— Ты неплохо привыкаешь, — сказал папа. — Ты постоянно ходил к друзьям и развлекаться. Я понимаю, почему ты пока не хочешь начинать карьеру, но, может, мы могли бы поискать места, где ждут волонтеров, чтобы ты попробовал вкус разной работы?

У меня было на это время.

— Конечно, — сказал я, не играя энтузиазм. — Я был бы рад. Но хотелось бы работать над чем-то практичным, где бы то ни было. Если получится. Даже если я не могу управлять магией, я могу все еще быть полезнее, чем носить бумагу в офисе.

Улыбка папы потеплела.

— Ты так похож на меня. Хочешь схватить все, что можешь. Я поищу что-нибудь.

Я был похож на него? Он говорил так, потому что считал это изъяном, или потому что мне не хватало магии, чтобы воплотить этот пыл?

Стыд трепетал в моем животе, но его слова и придали смелости. Папа боролся. Если кто в Конфеде и мог понять, что я делал, то это он. Тамара была права, нам нужно было больше людей на нашей стороне… и голоса старой магии услышат первыми. Если я как-то достучусь до него.

— А еще я… — начал я и замолчал. Было опасно начинать с того, что я делал. Папа когда-то боролся, но я часто видел, как он поддерживает Круг. Сколько он знал о происходящем на экзамене? — Пап, после того как я подался на экзамен, ты сказал, что чемпионов ждет ответственность, и какая сложная ситуация… Что именно ты имел в виду?

Папа чуть напрягся. Как Глава отдела международных отношений Конфеда, он не был напрямую связан с экзаменом или Национальной защитой, но если Чемпионы боролись в других странах, он не мог не слышать о таком.

Он не знал всего о том, как обращались с участниками экзамена. Иначе ни за что меня не отпустил бы — нашел бы способ остановить меня, как бы я ни возражал, если бы понимал, что меня ждало будущее выжженного ил солдата на передовой в международных конфликтах. Он видел достаточно, чтобы понимать, что экзамен не был просто билетом в колледж.

— Разве не лучше будет оставить эту тему? — спросил он, ерзая у стола. — Думай о будущем.

— Экзамен есть и в будущем, — сказал я. — Больше выжженных. Больше Чемпионов. Больше мертвых. И ты веришь, что тут нечего критиковать?

Папа скривился.

— Это не моя область. И ситуация сложная, я и не представлял, насколько сложная. Не мне судить, Финн.

— Пап, — я смотрел на него, пока он не встретился со мной взглядом. — Когда ты был лишь немного старше, чем я сейчас, ты нарушал всевозможные правила, спасая людей в Вашингтоне, используя свою магию, когда вулкан извергался, хоть простаки могли тебя увидеть, и ты должен был скрывать силы. Ты не знал всего о решениях Круга. Ты знал, что происходящее неправильно, и этого хватало.

— Но этого не хватило, — папа замешкался. — Часть этой истории всегда оставалась скрытой, Финн. Может, мне не стоило так делать, но я этим не горжусь, и… — он резко выдохнул. — Пока я решал, что делать с горой Сент-Хеленс, я встретил девушку. Девушку из семьи, которая не знала о магии, но у нее хватало таланта, чтобы маг, как я, смог заметить, как она влияет на энергию вокруг себя.

Я склонился. Он ничего не рассказывал раньше о девушке.

— Что с ней случилось?

— Я решил, не правильно, что она живет без понимания магии. И я решил сам, несмотря на все правила, рассказать ей о магии и начать обучение, чтобы она развила талант.

— Конечно, это было правильно, — казал я.

Папа покачал головой.

— Я не знал, что делал. То, как она слышала магию, когда я научил ее приемам, что усиливали это… она не была готова. Это нервировало ее. И ее способности могли разрушить ее отношения с семьей, с ее друзьями… Тогда смягчить никак не удавалось. Я больше думал о том, как быть героем, чем о том, что хорошо для нее.

От напряжения в его голосе мне стало не по себе.

— С ней все было в порядке?

— Круг узнал, что я сделал, — сказал папа. — Они решили стереть ей память обо мне и магии. Тогда я злился, но… Думаю, это к лучшему. Ее способности не проявились так, чтобы заинтересовать Конфедерацию после Разоблачения. И ее дети не проявили потенциал при проверке.

Он криво улыбнулся.

— Я проверяю ее раз в год или два, потому что ощущаю ответственность. Она счастливо работает медсестрой в Олбани.

Он говорил, что потеря памяти была для нее к лучшему. Я не дал себе сжать кулаки. Он не знал, что мою память подтерли, да? Он злился бы, узнав, или отмахнулся бы?

Папа сжал мое плечо

— Я пытаюсь сказать… Правильное и неправильное куда сложнее, чем кажется в семнадцать. И нужно выбирать сражения. Согласен ли я со всеми решениями Круга? Нет. Но я сам много раз имел дело с правительством простаков, так что понимаю осторожность твоего дяди. Если простаки пойдут против нас толпой… Их на десятки тысяч больше, чем нас. Я боролся, чтобы мы раскрыли свои отличия широкому миру, чтобы помогать не только нашему обществу, и ты знаешь, что при раскрытии погиб твой дед, были убиты десятки магов. Я не хочу, чтобы это движение положило нам конец.

Я слышал, как товарищи-маги говорили об осторожности, когда дело доходило до простаков, но после увиденного за последние месяцы было сложно представлять их опаснее наших лидеров. Я разглядывал его лицо.

— Ты думаешь, простаки попробуют нас стереть?

— Если что у людей и есть, так это способность бояться того, что они не понимают, и превращать этот страх в жестокость, — сказал папа. — Ты знаешь, что я не поддерживаю решения, что мне не нравятся, Финн. Но я верю, что неудобные решения Круга принимаются для безопасности нашего общества. Нам не хватает информации понять, что будет в результате.

У меня была информация, по крайней мере, о чемпионах. Я просто не мог ее передать. Чары сдавили язык, пока я не отпустил желание выпалить секрет. Я указал на свою метку Выжженного.

— Зачем они клеймят таких, как я?

Он провел пальцами по моим волосам с теплом.

— Уверен, страхи связаны с вопросом верности, — сказал он. — А еще это знак, что ты — один из нас. Без магии этого не докажешь. Метка показывает, что раньше у тебя была магия.

Я не думал об этом вот так. Я не знал, нравилось ли мне так думать, словно это было жалкое замещение того, что у меня забрали. Круг так пытался оправдать экзамен, их особые отряды и все остальное?

Даже если они могли оправдать это, списать на безопасность общества, разве можно было заставлять таких магов, как Рочио, так жертвовать ради остальных?

— Я хочу, чтобы ты отстаивал то, во что веришь, Финн, — добавил папа. — Я просто не хочу, чтобы ты спешил лезть в бой, ведь от этого кто-то может пострадать, даже если ты хотел хорошего. Особенно, когда пострадать можешь ты. Помни, est modus in rebus.

Он имел в виду, что нужно выбирать компромисс. И мне пришлось кивнуть. Он не мог назвать дела Лиги просто мятежом подростков. Многие члены даже не были подростками. Было понятно, что папа ценил в эти дни осторожность, а не пыл. Может, если бы я мог рассказать ему все, что знал, он встал бы на мою сторону,… но я не мог.

Я опустил руку на бедро, большой палец обводил линию нового брелока сквозь ткань джинсов. Другой вопрос поднимался во мне. Рочио переживала, что от наших отношений будут проблемы. Я мог хотя бы это узнать дома.

— Я тоже встретил девушку, — сказал я. — Не простачку, а новую магию. Это проблема?

Папа моргнул.

— Конечно, нет, — сказал он. — Даже если бы она была простачкой, теперь не важно — ты мог бы поделиться с ней правдой о себе. Когда мы ее встретим?

Напряжения во мне стало меньше.

— Не знаю, — сказал я. — У нее мало времени, даже на ужин с семьей не хватает. Она стала чемпионом.

Папа помрачнел на миг, и я снова задумался, сколько он знал. Но тепло, которое возникло на его лице потом, выглядело искренне.

— Я жду встречи с ней. Когда она будет свобода, когда ты будешь готов, позови ее.

Я представил Рочио в нашей сияющей столовой и ощутил радость, которую не ожидал. Она могла призывать драконов с чешуей как драгоценные камни. Ей всюду было место.