Заходить в следующую комнату им велели по двое, вход для девочек был с другой стороны здания. Обито завидовал тем, у кого имелся бьякуган: можно было бы увидеть, во-первых, что они там будут делать, а во-вторых, раздеты ли до такой же степени девочки — как-то непроизвольно у всех это вызывало интерес. Однако как только первые вызванные скрылись за дверью, вопрос с девочками перестал быть таким насущным, в отличие от основного: что там вообще происходит? Потому что Обито слышал крики Генмы, Эбису и даже Асумы. Ладно, Эбису — слабак, но Асума?.. Гай, как и предполагалось, не издал ни звука, очередь Какаши же была в списке после Обито.

— Учиха Обито!

Тот слабаком себя не считал, поэтому гордо зашагал ко входу, предвкушая, что он-то точно не уступит Гаю.

— Не позорься, — услышал он в спину тихий голос Какаши.

Обито обернулся и метнул на него презрительный взгляд. Видимая часть лица Какаши выражала скуку, а оттого злила ещё больше.

Обито заставил себя самоуверенно улыбнуться и, уходя, с силой хлопнул за собой дверью.

Выход был с другой стороны комнаты, через крошечную раздевалку сразу на улицу. Обито вывалился оттуда, покачиваясь и едва передвигая ноги.

То, с какой силой сенсей ему, лежащему на животе на деревянной кушетке, выкручивал кожу, давил на болевые точки, а потом огромными щипцами словно пытался вырвать каждую мышцу, длилось какие-то 10 минут, а вытянуло из Обито все силы подчистую. Он даже не помнил, кричал или нет. Он думал только о том, как дойти теперь домой и не упасть.

Однако на последней ступеньке лестницы спуска с этого крыльца всё-таки не удержался и сильно покачнулся вперёд — если бы не взявшаяся откуда-то Рин, которая вовремя упёрлась руками ему в грудь, Обито бы прочертил носом по земле и вряд ли потом заставил уже себя встать.

— Ох, Обито.

Она с усилием привела его в ровное вертикальное положение. «Она же тоже там была?..» — с вялым ужасом подумал он и окинул взглядом Рин. Та выглядела усталой, но не более того. «Наверное, с девочками обходятся мягче», — выдохнул он про себя с облегчением и снова чуть не упал.

— Спасибо, Рин. Прости…

— Я тебе помогу, — она уже подбиралась плечом ему под мышку, чтобы вести.

— Не надо! — протестующе замахал руками Обито и ойкнул. — Я сам. Всё в порядке, — ещё не хватало, чтобы его до дома вела девчонка, пусть даже Рин.

Обито было стыдно до жара на щеках. Только сейчас он заметил рядом с ней Куренай.

«Не позорься», — прозвучали у него в голове слова Какаши. Обито мстительно обернулся на дверь. За ней было тихо. Хотя Какаши уже должны были вызвать — он шёл следующим. Обито стиснул зубы: что-то ему подсказывало, что тот уже давно там. И… тихо.

— Обито, неужели у вас настолько жестокая тренировка? — не дожидаясь ответа, Рин зачем-то задрала его куртку и футболку и охнула. Ткань скользнула обратно по животу — и Обито чуть согнулся вперёд от того, как неожиданно засаднила кожа. — Пошли.

— Рин, я уже сказал…

— Быстро!

— Я сам дойду, я…

— Тогда иди за мной! Сам!

Что-то подсказывало Обито, что предложение отвергать не стоит. И дело было даже не в разваливающемся на части теле, а в перспективе побыть с Рин. Каждый раз, когда он её видел, ему не хотелось, чтобы она уходила. А она уходила всё чаще: появлялись раздельные занятия у шиноби разных полов, у неё стало много подруг, не только Куренай была теперь той, кто вечно возле неё кружился. Обито всё чаще возвращался из академии один. Рин была так же приветлива с ним, махала ему и кричала на всю улицу: «Обито!» — даже когда шла в компании девчонок, но ему не хотелось подходить: они его раздражали, ему нравились те прогулки с Рин наедине и их разговоры обо всём. За последний месяц такого не случилось ни разу.

Поэтому теперь он всё яснее отдавал себе отчёт в том, что пойдёт за Рин, даже если от него по дороге будут отваливаться куски, если придётся ползти по земле, если единственным, что не откажется двигаться, будет голова — он будет отталкиваться от земли подбородком.

Она шла впереди, яркое сегодня солнце подсвечивало её силуэт и слепило Обито, отталкиваясь зайчиком от её протектора, когда она поворачивалась, чтобы посмотреть, как там он, и подбадривающе улыбнуться. Эта улыбка тянула его вперёд как на канате.

Обито смотрел только на неё, поэтому очень удивился, когда они оказались возле входа в его же дом. Рин проводила его на второй этаж, на этот раз физически помогая — Обито не противился, потому что в подъезде свидетелей не оказалось, — Рин дождалась, пока тот войдёт в квартиру. Пальцы не слушались, Обито дважды ронял ключ.

— Не закрывай дверь, я сейчас вернусь.

Эти слова звучали слишком волшебно, чтобы быть правдой. А потому Обито добрался до кровати, рухнул и заснул как был, лицом вниз, простонав от болезненного падения.

Проснулся он тогда, когда что-то сжало его пальцы. Обито вздрогнул и развернулся на спину с громким стоном — собственное движение в процессе неожиданно оказалось слишком резким.

— Осторожно! Раздеться сможешь?

Рин смотрела на него с крайне обеспокоенным выражением лица.

Что? Рин просит его раздеться?

Кажется, Обито покраснел, потому что Рин улыбнулась.

— Не бойся. Я будущий медик. А ты что подумал? — она засмеялась.

Он коряво справился с курткой, с футболкой Рин ему помогла, а вот на штанах дело встряло. Рин не решалась потянуть их вниз, а Обито просто не находил в себе сил: каждое движение приносило такие мучения, словно весь он — одна перетренированная насмерть мышца. Наконец, набрав воздуха, он согнулся, жмурясь и сжимая зубы, и стянул штаны, немедленно освобождая ноги и выкидывая одежду с кровати, а потом снова откинулся на спину, мельком оглядев себя. Даже не синие — чёрные кровоподтёки, алые ссадины от щипцов — и это большая часть тела.

Рин свела брови, решительно взяла в руки какую-то баночку и набрала в руки зеленоватой массы.

— Будет очень больно. Прости, придётся потерпеть.

Боль действительно оказалась сумасшедшей, когда она вроде бы аккуратно, не втирая, стала наносить жгуче-щиплющую мазь. Обито про себя считал до ста, потом до пятисот, потом до тысячи, потом пришлось перевернуться — и начать всё заново. Но даже сквозь всё это Обито был на седьмом небе от счастья, оттого что с ним возилась Рин.

— Вот и всё. Следующие два часа будет сильно жечь, потом станет полегче. В целом, если мазать каждый день, то за два-три дня ты уже сможешь двигаться нормально.

«Значит ли это, что завтра Рин придёт тоже?.. — думал Обито, оставшись один. — Тогда к этому надо подготовиться! Цветы?..» Все идеи казались глупыми — особенно учитывая обстоятельства: для этого ведь надо было выбраться на улицу, а если его там увидит Рин, то решит, что в лечении он больше не нуждается. Вспоминая, как руки Рин касаются его, и таким образом отвлекаясь, Обито таки снова смог отключиться.

Проснулся он с чувством жгучего стыда, терзающего его теперь с новой силой. В каком виде он перед ней предстал? Как слабак. Как Эбису. А что если он действительно?.. И она слышала?.. Обито зажмурился. Нет, он не мог. Он даже в детстве никогда не хныкал. Однажды он сломал палец в драке — и просто молча пришёл в больницу. По правде говоря, его это беспокоило не сильно, но вдруг, если тот сросся бы неправильно, то в ниндзя бы не взяли, — следовало перестраховаться.

Как потом выяснилось, такие тренировки всегда входили в подготовку ниндзя всех кланов. Более того, в семьях шиноби младенцев с рождения приучали к боли: шлёпали и щипали с допустимой интенсивностью, увеличивая её со временем. Немного, но всё же помня свою мать, Обито голову бы дал на отсечение, что она бы со своей добротой никогда не позволила отцу проводить с ним такие «занятия» в подобном возрасте. А жаль. Может, сейчас ему было бы проще. А вот Какаши наверняка растили именно так — и потому он на следующий день был в Академии, а не валялся дома, как Обито.