Иногда после такой вот лёгкой, но долгой ласки, Рин делала, как ему нравится: сильно стискивала затвердевший комочек пальцами с обеих сторон, одновременно интуитивно кусая Обито в спину — рассеивая боль. Рин не любила делать больно — её служебным долгом было избавлять от страданий и не причинять их без крайней необходимости. Но иногда она чувствовала, что Обито хочет этого. А иногда он сам просил. И она давала. Внутренности сжимались от этой затеи, а Обито наслаждался и даже временами томно постанывал. Чем сильнее Рин давила пальцами, тем сильнее кусала спину. Обито, казалось, нравилось и то, и другое, но когда он переворачивался и ложился на следы от укусов, то неизменно болезненно морщился.
Лёжа на животе — единственная поза, когда Обито не мог быть активен. И Рин это нравилось. Нравилось иметь возможность обездвижить его, темпераментного и предпочитающего вести, и заставить целиком отдаться её ласкам, не заботясь ни о чём другом. Обито всегда был эмоционален, а в такие моменты и подавно. Сконцентрировавшийся только на своих ощущениях, он выражал удовольствие так, что у Рин мурашки бежали по коже.
Гладя его всего, продолжая целовать между лопаток и легонько сжимать уже болезненно откликающийся на любое прикосновение сосок, Рин опустила вторую руку и принялась ласкать его внизу. Она осторожно гладила тренированные ягодицы, всё смелее и смелее залезая на запретную территорию между. Обито напрягся, но Рин удвоила интенсивность ласк сверху. Она отпустила сосок и скользнула по боку туда, где из-под живота торчал твёрдый член. Облизав пальцы, Рин отодвинула кожу и коснулась ничем не прикрытой головки. Обито всхлипнул и глухо застонал в подушку. Она знала, что влажные пальчики ощущаются им как много маленьких язычков, и с удовольствием наблюдала, как он напрягает плечи и царапает ногтями простыню. Между тем вторая её рука продолжала подбираться к чувствительному и неприличному. Рин это безумно возбуждало. Однако она делала это мягко, позволяя Обито расслабиться и не выгибаться в спине от неожиданности прикосновения. Дождавшись, пока выступы мускулатуры на его теле сгладятся, Рин снова смочила пальцы слюной, однако на этот раз другой руки. Не прекращая то ласкать головку, то возвращаться к соску, она бережно и осторожно погладила Обито там, с удовольствием ощущая, что он реагирует как нужно. Она поцеловала его в загривок, легонько сжала зубами волосы и чуть потянула за них, чтобы успокоить и совсем отвлечь внимание от того, что сейчас ласкает скользким пальчиком ребристое колечко мышц. Несколькими надавливаниями здесь и не прекращающимися ласками торса и члена Рин всё же добилась того, что Обито, низко постанывая, расслабился окончательно и доверился её рукам. Обильно смоченный слюной пальчик продавливается в кольцо — и одновременно с этим очередной укус в спину, за которым тут же следует скольжение по плотно обхваченной ладонью головке. Обито тихо рычит, но не вырывается и часто дышит. Рин точно знала, что не сделала больно. Она подождала, прежде чем начать осторожно гладить его внутри, не забывая сбивать внимание с происходящего на торс и член. Ему непривычно, он не знает, куда деться, но настороженно покоряется. И вот уже её пальчик проникает глубже, извиваясь как-то так, что заставляет Обито извернуться и издать громкий стон. Рин пробует ещё раз — он вцепляется в подушку и весь дрожит.
Рин хорошо знает анатомию.
И Рин хорошо знает Обито. С ним можно не бояться рискнуть. Он никогда её не оттолкнёт.
Рин прижимается грудью к его спине, плотно-плотно, и чувствует, что ткань между ними начинает ей мешать. Она, слегка запнувшись, распахивает рубашку и чувствует Обито теперь всей кожей. Её грудь почему-то всегда прохладная, а он — горячий. Это же Обито, он во всём и всегда такой: бурный, нестерпимо светлый, рвущийся во все стороны, как огонь. Её Обито.
Она видела когда-то его глазами, как её кровь — та же вода, что и её стихия, — пролившись, однажды едва не затушила этот костёр. От былого ярко-оранжевого пламени остались лишь грязные тёмные угли. И только в самой их глубине ещё метался огонёк, прятался от непогоды, жёг хозяина изнутри, пытался о себе напомнить.
Рин хотелось верить, что своим появлением она смогла разжечь эту искорку в большой пожар снова. И пусть катон ей как вторая врождённая стихия никогда не давался — пугал, жёг пальцы, да и не нужен был, когда в команде есть Учиха… Но, похоже, один огонь она раздуть и обуздать всё же смогла.
Рин смотрела в тёмные тёплые глаза — и ей хотелось верить, что это так.
Что этот огонь осветил даже самые дальние уголки души.
И что тьма из его сердца совсем ушла.
Однажды она неожиданно для самой себя попросила его быть с ней погрубее. Обито с сомнением посмотрел на неё, заволновался и почему-то, наоборот, стал действовать вдвое более неуклюже, чем даже в их первый раз. Рин тогда не смогла не рассмеяться — такой он был деловой и старательный. Обито насупился, задетый этим, и действительно стал вести себя чуть грубее и размашистее. Но в его глазах то и дело она ловила всплески страха — вот он лишний раз подхватил её снизу, смягчив резкую скорость смены позиции, вот она вскрикнула чуть громче и острее — и его обеспокоенный взгляд тут как тут, взрезает мутную поволоку его собственного удовольствия. Он обращался с ней как с чем-то хрупким. Рин так и хотелось иногда стукнуть его и напомнить о том, что она живая. Не рассыплется как мумия, и не ускользнёт как призрак. Обито, проснись!
На самом деле Рин нечасто удаётся застать его спящим. И тем не менее спустя эти четыре года ей кажется, что он всё реже скулит во сне.
____________
Рин делала с ним что-то невероятное. Где бы она его ни касалась — это совершенно вынимало мозги, и Обито напрочь переставал соображать. Вот её лёгкие пальчики скользят вверх по бедру, вот они совсем нечаянно задевают между ног — Обито забывает, как дышать. Но рука летит дальше — чиркает по груди и ложится на лицо. Рин наклоняется к нему близко-близко — горячий и влажный общий клочок воздуха между носами душит и пьянит. Она упирается коленом там, где сейчас Обито жёстче и чувствительней всего. Ему уже хочется ворваться в неё, он весь мыслями — там, но ласка длится и кружит голову так сильно, что Обито совсем теряет чувство реальности. Ничто другое не имеет над ним такой власти, как её прикосновения. Обито не знает, известно ли Рин об этом, но все его пласты защиты лопаются перед ней и разлетаются металлической крошкой. Он так восхитительно счастлив, что — плевать, на всё в мире плевать. Обито может позволить себе быть беззащитным с ней. Он бы даже с радостью принял смерть от её руки. Если вдруг окажется, что жил он ради одного такого мгновения — ради единственного её такого не простого касания — то ему не жаль. Ни себя, ни других переломанных им тел и покалеченных душ. Обито сейчас самый счастливый и бессердечный человек на свете.
Счастливые всегда бессердечны.
Он даже не успевает где-то потрогать Рин: она такая юркая, колдует над ним своей кожей, задевая каждый нерв и пуская по нему разряд. Обито весь прошит этой наэлектризованной паутиной — только с Рин он это и чувствует. Только она подаёт ему энергию, смазывает своими ладонями заржавевшие шестерёнки гармонии, доверия и совести. Обито как заброшенная электростанция, разболтанный и сыпучий механизм, она губами сдувает с него пыль и встряхивает, подклеивает кое-где — и Обито ей пронзительно благодарен, — так, что в груди тесно.
========== О филлере ==========
Филлер “Плен” вынесен в отдельный фанфик. Его можно найти по ссылке: https://ficbook.net/readfic/4926454
