Старики жаловались на ломоту в костях, а молодежь, та, что в это трудное время живёт преимущественно охотой, поговаривала, что если так пойдет дальше, вся дичь улетит в тёплые края, не дождавшись охотничьего сезона. В наше трудное неспокойное время (а когда собственно в этой стране были другие, спокойные, времена) для многих сибиряков, живущих в основном охотничьим промыслом, это грозило голодной зимой.

Потому не было покоя егерям с лесниками. Что ни день, то гонка по буреломам и болотам за очередным браконьером. Этот год выдался урожайным, на отнятые ружья и обезвреженные капканы. Погода, как никогда влияла, на поведение людей. Лишь немногие могли уловить непосредственную связь изменения климата с человеческим фактором. В России это сложно сделать, потому как во все времена, народ находил утешение в горячительных напитках. И что характерно, чем труднее жизнь, тем больше пьют. Казалось все должно быть наоборот, ан нет – Россия!

Для капитана Терешкина, участкового Большереченского района, это августовское промозглое, пасмурное утро, выдалось на редкость мерзопакостным. Дело было даже не столько в том, что этой ночью, пришлось принять на грудь, солидную, даже для него, далеко не слабого человека – дозу алкоголя, сколько несвоевременный и ранний приход его помощника, молодого сержанта Петрушина. Сейчас этот ретивый служака, стоял у входа в капитанскую спальню, смотрел на своего начальника, бешено выпученными глазами, не в состоянии изъясняться членораздельно.

– Стёпа, ты охренел в такую рань? – рычал Терешкин, силясь заставить свой мозг адекватно воспринимать действительность. Впрочем, не ожидая вразумительного ответа от тяжело дышащего сержанта, сделал тому знак рукой, погодить с докладом. Опустил с кровати ноги и как был босиком и в трусах, прошлёпал в кухню, прямиком к холодильнику. Открыв дверцу, долго шарил мутным взглядом по его внутренностям. Наконец осознав, что ищет, достал ещё не остывшую, после утренней дойки, трёхлитровую банку молока. Умница жена, знает, чем мужа лечить, после нелёгких трудовых будней. Банка открылась с лёгким хлопком, а живительная влага полилась в многострадальное капитанское нутро, словно оно, это самое нутро, было набито раскалённым песком.

Вернув ополовиненную банку в холодильник, Терешкин вернулся в спальню и, усевшись на кровати, уставился на всё ещё топтавшегося в дверях Петрушина.

– Ну, давай, неугомонный. Рассказывай. Что тебя принесло в такую рань?

Сержант уже явно успокоился, хоть продолжал смотреть бешеными глазами.

– Там, товарищ капитан, это, нашли его.

– Ты, Стёпа, брось эти свои замашки армейские, – сморщился Терешкин, имея в виду обращение по званию, он терпеть, не мог этого официоза, считая себя в первую очередь простым мужиком добрым соседом своим односельчанам. – Давай, по-человечески, по порядку. Не суетись.

– Да, я того, до сих пор мандраж! Даже колотит, как с похмелюги!

– Во-во, Стёпа, пить надо меньше, особенно на халяву – назидательным тоном, перебил его Терешкин.

– Дык, я вроде не перебрал! – взгляд помощника сделался невинным. Терешкин к своему стыду вспомнил, что именно Степан довёл его, своего начальника, совсем обессилившего от обильного возлияния, до дома.

– Ладно, выкладывай, что там у тебя.

– Да, что там рассказывать? В общем, нашли его, Петрович.

– Что ты всё мямлишь, говори толком, кого нашли?

– Дык, Ваньку нашли! Кого же еще – недоумённо пролепетал Степан.

Терешкин начинал приходить в себя, но от этого лучше не становилось. Он зябко поёжился, предчувствуя нехорошее. До него стало доходить, с какой вестью принесло сержанта с утра пораньше. Это, в восторг не приводило.

Дня три назад к нему, как к участковому, пришла Валька Петрова, жена соседа Ивана, местного рыбака и охотника. Пришла, как сейчас Степан, с абсолютно диким взглядом. Кричала, умоляла найти пропавшего мужа. Собственно тогда он не придал значения её причитаниям, посчитал это элементарным женским бзиком. К тому же, Иван и Валентина, недавно сыграли свадьбу. Он помнится тогда даже шутить пытался, мол, поживёте годик – другой, попроще будешь относиться к мужниным загулам. Но Валька будто взбесилась тогда. Найди ей Ивана и всё тут, сон, мол, плохой она видела, чувствует, случилось с ним страшное что-то! Капитан взялся тогда за поиски, только чтобы её успокоить. Собрал местных охотников, кто леса здешние хорошо знает. Теперь, вот уж как третьи сутки, с ними километры наматывал. Только без какого либо результата. Как в воду канул Иван. И что, вроде конец эпопеи?

– Ну, что замолчал, где нашли? – Терешкин суеверно побоялся, спрашивать, живого или нет, нашли Ивана.

– Дык там и нашли, где вчера, того… закончили поиск. Почитай в самом болоте лежит. Мужики сейчас там, тебя ждут, Петрович. Я предупредил, чтобы не трогали ничего, не топтали шибко.

"Труп значит"– подумал Терешкин. "А могли вчера найти, да темно уже было. Не решились мужики в болото, на ночь, глядя лезть."

– Ох, грехи наши тяжкие. – Он тяжело вздохнул. – Надо в область сообщить.

– Я уже позвонил, – Преданно выпятил грудь Степан.

– Вперёд батьки в пекло лезешь? – недовольно проскрипел Терешкин, намекая на то, что это обязанность начальника, с областью переговоры вести, а не какому-то сержанту. – Что там теперь скажут, сопляки убийства раскрывают, а чем это участковый занимается?

– Да, ты что Петрович, я ж сказал, что ты там, в лесу, на месте происшествия. Что я не понимаю, что ли? – Обиделся Степан.

– Ладно, – смягчился Терешкин – сейчас я, оденусь только.– Он стал натягивать свои форменные брюки. С области люди приедут, надо соответствовать, участковый всё-таки какая никакая, а власть.

– Да не убийство это Петрович, – Вдруг продолжил Степан.

– А что утоп? Его в болоте выловили?

– Нет, не в болоте, рядом лежал, в мох головой уткнулся и лежал.

– Ты что же хочешь сказать, что молодой, здоровый, к тому ж не пьющий парень вот так взял и помер?

– Да ничего я не хочу сказать, – начал психовать сержант, – только нет на нём серьёзных ранений.

– Ты что тело осматривал? – Посуровел капитан

– Петрович, – почему-то перешёл на шёпот Семён. – Я тебе вот что скажу, не обошлось это дело без нечистой силы. Странно там всё. Видимых повреждений на теле нет, а говорю я это потому, как голый он. Шмотки свои сам вокруг разбросал.

– Голый? Не жарко, вроде, нынче. – Заметил удивлённый Терешкин. – Ладно, нечего гадать на кофейной гуще. Поехали, на месте разбираться будем.

Они вышли на осклизлое от влаги крыльцо. Как бы ни было мерзко, находиться под постоянно сыплющим липкой моросью небом, а делать нечего, работа есть работа. Оба представителя местной власти, обходя грязные лужи, направились к стоявшему за воротами милицейскому УАЗу.

Глава 2

Скрипя рессорами, бедолага УАЗик, едва продирался к месту происшествия. Раскисшая, в связи с постоянной непогодой дорога, была под силу, разве что тракторам. Сержант мужественно пускал машину вброд, через многочисленные ручьи и глубокие лужи, наполненные мутной жижей, каждый раз рискуя основательно завязнуть. Бедный автомобиль, гордость советского автопрома, натужно гудел и урчал, словно жаловался на свою нелёгкую долю. Однако доехать так и не смог. Подступы к болоту были совсем не проходимы. Застряли они прямо посередине огромной лужи. Все сержантские усилия выбраться из этой западни, не дали результата.

Матеря на чём свет стоит Степана с его самоуверенностью и проклятую непогоду, Терешкин выбрался из автомобиля прямо в воду. Как водится, по закону подлости, попал прямиком в яму. Не помогли и сапоги с высокими голенищами. Ледяная вода хлынула внутрь, вызвав очередную порцию отборной ненормативной лексики.

Отмахав пешком, изрядное расстояние, хлюпая водой в сапогах, проклиная всех и вся, вместе с комарьём, своей невезухой, да дерьмовой погодой, Терешкин, в сопровождении своего верного "Санчо Пансо" – Степана, к неописуемой радости, пьющих от безделья и стресса, таёжников с тучей вьющегося, не смотря на дождь – болотного гнуса, вышел на знакомую по вчерашней попойке, поляну.