Белые острова жареных яиц с желтыми вершинами, стопка тонюсеньких блинчиков. Лисички в сметане. И довершением – хрусткие луковые колечки…

Пожалуй, зря он прежде в «Веселого вепря» не заглядывал.

- Отрадно видеть, что аппетита вы не утратили, - тайник сидел с одною разнесчастной кружкой пива, которое тянул медленно, закусывая теми самыми бретцелями.

- Ага, - Себастьян сыто срыгнул. – Извините…

- Понимаю… работы много, поесть некогда… все-то вы в делах, все-то в заботах…

- Беспокоитесь?

- Естественно. А ну как надорветесь? Это нам не надо.

- А что надо?

Пиво… нет, пива, пожалуй, хватит, иначе он осоловеет, а это в разговоре с особами из Тайное канцелярии лишнее.

- Вы бы представились для разнообразия… - Себастьян бросил тонкую птичью косточку в кувшин, специально для костей поставленный.

- А я запамятовал? Премного извиняюсь. Лев Севастьяныч я, - тайник отвесил легкий поклон, несколько неуместный за столом.

Лев Севастьяныч, значится, по-свойски… свойского общения с Тайной канцелярией Себастьян не желал. И вообще никакого не желал. Оно-то, конечно, приходилось… те же отчеты… и от них принимать, и виделось в том обмене отчетами этакая светская любезность, когда вроде оно и симпатии нет-с, чтоб раскланиваться, но положение обязывает.

- Понимаю-с, мое общество князю сиятельнейшему неприятственно-с, - сказал Лев Севастьяныч, заедая слова крендельком.

- Князь потерпит, - Себастьян с немалым наслаждением вытянул ноги.

И туфли снял.

Оно ж, если обстановка, так сказать, неформальная, то с ногами босыми сподручней, а туфли, глядишь, подсохнут слегка.

Еще б от носков избавиться, да это уже, право слово, чересчур будет.

- Собственно говоря, проблемы у нас с вами общие. И за благо Королевства, думается, мы одинаково радеем… за благо это вам, помнится, обещано было по истечении срока службы титул в наследственные перевести…

Себастьян кивнул.

Было.

Обещано.

И это обещание немало родню-с вдохновило, особенно матушку, пусть с постылым браком и отринувшую княжеское звание, но не избавившуюся от врожденной своей любви к разного рода титулам. Она, помнится, написала письмецо, пространное и вдохновенное, но главное, с прилагающимся перечнем особ приличных, на которых Себастьяну надлежало обратить самою пристальное внимание.

Он обратил.

Перечень выучил да из Познаньску отбыл, дабы оные особы каким-нибудь счастливым – или несчастным, как уж для кого – случаем не добрались. Собственная свобода Себастьяну была дороже материнского счастья. Тем паче, он не сомневался, что матушка и без того беспредельно счастлива. Главное, в гости к ней не наведываться, а то ж точно женит. У ней под рукой заботливой целый выводок невест образовался…

- Вам, я вижу, это не интересно… и к наградам иным вы, помнится, довольно равнодушны… и деньгами вас не соблазнить… и чинами… год уж тут сидите и в Познаньск не рветесь.

- Не рвусь. Долгих лет Евстафию Елисеевичу…

…пусть заращивает свою язву и дальше сражается со змиями канцелярскими, которые иным душегубам немалую фору дадут.

Лев Севастьяныч покачал головой, как почудилось – с немалой укоризной. Мол, что ж вы так, Себастьянушка, работу-то осложняете. Вздохнул. Подцепил двумя пальчиками полоску свиного уха - копченое, да красным перцем намазанное щедро, оно было остро.

Аккурат к пиву.

Ухо тайник прикусил и задумчиво так произнес:

- Пригрозить вам?

- А есть чем?

- Был бы человек… вот, скажем, ваш братец…

- А что с моим братцем?

- Так волкодлак же!

- У всех свои недостатки, - Себастьян полупустую кружку отставил. – Вы тайник, он волкодлак, а кто-то и вовсе людей режет…

…не случайна нынешняя встреча. Хотели в Канцелярию зазвать, то и раньше б объявились. А оне ждали, ждали… дождались…

- Вот, к слову, еще одно ваше слабое место… вам скучно. Не про вас нынешняя работа…

- Не справляюсь?

- Отчего ж, справляетесь… даже чересчур… контрабандистов вон припугнули…

- Разве плохо?

- А разве хорошо? Нет, я не спорю, у вас свои задачи, а у нас свои… но вот подумайте сами. Контрабандисты – они, что тараканы, одним тапком не вывести. Вы их со старых, насиженных путей погнали, так они новые отыщут. Одних посадите? Другие придут. Только первые-то опытные, знают, чего и как везти можно…

…опять же, половина большая, надо думать, на Канцелярию работает, разведка, чтоб ее…

- …а молодые-то жадные, потащут все, что ни попадя…

- То есть, отпустить?

- Нет, раз уж взяли, то взяли. Кого отпустить, мы судьям скажем… - Лев Севастьяныч ухо прожевал и проглотил. Сморщился. – Островато… я вообще-то не любитель такой от кухни, но показалось, что вам это место по душе придется.

- Пришлось, - согласился Себастьян.

Место хорошее, а вот компания – так себе…

- Не переживайте, мы с вами так, посидим немного… в преддверии официальной беседы.

- Будет еще и официальная?

- Само собой… дело-то серьезное. Что вы о Хольме знаете?

Интересный вопрос. И вроде простой… и в то же время…

- Что и все… соседи наши…

- Соседи, да… соседи – это хорошо. А хорошие соседи – еще лучше… и пусть в прошлые времена случались меж нами некоторые… недопонимания.

Это он так про войну?

Или про иное что?

- …однако сейчас многое изменилось.

- Что, например?

- Например… например, в небольшом городке открыт для посещений некий храм… и жрица при нем имеется, и алтарь… и хоть в газетах о том не писали, но… пока не писали… а еще принято новое соглашение о торговле. Взаимовыгодное, прошу заметить…

Да, про соглашение Себастьян читал.

И про визит Хольмского посольства в новом его составе, и про ответный визит самого королевича, который, сомнительно, чтобы высокой чести был рад, но избежать не сумел.

- И у нас имеется четкий приказ. Всячески способствовать наметившемуся потеплению.

- Способствуйте, - разрешил Себастьян, и положивши хвост на колени – собеседник поспешно отвел глаза – вытащил гребешок. А что, целый день на ногах, ни присесть, ни вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы хвост в порядок привести. Вон, кисточка спуталась, слиплись мягкие пуховые волосы, потеряли всякий вид. – Я тут при чем?

Хвост дернулся.

От не любил он чесаным быть, а придется.

- Так получилось, что очень даже при чем… не так давно в Хольме казнили некоего Кричковца. Вы о нем не слышали? Нет? Все же больше внутреннее дело Хольма. Серийный убийца, на счету которого десятки жертв…

Лев Севастьяныч сцепил руки.

- Ловили его долго… поймали… судили… в кои-то веки открытый процесс, а это многое значит… открытые процессы для Хольма явление новое… но интересно не это, а скорее способ, которым Кричковец являл жертву народу. Он не прятал тела, как большинство душегубов. Нет. Напротив. Он из каждого устраивал, как бы это выразиться, перфоманс… вот, скажем, одну из жертв положил на кровать. Белое покрывало… и женщина с содранной кожей. Другую завернул в простыню… в шелковую… этакая куколка бабочки получилась. Когда развернули, оказалось, что кожу он снял… с живой, как утверждают их эксперты.

- Наша жертва была при коже.

- Да, да, я читал заключение. И в целом она не мучилась… Кричковец со своими жертвами любил поиграть… но обратите внимание на обстоятельства, при которых ее обнаружили… несколько необычно, верно?

- Необычно.

Но необычность – еще не повод. Вон, Познаньский душегуб своих жертв душил, так что, ныне каждую удушенную особу ему приписывать?

- Вижу ваш скепсис… есть еще кое-что. Своих жертв Кричковец именовал бабочками. И всегда оставлял при теле бабочку. Иногда рисовал. Иногда бумажную клал.

Бабочки были.

Клятая уйма бабочек в квартире невинно убиенного живописца.

Или все-таки винно?

Себастьян пока не разобрался.

- Подражатель? – он почти расчесал кисточку.

- Возможно, но… почему здесь? Все же у нас про Кричковца не писали. Точней было что-то, да мельком…