На лице – выражение глубочайшей скуки.

Презрения даже.

Будто бы посетители ранние – а ресторация была пустовато – оторвали любезнейшего от дел куда как важных. И за то он намеревался мстить. Окинувши Себастьяна тягучим взглядом, лакей пропел:

- У нас с хвостами нельзя.

- Что, действительно? – Себастьян повернулся к старшему следователю.

- Полиция, - сквозь зубы произнесла она.

- Так полиции можно-с, - лакей одарил и ее взглядом, в котором читалось все, что думает он о полицейских, которые, вместо исполнения долга и защиты общества, по ресторациям расхаживают. – А с хвостами – нельзя-с…

- Простите, - откуда-то из-за кадки с развесистым деревом вынырнул полный господин в пиджачной тройке. И если лакей был снисходителен к гостям, то на физии оного господина прямо-таки застыло выражение чистого незамутненного счастья.

- Маркус… сгинь, - сквозь зубы произнес он едва слышным шепотом, и лакей подчинился, впрочем, подчинялся он с глубочайшим чувством собственного достоинства. – Мы рады… мы премного рады… мы просто-таки счастливы гостям…

Господин подхватил Катарину под локоток, потянулся было к Себастьяну, но на собственное счастье трогать воздержался.

- Даже хвостатым?

- Всем, - решительно заявил он. – Всем без исключения… у нас столуются самые… замечательные люди… и не люди…

- А у вас разве есть нелюди?

Вид господина вызывал стойкое раздражение.

Прям почесуху.

- Ах, кого только нет… давече вот, - господин насмешки не заметил или, что верней, почел за лучшее не обращать внимания. – Вот купец захаживал… из ваших… частый гость, да…

- Уж не Порфирий ли Витюльдович?

…а вот это интересно.

- Нет, что вы, что вы, - господин замахал руками, и Себастьян обратил внимание, что руки эти были маленькими, женскими почти. Узенькая ладошка, аккуратные тонкие пальчики с розовыми ноготочками. И широкая полоска черного кольца на левом мизинце. – Порфирий Витюльдович давненько уже не заглядывал. Мы соскучились… очень обстоятельный господин…

- А кто тогда?

Господин нахмурился было, но лицо его к этаким гримасам приучено не было, а потому выражение вышло скорее уж комичным.

- Ох… запамятовал, - с удивлением произнес он. – Честное слово, запамятовал… он к нам частенько… да-да, частенько… одно время сгинул, я уж подумал, что все… ан нет, объявился давече… и велено было, - это господин сказал громким шепотом, - обходиться ласково…

Интересно.

Куда интересней полупустого зала.

И пары хмурых соглядатаев, что лениво ковыряли мороженое, и пары же щебечущих девиц за соседним столиком. Щебетали они как-то слишком уж громко, не стесняясь при том весьма откровенно разглядывать Себастьяна.

Столик в укромном месте, между двумя пальмами в кадках.

Полумрак, созданный бархатом портьер. Хрустальная люстра светит до неприличия тускло, будто тоже исполняя высочайшее указание не тревожить гостя. На столике тотчас появился хрустальный графин с водой, в которой плавали сизые куски льда. И пара бокалов.

Плетеная корзинка с сухими лепешками…

…салфетка вспорхнула и улеглась на колени Катарины, которая к подобным фокусам, как и к подобным местам приучена не была.

- Погодите, - Себастьян удержал господина, чьего имени так и не узнал. – Не спешите… расскажите мне о вашем госте.

- Что именно? – подобрался тот.

И все одно улыбается.

Недоволен. Быть может, корит себя за излишнюю болтливость, а вот поди ж ты, улыбается.

Искренне.

Почти.

- Опишите его… быть может, я знаком?

- Описать… - господин задумался. И задумался крепко. И на лице его застыла гримаса скорби, ибо мыслям, во всяком случае таким, полицейско-описательного толку, не было места в голове господина. – Описать…

- Низкий он… или высокий?

- Низкий, - послушно повторили за Себастьяном. – Или высокий… помилуйте, господа… я вот на память никогда не пенял, а тут…

…понятно, гость, хоть и постоянный, а все не без подвоха. Выходит, с амулетом захаживал. Кого стерегся? Или привычка?

…да не понятно… если заезжал, то с разрешением, иначе через мост не пропустили бы. А если с разрешением, то номер оного в книге значится, достаточно лишь поднять записи и все прояснится. Тогда к чему вот эти тайны?

Амулеты?

Вряд ли б Особый отдел дозволил бы чужаку с амулетами просто так разгуливать.

- …раков наших дюже жаловал, в пиве вареных. Вы не желаете?

- Воздержусь.

Раки, они, конечно, с грибами мало общего имеют, но… Себастьян почесал руку.

Зудит.

Странно… или местный воздух на него такое воздействие оказывает? Или это нервное уже? Лечиться вам, княже, надобно… на водах.

Мысль показалась неожиданно привлекательной. А что, закрыть дело это и, если не уволиться, то всяко законный отпуск стребовать, а там – на воды. Можно, конечно, и к братцу в гости, а потом на воды… или к матушке… сколько лет уж не видел.

- …и еще заказывать изволит парфэ яблочное…

Себастьян заставил себя вернуться к разговору.

- А что, хорошее парфе?

- Отменное…

- Тогда и мы закажем. Только сначала… чего предложите?

…если отравить вздумают, то отравят. Одна надежда, что натура паскудная метаморфическая к большинству ядов не восприимчива, но с другой стороны особисты, чай, не просто так мороженое свое ковыряют, подберут для Себастьяна отраву узкого профиля действия.

Аппетиту подобные мысли не прибавляли.

- …суп-пюре с семгой и тыквенными семечками. Ягнячьи ребрышки на гриле… соус из синего сыра…

…синего сыра пробовать не доводилось.

Может, все-таки грибы? Если травиться, то привычным…

- …салат «Диетический» из проростков пшеницы с огурцом и каперсами…

…а все-таки слухи о всеобщей бедности Хольмского народа несколько преувеличены, если уж с проростками и каперсами.

- …или вот «Сытный» горячий с раковыми шейками и перепелиными яйцами…

…или это не для всех?

Раков на всех, небось, не хватит… вон, по лицу Катарины видно, что этакое меню ей прежде не озвучивали.

- А и несите! – велел Себастьян.

- Что нести? – бровка господина приподнялась.

- Все несите, только, любезный, - капризный тон дался без особого труда, - уж лично проследите, чтобы ваш повар постарался, а то знаете, как бывает, принесут горячий салат, а он холодней вчерашнего покойника…

…князь преобразился.

Когда?

В мертвецкой он был иным. Спокойным. Собранным. И с Сан Санычем разговаривал вежливо, без всякое снисходительности, что было правильно, поскольку Сан Саныч пусть и знающий человек, но обидчивый до крайности. А князь сумел общий язык отыскать.

И потому Сан Саныч рассказал…

…почему раньше молчал? Ведь знал… про бабочек знал? Или скорее… конечно, память человеческая подобна чердаку, всяким хламом забитому, так дядя Петер говаривал. И поди сыщи среди хлама этого нужное.

Тем паче, что случилась та история давно.

А бабочка-татуировка…

…мало ли их было?

Может, и мало… но тут совпало одно к одному, голова отрезанная к голове, картинка к картинке…

- У вас всегда так немноголюдно? – брюзгливо осведомился князь, ковыряясь в салате. Он вытаскивал нити проростков, подносил их к глазам, разглядывал и выкладывал на салфетку. И говоря по правде, в чем-то Катарина его понимала – походили они на тонких белых червей.

- Сейчас день. Редко кто обедает в ресторане. Люди предпочитают что-то попроще…

…а вот суп был хорош, плотный, сладковато-кислый, с отчетливым вкусом рыбы. А князь скривился. И дважды отправлял свой на кухню. Мол, один раз слишком холодным принесли, в другой – чересчур горячим. Салат ему не понравился видом.

Ягнячьи ребрышки были пересушены.

И главное, говорил он это таким отвратно-ноющим тоном, что хотелось взвыть.

- И я их понимаю, это есть решительно невозможно! – князь произнес сие громко, чтобы слышали все.

Его и слышали.

Девицы щебечущие и те примолкли.