Он предпочел бы выдать Зализиной желаемое и с чистой совестью выставить ее обратно в имение — и ему спокойнее, и двор не окунется в новый виток разврата от старой потаскухи…

— Потому что я, все-таки, королева. И вообще… Не думаю, что выбор супруга для бывшей королевской шлюхи — такое важное дело, — процедила Таня, — что в нем должен участвовать сам монарх.

Вообще-то, как раз таки наоборот… Зализину не следовало отдавать не в те руки.

Лиза готова была расхохотаться и захлопать в ладоши. Глебушек, нашла коса на камень! Эта девчонка — а ей чуть за двадцать — тебе под стать… Самое то для тебя! Ты ведь так любишь, когда тебе подчиняются… И так бесишься, когда перечатю

— Лиза, тебе пора, — заметил Бейбарсов.

Его вся эта ситуация забавляла.

— Ладно, ладно, ухожу… Глебушек, а приданое?..

— Лизавета, не покинешь мои покои — завтра же утром останешься без головы, — устало пообещал мужчина, — не говоря уже о приданом.

Не вышло, а жаль.

— Ухожу, ухожу… Ваше здоровье, королева Татьяна

Проходя мимо Ее Величества, Зализина сделала церемониальный поклон и послала монарху воздушный поцелуй.

Изумрудные глаза заискрились — девушка пребывала в состоянии, именуемом в народе «белым калением».

Дверь покоев хлопнула, и супруги остались одни… Гроттер по привычке принялась гасить свечи — ее это успокаивало; Глеб, скинув неудобную одежду, тем временем, устроился на диване с бокалом вина. Что-то ему подсказывало, что из сегодняшний вечер будет отличаться от предыдущих…

Интересно, интересно.

Рыжая ведьма сбросила платье — и монарх залюбовался отблесками пламени на совершенно обнаженном теле.

Да, как интересно… Обычно она его так демонстративно не дразнила.

— Вы не ответили на вопрос. С каких пор Вы принимаете в наших покоях своих шлюх? — в голосе жены было столько яду, что могло с лихвой хватить на весь Тартар.

— Бывших шлюх, — поправил Бейбарсов, — а ныне — шлюх для особых поручений. Есть при дворе и такая должность… Ты все слышала, дорогая. Лизе надо замуж. За абы кого я ее не отпущу, эта змея сие отлично понимает — и она пришла поговорить.

— И параллельно соблазнить Вас?..

Рыжеволосая наклонила голову в бок и пытливо посмотрела на императора.

— От этого она бы тоже не отказалась… Вот только Лиза была и осталась ошибкой моей юности, а я умею учиться на ошибках. Я с ней не спал уже лет восемь, и, как минимум, столько же и не собираюсь… Как интересно, Гроттер! Я, император, оправдываюсь перед молоденькой рыжей фурией… По совместительству женой и матерью моего ребенка… Знаешь, Гроттер… Мне нравится, когда ты ревнуешь, — Бейбарсов приподнялся на локте, — сразу становишься в три раза красивее.

Гроттер взбеленилась.

— Ревную?! Ревнуют из-за равных, Ваше Величество! А эта шелуха — раздражает…

— Да? — как же красиво блестело пламя на этом теле…

— О. Я пришла в свои покои — они у нас, кажется, общие — и услышала женский голос. Не могла не полюбопытствовать…

Таня отлично знала, какое впечатление производит на мужа — здесь, голая, у камина. Знала, что он не может отвести взгляда. Знала, что она все еще горит в его душе…

— Вот как…

— Полюбопытствовала — и обнаружила почти что супружескую неверность, — произнесла Гроттер.

Девушка соблазнительно нависала над ним, и Бейбарсов вспомнил, что не посещал ее спальню уже три дня. Непозволительно долго…

— И мне это не понравилось, — почти что прорычала она, — очень не понравилось. Вы — скотина и сволочь, император.

С этими словами красавица отвесила ему звонкую пощечину, выбив бокал — а затем, пока он, ошарашенный, не успел отреагировать, опустилась ему на колени, как некоторое время назад Лиза.

Руки мужчины легли на тонкую талию. Пара движений, — и они стали единым целым… Девушка задвигалась на нем, точно наездница. Немного неумело, но вполне… как шлюха.

И Бейбарсов это оценил.

— Никто… — слова Татьяны прерывались ее хриплым дыханием, — не будет шептаться обо мне в этом замке.

Тонкая рука схватила его за горло.

— Никто будет смотреть, как на дурочку, потому что мой супруг якобы кувыркается с кем попало… Никто, Вы слышите?! Вы мой муж. И, раз сломали мне жизнь — извольте терпеть и сами!

Гроттер двинула бедрами, с силой насаживаясь на мужчину.

— Ты маленькая честолюбивая стерва, — с некоторым восхищением заметил Бейбарсов, — собственница.

— Но ведь я Вам таковой больше нравлюсь — разве нет?

Голос Татьяны был пропитан ядом. Руки Глеба скользнули вверх, по ее груди…

— А знаете, почему я Вам нравлюсь? — прошептала Татьяна ему на ухо, — потому, что не боюсь Вас. Вы можете владеть моим телом… Убивать и запугивать окружающих… Называть себя императором — но НИКОГДА не влезете в мою душу. Вы никогда меня не получите, Глеб Бейбарсов. Что скажете… Ваше Величество?

— Так чтобы пробудить интерес к постели, нужно было всего лишь заставить Вас ревновать? — хмыкнул Глеб.

Фыркнув, Гроттер просто подалась в бок, скользнула на другую сторону дивана и хотела было направиться прочь, но сильные мужские руки схватили ее сзади и прижали к себе.

— Куда пошла, дорогая? — с усмешкой вопросил супруг, до крови кусая в шею и резким движением входя обратно в ее лоно, — мы не закончили. Или ты думала, что зверя можно раздразнить и уйти невредимой?

Татьяна шумно выдохнула — руки мужа снова сжимали так сильно, что завтра появятся следы; Бейбарсов двигался быстро и очень грубо… Все быстрее, все быстрее. Извернувшись, королева попыталась было укусить его в плечо — но тут же оказалась прижатой животом к спинке дивана; руки ее Глеб предусмотрительно держал сомкнутыми.

В этой позе девушка была совершенно бессильна и беззащитна — и императору это нравилось… Ничего не мешало. Ничего…

— Отпустите меня, — приказала Татьяна, — мне больно.

— Дорогая, Вы же знаете, что мне наплевать…

Когда он, наконец, опустился на нее, Гроттер тихо выругалась.

— Я вас ненавижу, — сообщила она ему шепотом.

— Я знаю, дорогая.

Подхватив ее, Бейбарсов прошествовал к кровати. Сомкнутые над головой хрупкие руки были прижаты к шелковым простыням; склонившись, мужчина поцеловал тонкий аккуратный рот — и задумчиво облизал окровавленную губу, которую ему только что прокусили насквозь.

Гнев, зародившийся в его душе, был потушен изумрудным взглядом, полным ненависти, коварства и… похоти.

Ночь обещала быть длинной…

Бейбарсов ласкал тело жены — Таня уже не сопротивлялась, а позволяла делать с собой все, что угодно — и грех было не воспользоваться поводом. Развернув на живот, он принялся гладить ее бедра — а затем ввел в нее два пальца.

Рыжеволосая, ненавидя себя, застонала, и эти звуки стали его личной музыкой…

Усыпив бдительность девушки, он переместил пальцы в другое место — и вновь не встретил сопротивления. Странные ласки продолжались; а потом Бейбарсов аккуратно сплюнул на ее зад…

— Глеб!..

До Гроттер, кажется, начала доходить суть происходящего. Девушка взбрыкнула, но сильные руки держали очень крепко… Когда она почувствовала давление там, где таковому быть не следовало, то забилась, как загнанный зверь. Бейбарсову даже стало ее жаль…

— Не смейте, слышите…

Спальню прорезал громкий протестующий крик, вскоре сменившийся болезненными стонами, и в стонах этих не было даже намека на наслаждение.

Ему всегда хотелось попробовать — там…

Ему понравилось, Татьяне — нет. Все было слишком, слишком унизительно и больно. Унизительнее некуда. Хуже всего стало то, что потом он приказал себя очистить — очищать оказалось нечего, но сам факт, что его естество только что побывало в…

«Очищение» ожидаемо затянулось. Гроттер до ужаса хотела сомкнуть зубы — но отчетливо понимала, что этого делать ни в коем случае не следует… Наконец, ее рот наполнился семенем — и девушка, проклиная себя, сглотнула… Хотелось было зареветь, но… Она же сама начала сегодня, разве нет?