– Половина двенадцатого. Через три часа нам нужно выезжать.
Амелия тяжко вздохнула:
– Со страхом жду этого момента.
– Быть может, тебе остаться дома?
– Полагаешь, что леди Эверли мне это позволит? Она относится к своим обязанностям опекунши гораздо серьезнее, чем я могла предположить: достаточно вспомнить предложенный ею список возможных претендентов на мою руку и все те мероприятия, в которых мы должны принять участие.
– Похоже, что тревоги Рафа по поводу того, подойдет ли она на эту роль, оказались излишними, хоть я и должна признать, что мне нравится также общество вдовствующей герцогини.
– Как и мне, – призналась Амелия. – Эта дама оказалась гораздо приятнее, чем можно было ожидать от женщины ее круга.
– Не говоря уже о том, что благодаря ей у тебя есть масса возможностей проводить время с ее сыном, – усмехнулась Джульетта. – Откровенно говоря, Раф не смог бы придумать ничего лучше, если бы проведал о твоих чувствах к Ковентри.
Амелия скрестила руки на груди и покачала головой:
– В этом нет ничего такого.
– Разумеется! – Но улыбка Джульетты говорила о том, что она ни на секунду не поверила сестре. К счастью, она решила сменить тему: – Предоставь леди Эверли мне, Амелия. Я позабочусь о том, чтобы она разрешила тебе остаться сегодня дома. – Джульетта встала, и, наклонившись, поцеловала сестру в щеку. – Постарайся немного поспать. Когда спишь, мигрень не беспокоит.
О том, чтобы заснуть, не могло быть и речи. К тому же на самом деле Амелия чувствовала себя превосходно и спать совершенно не хотела. Ей не терпелось выбраться из постели и заняться своими делами. Но она не могла рисковать, если желала, чтобы леди Эверли разрешила ей остаться дома. Поэтому Амелия продолжала ждать, уставившись в потолок. Время тянулось невероятно медленно. У нее был не один час для того, чтобы вспомнить, как они с Ковентри вчера танцевали.
Он, конечно же, был невероятно галантен и внимателен к ее чувствам. Амелия все же надеялась, что герцог не подозревал, в чем кроется причина ее смятения, – надеялась, что он спишет все на ее неумелость, что действительно могло бы стать причиной для волнения, если бы она танцевала с другим партнером. На самом деле ее сердце ухнуло вниз в ту же секунду, как Ковентри приехал к ним и его мать попросила его о помощи. Амелия до сих пор ощущала, как от его прикосновения горит ее ладонь, как внутри у нее все трепещет от его улыбки.
И вместо того, чтобы пленять партнера изысканной грацией, она топталась, будто груженный поклажей слон в грязи! Закрыв лицо руками, девушка застонала. И как герцогу удается лишать ее разума? Ей и так нелегко – приходится все время помнить о том, как себя вести, как правильно держать спину, как говорить. Амелия снова застонала. Как ему удалось лишить ее разума? Он постоянно занимает ее мысли!
Она знала, что, стараясь не думать о Ковентри, совершает все новые и новые ошибки, которых ей удалось бы избежать, если бы его не было рядом. Кроме того, жестокие слова, которые Амелия случайно подслушала, напомнили о том, что ей не стоит и мечтать о браке с таким мужчиной, как герцог Ковентри. Все это превращало танцы с ним в настоящую пытку.
И тем не менее во время вальса ему каким-то чудом удалось заставить ее расслабиться – она и представить себе не могла, что это возможно. Когда руки герцога легли ей на талию, у Амелии остановилось бы сердце, если бы он не поднял ее в воздух. Она так растерялась, что напряжение отпустило ее и все тело, парящее в невесомости, затопила безграничная радость. На мгновение Амелия почувствовала себя птицей, над которой уже не властно земное притяжение. Она помнила, что засмеялась вместе с герцогом, ведь если не радоваться таким моментам, чему тогда вообще радоваться?
Это было невероятно! Долгожданный способ отвлечься от тяжелых мыслей. И ей все-таки удалось расслабиться, как и хотел Ковентри, пусть и ненадолго. Но несмотря на то, что от всего этого у Амелии кружилась голова и перехватывало дыхание, она не смела мечтать о взаимности. Этот мужчина просто старался быть с ней добрым и приветливым. Вот и все, больше рассчитывать не на что, ведь такие, как он, не женятся на таких, как она. Им это даже в голову не приходит.
С этими мыслями Амелия отмахнулась от воспоминаний о Ковентри и сосредоточилась на том, из-за чего, собственно, и хотела остаться сегодня дома. Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, девушка подбежала к окну и стала наблюдать за происходящим на улице: герцог, как и обещал, приехал, чтобы сопровождать Джульетту и леди Эверли, и в данный момент помогал дамам сесть в экипаж. Амелия с грустью смотрела на то, как он последовал за ними и экипаж тронулся. Вздохнув с облегчением, она задумалась над очередной дилеммой: как же выйти из дому незамеченной и не попасться при этом на глаза Пирсону? Ничего не попишешь – нужно попробовать. Человек, с которым она договорилась встретиться, не будет ждать дольше десяти минут. А это означало, что, если она хочет успеть на встречу, ей нужно поторопиться.
Амелия подошла к шкафу, отодвинула в сторону все свои новые красивые платья и вытащила то, которое было на ней в тот день, когда она сюда переехала. Платье, сшитое из грубой коричневой шерсти, раздражало ее кожу, но она не обращала на это внимания, пока не начала носить тончайший муслин и шелк. Однако там, куда собиралась пойти Амелия, главным было оставаться незамеченной. Если ты хорошо одет, тебя обязательно ограбят.
Натянув платье, Амелия придирчиво оглядела себя в зеркало: простая прическа, отсутствие украшений и строгий покрой одежды, непритязательность которой подчеркивалась бесформенной шляпкой. Раф купил ее много лет назад в подарок на день рождения. Тогда Амелия сочла это непозволительной роскошью, хоть и обрадовалась такому проявлению братской любви. По сравнению с теми шляпками, которые были у нее сейчас, эту можно смело назвать убожеством – такой головной убор уж точно не пристало носить сестре герцога. Но именно этого и добивалась Амелия: никто не должен был заподозрить, кто она такая, когда она направится на перекресток Бейнбридж и Хай-стрит, туда, где начинались трущобы Сент-Джайлса.
Как ни странно, Томас почувствовал разочарование, когда леди Эверли сообщила ему, что Амелия с ними не поедет. Хоть он и не собирался оставаться на чаепитие, а должен был просто сопроводить дам, Ковентри терпеливо ждал возможности провести в ее обществе хоть немного времени по дороге.
– Я надеюсь, что скоро леди Амелия будет в добром здравии, – сказал он, когда они ехали по Пикадилли.
– Уверена, что так и будет, поскольку моя сестра не склонна к мигреням, – задумчиво произнесла Джульетта. – Откровенно говоря, я даже не могу припомнить, чтобы она когда-то мучилась головной болью. Обычно это мне нездоровится.
Слова Джульетты заставили герцога Ковентри насторожиться.
– Вы полагаете, что это симптомы какой-то более серьезной болезни? Быть может, нам следует вернуться? Вдруг леди Амелии станет хуже?
– Мы ненадолго… всего на пару часов, – ответила леди Эверли, – и, по словам Джульетты, Амелия намеревалась все это время отдыхать. Поэтому вряд ли наше присутствие или отсутствие каким-то образом скажется на ее самочувствии.
– Я склонна с вами согласиться, – услышал Ковентри голос сидящей рядом с ним матушки. – Мигрень – довольно распространенное заболевание и при этом крайне неприятное.
Томас выслушал их доводы и весь оставшийся путь хранил молчание, пока дамы обсуждали тех, к кому собирались на чай.
– Я намерен заняться делами, пока вы будете наслаждаться чаепитием, – сказал герцог несколько минут спустя, когда они остановились перед Дорсет-хаусом. – В котором часу за вами заехать?
– Скажем, в половине пятого, – ответила его мать.
Томас сопроводил дам до двери и подождал, пока они войдут в дом, а потом вернулся в экипаж и продолжил путь. Он пообещал Джереми купить новые краски и с готовностью отправился за ними, не только потому, что видел, как мальчику нравится смешивать краски и размазывать их по холсту, но и потому, что было совершенно очевидно: у малыша талант.
