямо к ней и опустился рядом на колени. — В чём дело?

Дар речи будто бы пропал. Она безмолвно протянула Эрику договор, подписанный им собственноручно кровью. Призрак замер. Он больше всего боялся именно этого.

— Я должен объяснить, — тихо прошептал Эрик, померкнув.

— Пожалуйста, отпусти меня, — её голос пронизан мольбой и отчаянием, а слёзы стоят в глазах, готовые вот-вот хлынуть.

— Прости, прошу, прости… — Эрик отворачивается, не в силах смотреть на её убитое горем лицо. Он был прав — она его возненавидит так же сильно, как он ненавидел себя всю свою жизнь.

— Мне нужно побыть одной, — угнетенно проговаривает девушка, глядя в пол, — пожалуйста.

— Я не в праве держать тебя, — соглашается Призрак и ведёт её к прямому выходу из подземелий.

Остановившись у входа в длинный туннель, Эрик тяжело выдыхает, пропуская Кристину внутрь. Ему безумно сложно отпустить её вот так просто. А ведь он обещал никогда этого не делать…

— Я люблю тебя, — едва слышно говорит он вслед удаляющейся быстро девушке, будто бы в последний раз.

— Я выслушаю тебя, — услышал он издалека самый родной голос, — но позже.

Неужели его дар стоит того, что происходит сейчас? Оказалось, всю жизнь он искал вовсе не славы и успеха, а любви одной только девушки, его Ангела, его Кристины. Она не простит его. Она никогда не вернется.

***

Чем ближе был вечер, тем сильнее боль пульсировала в ослабленном теле. Отправив друга в ближайшее кафе, Убальдо задумался о том, как он хотел бы видеть сейчас рядом и Карлотту тоже. Он понимал, что она не узнает об этом происшествии, пока он её не оповестит сам, а никак иначе её здесь оказаться и не могло.

Пьянджи решился написать ей. Он потянулся к своему телефону и набрал короткое сообщение, говорящее о том, где он находится и почему — этого будет достаточно. Оглядев светлую палату, он задумался: кто-то всерьез позаботился о нём. Его палата очень отличалась от типичной. Здесь было очень чисто, просторно и светло. Напротив кровати висела широкая плазменная панель, а сбоку располагались кресла и столик для посетителей. Оборудование, окружающее его, очевидно, было современным и качественным. Явно это была одна из палат повышенного комфорта.

Послышался звук открывающейся двери, и на пороге появился его улыбающийся друг, размахивающий пакетом из итальянского ресторанчика.

— Итак, не знаю, любишь ли ты минестроне и равиоли, но эти ребята готовят просто восхитительно! — парень поставил на столик бумажный пакетик и упал в кресло. — Ну, как ты себя чувствуешь?

— Кажется, моя селезёнка трещит по швам, — рассмеялся хрипло Убальдо, — надеюсь, что это не так.

— Ты поправишься быстро, — Дориан тепло улыбнулся, раскладывая по столику принесенные вкусности, — а пока тебе нужно подкрепиться.

— Это я люблю, — усмехнулся мужчина, протягивая руки к столику с едой.

Они принялись смаковать итальянские блюда и какое-то время пробыли в тишине. Закончив трапезу, Убальдо обратился к другу:

— Так как ты? Как смотришь на всю эту ситуацию?

— Понимаешь, что забавно, — Готье удобнее устроился в кресле, — я знаю того человека, что был с ней на фото.

— В смысле? Как? — не понял Пьянджи. — Сколько я работаю в Опере, а ни разу не видел того мужика.

— Это некий Эрик Дестлер, — парень вздохнул, потирая глаза, — я всю ночь пытался найти о нём хоть какую-то информацию, но в интернете находятся лишь многочисленные его произведения. И знаешь, что самое смешное?

Убальдо замотал головой, заинтересованно глядя на друга.

— То, что даты, стоящие на них, совсем не соответствуют действительности… — Дориан печально рассмеялся, — нет, серьезно, я находил даже работы конца девятнадцатого века, а это уже какой-то абсурд.

— Действительно, — фыркнул Убальдо, — да и выглядит он, как-то необычно. Кто нынче носит сюртуки? Уж молчу про маску на пол-рожи.

— Я не знаю, что делать, — парень нахмурился, глядя в пол, — я переживаю за неё. У меня такое чувство, будто она не в безопасности вовсе.

— Мне жаль, — Убальдо протянул руку к Готье и слегка сжал его ладонь. Телефон в кармане Дориана завибрировал от нового сообщения, и он потянулся к нему. Разблокировав его, он прочел небольшое послание от Кристины:

Прости. Я не хочу тебя потерять. Прошу, приезжай.

— Ты не поверишь… — выдохнул Готье, разворачивая дисплей телефона к Убальдо.

— Чёрт, я был уверен, что так всё и будет! — Пьянджи улыбнулся другу. — А теперь иди, ясно тебе? Бегом, я сказал!

Парень закивал, накидывая на плечи плащ и быстро поднимаясь на ноги. Она скучает и ждёт, а его сердце замирает в надежде на лучшее.

***

Всепоглощающее отчаяние заставило Кристину написать Дориану, снова влезть в его душу, сердце и подарить надежду. Оказавшись лицом к лицу с проблемами, она вдруг поняла, что ей некуда пойти: Мэг бы просто её не поняла, а Дориана она сама прогнала из своей жизни. Теперь же, оставшись одна, она нуждалась в нём, как никогда ранее.

Нет. Её решение осталось неизменным. Она не выйдет за него, но он всё же остаётся для неё самым близким и родным. Кристина не знает, как сохранить их прежние отношения. Их искреннюю дружбу, которая так долго питала любовь Дориана, которую она по глупости потеряла. Ей хочется винить кого-то еще: Рауля с его отвращением к театру, Эрика с его безумной судьбой, не появившегося в её жизни раньше. Но не себя. Она не хочет признавать свою фатальную ошибку, разбившую сердце добрейшему человеку.

Поднявшись в свою квартиру, Кристина уселась на пуф в коридоре, тяжело вздыхая. Это не её дом. Она не чувствовала себя здесь полноценно. Дом Эрика - и её дом тоже — это их общее царство музыки, из которого девушка сбежала, дабы не столкнуться с ещё более ужасающими подробностями жизни Призрака. Его судьба — дьявольский аттракцион, бесконечная трагедия и насмешка Бога. Сейчас Кристине хочется лишь перевести дыхание, набраться воздуху и окунуться вновь в пучину безумия.

Робкий стук в дверь. Ей так знаком этот скромный жест. Встав с места, она потянулась к замку и отворила дверь. На пороге стоял Дориан, впившийся взглядом в пол, страшащийся взглянуть на неё хотя бы на секунду. Что теперь она должна сказать? Как выразить всё то, что она чувствует? Кристина решает сказать правду.

— Проходи, что как неродной? — девушка виновато улыбнулась, пропуская парня в квартиру и прикрывая дверь за ним.

— Я не знаю, каково теперь здесь моё место, — упрекнул её Готье, усаживаясь на кровать.

— Оно всегда будет в моём сердце, — мягко отвечает Кристина, усаживаясь рядом с ним, — пусть не там, где тебе хотелось бы, но всё же.

Они сталкиваются глазами. Это оказывается проще, чем казалось Дориану. Ей хочется обнять его, как брата, утешить, поддержать… Но она и есть причина его страданий. Теперь нет места этой сестринской заботе.

— Я не могу скрыть от тебя того, что тяготит мою душу так долго, — начала тихо девушка, решившись взять Дориана за руку, — мне больно говорить об этом именно тебе, мне так жаль, что именно ты стал жертвой этой глупой драмы. О, Дориан… Если бы ты знал всё. Ты создан для того, чтобы делать мир лучше, чтобы быть любимым мужем и отцом, но не со мной, к сожалению. Я бы очень хотела, но ведь сердцу не прикажешь, — девушка прикусила губу, боясь продолжать, но парень бережно сжал её ладонь и слегка кивнул.

— Моя душа в руках другого, — прошептала Кристина, тихо всхлипывая, — всё произошло так быстро, что я не смогла понять сама, не смогла дать знать тебе, предостеречь и спасти тебя от этой боли.

— Я чувствовал это, — подавленно проговорил парень, покачав головой, — я знал, что мыслями ты не со мной, но, как видишь, пошел наперекор своей интуиции, — он усмехнулся, взглянув на Кристину.

— Ты не впустишь меня больше в свою жизнь, — Даае смахнула слезы с щек и выдохнула.

— Но я же здесь, — его крепкие руки легли на её плечи, бережно обнимая. — Твоё счастье — самое главное для меня.