Меган Креве

Пострадавшая магия

(Заговор магии — 2)

Перевод: Kuromiya Ren

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рочио

Здания экзамена магов не выглядели как место, где могли пытать и убивать шестнадцатилетних новичков. Коридор, по которому я шла за экзаменатором Уэлчем, сиял чистотой и белизной. Свежесть ощущалась в искусственно охлажденном воздухе. Наши шаги отдавались тихим эхом, хоть вокруг не было звуков. Я пыталась подавить желание обхватить себя руками.

Все казалось ярким и приятным, если бы я могла забыть, что остров раньше был тюрьмой. Эти здания были изменены или перестроены из оригинальных строений. Кто знал, сколько жестокости этот коридор повидал до того, как Конфедерация магов отобрала его и отмыла?

История острова Рикерс пугала еще до того, как я пересекла мост сюда пять лет назад. Теперь, после всего пережитого, место для экзамена идеально подходило. И я не могла дождаться, когда уйду, даже если впереди все могло быть не лучше.

Экзаменатор Уэлч провел меня мимо нескольких дверей, но я не слышала ни звука за ними. Не меньше девяти товарищей-магов — прошедших экзамен со мной — должны быть где-то здесь. От тишины мне казалось, что экзаменаторы чарами не пускали звуки из комнат в коридор.

Уэлч остановился у одной из дверей и толкнул ее, поманил меня за собой.

— Все экзаменующиеся проходят небольшую процедуру перед тем, как вернуться в мир снаружи, — сказал он. — Это займет лишь пару минут, а потом ты увидишь своих родителей.

Комната за ним была размером с камеру в тюрьме, и стены были белыми, как в коридоре. Мягкое и чуть отклоненное кресло, как в кабинете стоматолога, стояло в центре комнаты. Другой маг, женщина средних лет в серой форме экзаменаторов, ждал у кресла. Она слабо улыбнулась мне.

Просто улыбкой меня в это кресло не заманить. Я застыла.

— Что за процедура?

Лицо Уэлча оставалось пустым, а тон — размеренным, словно все это было логично. Словно все происходящее было логичным.

— Чары, что не позволят тебе обсуждать экзамен за стенами. Мы ценим секретность, мисс Лопез.

Ясное дело. Судя по официальной истории, каждый год все шестнадцатилетние маги Конфедерации оценивались справедливо по их навыкам и характерам, а потом их выбирали в колледж или для Приглушения: когда убирают почти всю магию, кроме кусочка. Экзамен магов были последним шансом, когда те, кого не выбрали в колледж, могли доказать свои силы.

Все знали, что испытания были жестокими, что не все выживали. Но вряд ли кто-то догадывался, что экзаменаторы посылали в настоящий бой, заставляли обманом, а потом силой убивать людей, и что в конце нас вынудили нападать на других новичков. Их основной тайной было то, что те, кто побеждал, не получали место в колледже. Экзамен позволял найти ребят для обучения в особый магический отряд.

Все в нашем обществе — магическом и нет — перепугались бы, узнав об этом.

Но я не была готова к тому, что нас заставят молчать магией. Спина была напряженной, я смотрела на кресло. Когда я говорила с парнем из школы, который прошел экзамен пару лет назад, он сказал, что не мог ничего рассказать. Я думала, что он боялся наказания за выданные секреты, но он просто не мог. В прямом смысле.

— Чары будут быстрыми и без боли, — сказала женщина у кресла, все еще улыбаясь, думая, что это приободряет.

Будто я могла доверять им или тому, что чары сделают только то, что сказал Уэлч, после всей лжи, что мне уже говорили. Я облизнула губы. Я надеялась, что со своего места чемпиона я найду способ раскрыть правду о произошедшем тут. Это будет намного сложнее, если я не смогу говорить о том, что видела и пережила.

— Что-то не так? — спросил экзаменатор Уэлч.

— Я этого не ожидала, — сказала я, пытаясь придумать способ выпутаться из этого. Я ничего не находила. — Это необходимо? Я могу молчать и без принуждения.

Уэлч как-то умудрился выглядеть скептически и бесстрастно одновременно. Я старалась не говорить ничего плохого о Конфеде, когда они могли услышать, но после того, как нагло я вела себя на их экзаменах, я не могла винить их в недоверии ко мне.

— Это политика, — сказал он. — Ты согласилась на это, придя на экзамен. Будет проще, если ты примешь чары по своей воле. Мы можем продолжать?

Было бы хорошо, если бы нам огласили все заранее. Я вдохнула. Гул энергии в воздухе был слабой, но ровной мелодией, обвивал мои плечи, обнимая.

Я защищала не только людей, которые пострадали от махинаций Конфеда. Магия тянулась ко мне и молила обратить внимание, заметить, как ее ранили разрушительные чары. Только я ощущала ее вот так. Если я потеряю связь с магией, она не сможет никому жаловаться. Возможно, она даже умрет.

Выбора не было. Я должна была подыгрывать, но в это время искать шанс. Можно было раскрыть правду, не говоря. Чары можно было разрушить.

— Хорошо, — сказала я.

Я заставила ноги идти, забралась в кресло. Было удобнее, чем у стоматолога, покрытие было шелковистым, а не твердым. Я отклонила голову, пыталась успокоить пульс.

Уэлч закрыл дверь, оставляя меня одну с женщиной. Такие чары подействуют на разум, так что требовали сосредоточенности. Он не хотел отвлекать ее.

— Закрой глаза, — попросила маг. Я послушалась, стиснув зубы. Она склонилась надо мной, тихо пропела куплет.

Магия гудела вокруг нас в такт ее песне. Она понемногу проникала в мою голову.

Нити магии не влияли на мои мысли так, чтобы я заметила. Она не врала, что больно не будет. Они не врали и насчет того, что Финну было не больно, когда его выжигали?

Я сжала кулаки, но старалась расслабить пальцы. Боль гнева оставалась.

До того, как я пришла сюда, Финн Локвуд был просто парнем, которого я видела в библиотеке академии. Я не думала, что вообще поговорю с ним, ведь он был из старой магии. Но он оставил место Избранного, попал на экзамен и доказал, что заслужил этого: он довел себя до предела, оставался со мной до конца.

Своей яркой улыбкой и честностью он пробрался в мое сердце. Если я склоню голову, то почувствую его свежий запах с наших последних объятий, после которых экзаменатор Уэлч забрал меня.

Финн не победил, и все, кто проваливал экзамен, получали судьбу хуже Приглушения. Приглушение оставляло магу хотя бы немного чар, узкую специальность, как навыки моего отца в кулинарии, а у мамы — с тканью и нитью. Финн лишится всей связи с магией, ее просто разрушат.

Его талант не был сильным, но принадлежал ему. Никто не должен был лишать его этого.

— Готово, мисс Лопез, — сказала маг. — Вы можете идти.

Я открыла глаза. Женщина выпрямилась с улыбкой, но пот на лбу показывал усилия, что она потратила на чары.

Я тут же коснулась виска.

— И все? — сказала я. Не было головокружения, когда я поднялась с кресла. Даже слабое покалывание чар пропало.

Если бы мне не сказали, что сделали, я бы и не поняла, что на меня повлияли магией.

— Это все, — сказала маг. — Ты не сможешь говорить о том, что пережила на экзамене. И тебе запрещено обсуждать обучение и миссии не с коллегами. Лучше не бороться с ограничениями, иначе будут побочные эффекты. В другие разговоры чары не должны вмешиваться.

Стоило понять, что они скроют и мои занятия чемпиона. Уэлч этого не упомянул.

Он ждал меня в коридоре. Быстро окинув меня взглядом, словно мог заметить так чары, он пошел бодрым шагом. Я поспешила за ним. Он сказал, что я увижу родителей. Я сжала кулон-солнце, который мама дала мне перед тем, как я отправилась на экзамен.

Они переживали эти пять дней. Мама не хотела, чтобы я шла на экзамен, а я не могла представить, чтобы папа был согласен, хоть он и не показывал недовольства. Они уже потеряли ребенка на испытаниях: моего старшего брата, Хавьера.