Нина вышла из метро и растерянно смотрела по сторонам. А вдруг она ошиблась? Вдруг ей написал кто―то другой, а не тот синеглазый бариста? За фото с облаками мог скрываться кто угодно.
– Привет! ― услышала она знакомый голос, и Эгг Ног снова опьянил ее. Нина не решалась повернуться и посмотреть ему в глаза. Колени предательски задрожали, и она никак не могла понять отчего так перед ним волнуется.
– Привет, ― Нина повернулась к нему и тут же утонула в бескрайнем синем море, ― спасибо, что вернул очки.
– Если бы не они, мне пришлось бы придумывать другую причину, чтобы встретиться с тобой, ― сказал Марк совершенно серьезно.
Нина удивленно смотрела на него.
– Со мной впервые такое. Не подумай, я не маньяк, ― он улыбнулся, ― просто с тех пор как я увидел тебя, я не мог думать ни о чем. А потом вечером увидел очки на столике. Твои очки. Я даже не думал о том, возвращать их или нет. Я понял тогда, что это знак.
Они не сговариваясь пошли по Пятницкой улице к набережной. Нина слушала его и боялась остановить.
– Но… как ты нашел меня?
Марк посмотрел на Нину и засмеялся:
– Может оставим это в секрете?
– Нет, я хочу знать! ― Нина серьезно смотрела на него и не понимала почему же ей так важно это знать. Ей вполне достаточно было просто смотреть на него, идти рядом и наслаждаться беседой. Может и ни к чему эти детали?
Марк вздохнул и сказал:
– Все банально. У тебя очень редкая фамилия, а я с 7 лет умею читать.
– Чек? ― Нина засмеялась. Ну, конечно! Как она не догадалась раньше? Она же расплачивалась картой, и ее фамилия и имя вывелись на печать.
Марк достал из кармана чек и протянул Нине:
– Я рад, что у тебя не оказалось наличных. Тогда искать тебя пришлось бы намного дольше!
Амалия
Розовое блюдце с нежными лепестками роз летит в стену. По гостиной тут же разносится звук разлетающихся во все стороны осколков. Они шумно падают на паркет и, кажется, заполняют собой все пространств на полу.
В руках Амалия держит второе блюдце и готовится отправить его в полет по той же траектории. Воздуха не хватает, кажется все здесь пропитано алкоголем и грязным бельем. Только розовое блюдце ярким пятном выделяется среди серости и пыли. Щеки Амалии раскраснелись и раздулись от тяжелых вздохов.
Неожиданно она кладет блюдце на пол и садится рядом на рассыпавшиеся розовые осколки. Белоснежные ноги касаются их острых краев, но она не замечает этого.
– Ненавижу! Ненавижу! ― кричит Амалия и закрывает лицо руками. Слезы смешались с тушью и черными пятнами размазались по коже.
Плач плавно переходит в стон и голос Амалии становится похожим на утробный. Все вокруг расплывается. Коньяк действует на нее мгновенно. Она больше не в силах подняться на ноги.
– Ты…ты… ― Амалия захлебывается слюной и слезами, слова застревают в горле комком. Ползет к двери. Она еще помнит, как эта самая дверь разделила ее мир на до и после. Если бы у нее в этот момент был в руках топор или бензопила ― дверь разлетелась бы точно так же как несколько минут назад разлетелось блюдце.
Он ушел через эту дверь. Он переступил порог, как переступают через мусор на дороге, даже не обернулся. Ушел к ней. Каждый раз как в последний. Каждый раз как чертов последний раз!
Амалия опирается на стену руками и поднимается вверх. С трудом проходит в ванную и долго рассматривает свое лицо в зеркале. Она никогда не станет такой как та. Ее лицо не создано для быта или забот. Он говорит, что ее лицо создано для любви. Амалия проводит пальцем по губам, как проводил по ним он. Что он чувствовал в эти секунды? Знал ли он какая тонкая и чувствительная кожа на них? Как она вся покрывается мурашками от его прикосновений?
Амалия стягивает резинку с волос, и они рассыпаются по ее плечам. «Золотой шелк», вдруг вспомнила она его слова. Ладонью пригладила пряди, и снова взглянула на себя в зеркало. Ей всего тридцать три. Всего.
Каждый раз после встречи с ним она становится старше на несколько лет. Из зеркала на нее смотрит старуха. Уставшая и с морщинами.
Амалия отворачивается и медленно идет в гостиную. На столике она видит его банковскую карту. Забыл?
В дверь кто―то настойчиво звонит. Амалия оживает и бежит в ванную. Холодная вода обжигает кожу. Она трет ей лицо и руки. Сейчас, сейчас она откроет эту чертову дверь.
Голова продолжает гудеть, но Амалия уже видит в зеркале лицо, созданное для любви.
– Представляешь, заехал на заправку и понял, что карту забыл у тебя. Пришлось вернуться. Но я думаю ты не против приютить меня еще на пару часиков, малыш? ― он осторожно просовывает свою руку к ней на талию и притягивает к себе. Тело Амалии расслабляется, и она пломбиром тает в его объятиях. Губы касаются его шеи, и она чувствует его парфюм. Он здесь. Снова с ней. Сейчас он полностью принадлежит ей.
– Люблю тебя, ― шепчет она, ― люблю.
Костик
Костик поднялся со скамьи и взял Анюту за руку. Его ладонь была слегка влажной и неприятно касалась ее кожи. Она улыбнулась ему, и прогнала прочь это неловкое чувство. Ладонь – это ладонь. Главное, что он любит ее. Он приехал к ней и готов носить ее на руках. Анюте нравился его голос, его бесконечные истории обо всем на свете. Она любила его смех и поцелуи. Она доверяла ему свои тайны и даже то, в чем никогда не признавалась подругам.
Костик знал даже то почему она рассталась с мужем, почему не любит черный цвет и на что у нее аллергия. Аня держала его за руку и верила ― он другой. Он внимательный и заботливый. Он ценит ее.
Они прошли вдоль аллеи и вышли на перекресток.
– Может перекусим? ― спросила она и показала в сторону кафе.
– Я не голоден, ― ответил Костик и поцеловал ее в макушку, ― а тебе вообще худеть нужно, не обижайся. Пару килограмм точно скинуть не помешает. А в этой забегаловке ничего полезного нет. Давай еще погуляем по парку.
Аня почему―то засмеялась, но дальше настаивать не стала. Да, он прав. Она поправилась за зиму и у нее слегка выпирал живот. Костик заботится о ней.
После прогулки они разъехались по домам. Анюта еще не была готова пригласить его жить в свою квартиру. Костик тоже не торопил события. Они наслаждались друг другом без всяких обязательств.
***
– Знаешь, тебе нужно как―то оживить цвет волос. Может даже стоит подстричься. Они у тебя какие―то никакие.
– Думаешь? ― Анюта растеряно смотрела на него, а он поправлял выбившуюся прядь за ее ухо.
Вечером в зеркало на нее смотрела рыжеволосая красавица. Для кардинальной смены имиджа Аня отстригла и челку. Меняться так меняться.
– Ничего, ― окинул ее взглядом Костик, ― с этим цветом тебе получше.
Затем был долгий поцелуй, и его влажная ладонь касалась ее кожи.
***
– Нам нужно поехать на море, ― как―то предложил он ей, ― сейчас как раз скидки, успеешь купить билеты недорогие.
– Посмотрим, ― неуверенно ответила Анюта, ― на работе отчетность, вряд ли отпустят.
Ей было неловко говорить о том, что у нее совсем нет денег на билет.
– У тебя какие―то тупейшие отмазки всегда, ― Костик недовольно отвернулся, ― ладно. Не сможешь, значит, в другой раз. Я готов подождать.
Аня улыбнулась, но его слова, словно острый нож оставили след на коже.
***
Костик вернулся через две недели. Загорелый и отдохнувший. Рассказывал, как там здорово и нужно переезжать к морю. Там жизнь. А здесь что? Уныло, серо, однообразно.
Анюта слушала его и кивала, да, он, конечно же, прав. Жить у моря гораздо полезнее для здоровья.
Она смотрела на яркие фото и представляла, как они вместе будут гулять по этим улицам, купаться в теплой воде и встречать рассветы. Ей повезло с Костиком, он очень заботливый.
***
– Костик, я скинула пять килограмм! Посмотри! ― Анюта закружилась перед ним, демонстрируя стройные ноги и плоский живот.
– Ничего, но нужно еще парочку и пресс покачать, ― Костик посмотрел на нее и отвернулся, ― мне пора. Давай завтра созвонимся?
