Затем она потянулась к уху:

— Тише. Иначе я остановлюсь.

Неужели это говорит она? Ухх ты, какая она смелая и взрослая. Ханаби улыбнулась сама себе.

Её волосы брызнули ему на грудь и водопадом стекли вниз вслед за ней. От того, что произошло дальше, Обито задохнулся и выгнулся дугой.

Кажется, она увлеклась, играя с ним, потому что внезапно всё вокруг закружилось, пол и потолок поменялись местами, и она снова оказалась в плену Обито, а он — сверху. Ханаби буквально могла услышать треск разрываемых нитей того, что еще сдерживало Обито. Теперь уже его руки не просили, а брали своё, их было не остановить. Рывком раздвинув её ноги коленями — сначала одним, потом вторым — Обито обрушился на неё всей своей страстью, всей захватывающей тяжестью, всем своим огнём. Вот когда он близко. Максимально близко. Сомнений в правильности происходящего почему-то не осталось. Ханаби обняла его всего, пустив внутрь и даже не ощутив боли. Он уронил подбородок на грудь, шумно выдыхая и не останавливаясь ни на секунду; со лба, с волос сорвались две капли пота. Перед глазами замелькали полосочки шрамов. Давно сделав вывод о том, что он, похоже, их стесняется, Ханаби потянулась и уверенно и ласково провела по ним языком. Пришлось снова закрыть ему рот рукой. Поняв намёк, Обито послушно сам себе закусил губу и запрокинул голову вверх, так что теперь Ханаби уткнулась в его шею. Его рука будоражаще воображение скользнула вниз по животу и окунулась в Ханаби, гладя, делая щекотно и так приятно, что она провалилась в темноту и почти забыла, как дышать. Всё вокруг куда-то подевалось, даже Обито — центр всех ощущений. Остались только Ханаби и это чувство. Абсолютное удовольствие. Оно растекалось снизу и порабощало её всю, карабкаясь вверх и возрождая её из пепла.

Токума следил за комочком чакры Ханаби, плывущем по лабиринтам этажей. Казалось, она движется целенаправленно в определённое место. Движение замедлилось на втором. У пациента в палате, куда вошла Ханаби, чакра светилась слабо. Она добрая и талантливая, наверное, срочно вызвали, чтобы спасти кого-нибудь умирающего. Внезапно взгляд Токумы привлекло яркое пятно справа. В одноэтажной пристройке, примыкающей к больнице и отведённой под лабораторию, струилась чакра странной формы. Будто огромный толстый червь, размером не меньше человека, извивался даже не в районе пола, а выше, на столе. И его движения были не беспорядочны, а подчинены какой-то жуткой логике.

«Ханаби-чан в опасности», — и в два прыжка — у здания. Червь скользнул за пределы пристройки с другой стороны — будто сквозь стену.

Токума, обогнув лабораторию и ломая на пути кусты, бросился следом.

Комментарий к Фрагмент

XVII

* “Обито” в переводе с японского дословно: лидер, глава группы людей

====== Фрагмент XVIII ======

— Хокаге-сама. Сегодняшней ночью из лаборатории пропал один из объектов изучения, первого ранга секретности.

— Риннеган?!

— Шаринган. Они находились в разных отделениях, каждое — запечатано надёжнейшим образом. Лаборатория была под охраной, но сенсоры ничего не почувствовали. В ста метрах найден труп джонина Хьюга Токумы.

Пауза.

— Ко мне Хатаке Какаши. Немедленно.

Ханаби распахнула глаза. Что-то алое. Чуть отдалившись, она обнаружила, что лежит на боку, уткнувшись в расцарапанную спину. Потянувшись к ней рукой, она с тревогой отметила под ногтями кровь. Разум просыпался постепенно. Внизу живота неприятно тянуло.

Стало зябко и неуютно. И внезапно — страшно.

Ханаби рывком упёрлась на руки и уставилась в окно. Темно. Ни капли света. Слава богу.

Халат, футболка, шорты. Волосы.

Теперь можно и оглянуться.

Первый порыв — подойти и укрыть. Мокрый, он ведь замёрзнет.

Ханаби запоздало нагнала мысль, что она, наверное, должна жалеть о произошедшем. Но это не получалось по двум причинам. Во-первых, вся ситуация не укладывалась в шаблон, который сложился у неё о так называемом первом разе. Это должно быть либо сопливо-романтично, либо мерзко и неудачно. Но это было иначе… Это было естественно. Его движения, разматывающие клубок её желаний; их влажное, бурное и равноправное единство… Потому Ханаби даже не восприняла это как какую-то веху в своей жизни. Во-вторых, после этого между ними будто образовалась незримая дополнительная связь, похожая на нити чакры между кукловодом и марионеткой. Если включить бьякуган — нити становятся видимыми. Только вот Ханаби чувствовала, что понятия «кукловод» и «марионетка» вряд ли тут применимы. Слишком сложно и серьёзно она уже относилась к Обито, чтобы играть им, и слишком мало у него было возможностей управлять ей.

Ханаби присела рядом с ним и взъерошила ему волосы, чтобы быстрее высохли. Её рука, скользнувшая по его спине, наткнулась на что-то липкое. Приподнявшись на цыпочки и перегнувшись через него, Ханаби почувствовала, как внутри заныло. Из одной из незатянувшихся ран струилась кровь. В этом месте её как раз пересекали царапины от ногтей Ханаби. Мучимая чувством вины, она заставила себя взглянуть в его лицо. И испытала небольшое облегчение.

— Ты улыбаешься.

Обито зацепился за эту фразу из реальности и попытался по ней выкарабкаться из забытья, как по верёвке.

— Ммм… — он потянулся. Обнаружил, что отвыкшее от малейших нагрузок тело теперь налито свинцовой тяжестью, слабостью.

— Потерпи, мне нужно обработать тебе спину.

Её голос чуть дрожал. Как совсем недавно она вся — в его руках. Вспышка последних событий пробуждающе хлестнула мозг.

Конечно, после такого — пусть делает с ним всё, что хочет. И Обито вообще терпеливый.

Умиротворение разливалось по венам, ласкало изнутри. Обито сам себя не узнавал. Или, наоборот, это и есть настоящий он, просто давно потерянный?

Она принялась колдовать над его спиной какой-то щиплющей прохладой. Воспользовавшись моментом, Обито незаметно опустил руку вниз. Липко. Интересно, а куда это он?.. Он ведь соображал тогда? Мысли заметались в панике. Спрашивать у неё — верх глупости и идиотизма.

И одеться бы для начала.

Усилием воли заставив себя отложить решение этой проблемы на потом, Обито дождался окончания процедуры.

После этого она почему-то легла рядом. Он осторожно дотронулся до неё: уже одета. Совсем небольшая искорка разочарования.

Несколько минут они лежали молча, думая каждый о своём.

— В честь чего тебя так назвали? — он наконец-то подобрал корректные слова, чтобы выяснить то, что уже давно напрягало.

— Что, прости?

— Ну. Каннаби. Откуда это имя?

— Ханаби. А ты как сказал?

— Кхм… Так и сказал.

«Ну я уже трижды или четырежды идиот».

— Не знаю. Мой отец не похож на любителя фейерверков.

— А у тебя есть такая штука на лбу?

— Ха-ха. Нет. Я из главной семьи, если ты об этом.

Хьюга из главной семьи. А работает тут. Что-то здесь не так.

— Тебе ведь нельзя здесь находиться?

— Я… на дежурстве.

— Ты пряталась от дежурного.

— У нас несколько дежурных!

— И зачем же ты тогда пряталась?

— За мной закреплён другой этаж, — нехотя ответила Ханаби. — Было бы странно, если бы меня застали здесь. Пришлось бы объяснять, почему я покинула свой пост.

— И почему ты покинула свой пост? А вдруг там кто-то умирает?

«Да заткнись ты уже. Будь благодарен, что она тебя не бросила тут», — одёрнул он сам себя.

— Там нет тяжёлых больных. Моя помощь нужнее здесь.

— Но ты уже много времени тут, со мной. Есть ведь и другие.

— Я всё равно не смогу помочь всем.

Вопрос «но почему именно я?» застрял в горле. Уж больно жалобно он звучал бы.

— Я хочу кое-что спросить, но боюсь, — её голос снова дрогнул.

Какое совпадение.

— Попробуй, — вырвалось у него осторожное. Обито уже пожалел об этом.

— Что случилось с твоими глазами? — на одном дыхании выпалила Ханаби.