Седьмой герцог был, можно сказать, типичным викторианцем – серьезным, богобоязненным, полностью осознающим ответственность, лежащую на аристократии перед страной. Он не последовал примеру своих предшественников, которые оказались ужасными транжирами даже по меркам конца XVIII – начала XIX веков. Гигантское состояние первого герцога Мальборо было ими промотано, но Бленем все же остался собственностью рода. Чтобы сохранить дворец, деду Черчилля пришлось продать прилегающие угодья, драгоценности первого герцога и его библиотеку, но с долгами он расплатился.

Семейная жизнь седьмого герцога была, скорее всего, счастливой, так как супруги произвели на свет одиннадцать детей. Четвертый ребенок и третий сын, лорд Рандольф Генри Спенсер-Черчилль (1849–1895), не унаследовал титулов отца. Его титул лорда был исключительно почетным, не дающим права заседать в высшей палате британского парламента. Читателям, привыкшим видеть у Толстого, что, скажем, князь Андрей вполне себе князь, даже когда его отец, старый князь Болконский, еще совершенно здоров и прикладывает все усилия, чтобы жизнь его детей не сложилась хоть сколько-нибудь счастливо, может показаться странным, что сын герцога вовсе не герцог и хотя величается «лордом», но с точки зрения британских законов и обычаев – вполне рядовой подданный королевы. Но тут уж ничего не поделаешь, как говорится, «понять невозможно, надо запомнить».

Надо сказать, что старший брат Рандольфа, которого звали Джордж (1844–1892), унаследовав титул, вернулся к разгульной жизни своих прадедов. Чтобы ее профинансировать, он продал коллекцию картин старых мастеров из дворца за сумму, которая в нынешних деньгах эквивалентна по меньшей мере 50 миллионам фунтов стерлингов. Не помогла и женитьба на американской богатой наследнице. Его сын, девятый герцог – двоюродный брат и близкий друг Уинстона Черчилля, Чарльз (Сонни) (1871–1934), чтобы избежать банкротства, тоже женился на богатой американке – Консуэло Вандербильт, дочери железнодорожного магната. Брак принес деньги, но не счастье.

Лорд Рандольф (на фотографиях он очень похож на своего старшего сына, разве что Уинстон Черчилль никогда не носил таких роскошных пышных усов), в отличие от нескольких поколений своих предков, был весьма и весьма заметным политиком. Еще его отец, до того как унаследовал титул герцога, был депутатом нижней палаты парламента, Палаты общин, – разумеется, от Вудстока, расположенного фактически на пороге дворца Бленем. И когда он решил посвятить себя карьере политика, то попал в парламент от того же Вудстока. Впрочем, других вариантов было немного – на титул и наследство он претендовать не мог, только если бы его старший брат (следующий по старшинству брат, увы, умер во младенчестве) скончался, не оставив наследников. Рандольфу нужно было самому становиться кузнецом своей судьбы.

Войдя в парламент в 1874 году, он вскоре заслужил репутацию восходящей звезды консервативной партии. Его первая речь в парламенте получила похвалу лидера консерваторов Бенджамина Дизраэли – Уинстону Черчиллю было у кого унаследовать его талант оратора. В том же году он женился на блистательной американской красавице Джанет (Дженни) Джером, дочери богатого нью-йоркского финансиста Леонарда Джерома. Дженни была младше Рандольфа – с которым она, девятнадцатилетняя, встретилась на регате на острове Уайт в августе 1873 года – на пять лет, с тринадцати лет жила в Европе, получив европейское образование и воспитание. Ее ослепительная красота, остроумие, живость характера покорили Рандольфа, хотя тот факт, что Дженни была также и богатой наследницей, вряд ли прошел мимо его внимания. На третий день после знакомства Рандольф сделал Дженни предложение руки и сердца.

Отец Рандольфа отнесся скептически к его решению жениться на американской красавице и потребовал, чтобы свадьба состоялась лишь после того, как он выиграет выборы и станет депутатом парламента. Рандольф согласился, и после выборов января-февраля 1874 года брак между ним и Дженни был заключен. Это произошло 15 апреля 1874 года в британском посольстве в Париже. Меньше чем через восемь месяцев после свадьбы, 30 ноября 1874 года, Дженни родила первенца.

Недоброжелатели не перестают намекать, что такое раннее появление на свет будущего премьер-министра свидетельствует об «аморальности» молодых супругов. Более благосклонные историки говорят, что младенец родился семимесячным – Дженни за несколько дней до родов упала во время прогулки. К тому же вечером 30 ноября 1874 года, несмотря на то что она неважно себя чувствовала после поездки в конной коляске по плохой дороге, любившая развлечения Дженни решила принять участие в бале во дворце Бленем. Но во время бала ей стало совсем нехорошо, и в маленькой комнате на первом этаже на свет появился рыжий, курносый, очень крепенький и весьма голосистый младенец. Ему дали имя Уинстон – по отцу и рано умершему старшему брату Рандольфа – и Леонард, по отцу Дженни. Если бы ребенок действительно родился в срок, то наверняка его появлению на свет помогали бы лучшие лондонские акушеры, а не сельский доктор из городка Вудсток, расположенного рядом с Бленемским дворцом.

Аристократы викторианской эпохи были слишком вовлечены в дела высшего общества, чтобы иметь время на воспитание детей. Не был исключением и маленький Уинстон. Дженни, леди Рандольф, закружилась в вихре балов, приемов, выходов в театр, скачек, охот, из которых состояла социальная жизнь высшего общества. Обладающая красотой и умом, она всегда находилась в центре внимания, и ее многочисленные романы были обычным делом для того круга. В том числе и с принцем Уэльским, будущим королем Эдуардом VII (прадедом нынешней королевы). Особую пикантность этой интрижке придавал тот факт, что лорд Рандольф был ранее вовлечен в крупный скандал с участием принца, и тот даже вызвал его на дуэль. Впрочем, лорд Рандольф тоже не был безупречно верен супруге. Но главной его страстью оставалась политика.

Отец Уинстона был редким существом – политиком, следовавшим своим идеям и принципам. Во всяком случае, так считали его друзья. Его главной идеей была довольно неожиданная мысль, что консервативная партия, долгое время отстаивавшая интересы крупных землевладельцев и высшего класса, может превратиться в «демократический торизм». Едкое остроумие Рандольфа и готовность к резким и даже грубым высказываниям в адрес оппонентов привели к тому, что его опасались не только политики из либеральной партии, но и руководители консерваторов. Если бы Рандольф рассчитывал свою политическую карьеру как марафон, он, возможно, сумел бы восстановить влияние консерваторов на британский рабочий класс, которое имел Дизраэли, и остановить, казалось, неудержимый подъем либеральной партии под руководством непримиримого оппонента Дизраэли, Уильяма Гладстона. Но марафону Рандольф предпочел спринт. Многие современники решили, что он – просто бесшабашный политический игрок, заинтересованный лишь в собственной карьере. Но для друзей были важны его ум и очарование, сила воли и умение внушать уверенность единомышленникам. Свои эмоции он тратил столь же экстравагантно, как его предки-герцоги транжирили свои деньги.

В 1880 году консерваторы проиграли выборы, их руководство было, казалось, парализовано неспособностью эффективно оппонировать либеральному правительству Гладстона. Лорд Рандольф своими речами вдохнул новую жизнь в разбитую партию, вынудил уйти обанкротившееся руководство и во многом обеспечил победу консерваторов на новых выборах в 1886 году. Лорд Рандольф считал, что по праву должен занять пост премьер-министра, но в итоге лишь помог своему политическому конкуренту, маркизу Солсбери, который и возглавил правительство. Лорд Рандольф сперва получил пост государственного секретаря по делам Индии. На этом посту он, четырьмя годами ранее обрушивший на тогдашнего премьера Гладстона шквал сокрушительной критики за оккупацию Египта как ненужную авантюру, формально руководил войной против Бирманского королевства и его полной инкорпорацией в состав Индии. Затем он занял второй по важности пост в правительстве – канцлера (министра экономики и финансов). Но ненадолго – к концу 1886 года Рандольф подал в отставку, рассчитывая, что сможет вызвать отставку премьер-министра лорда Солсбери и сесть на освободившееся место. Но он просчитался – переворота не вышло, и политическое влияние лорда Рандольфа стало стремительно убывать.