– Нет, у Илюхи были вещи, конечно. И у Лизки была целая тумбочка косметики. Но пока я был на сборах, она всё вывезла и исчезла вместе с сыном.

Очень странно. Модель жила тут почти полтора года. Неужели ей не хотелось что-то изменить, добавить уюта? Ни за что не поверю! Что-то тут не так. Ни одна девушка не сможет так жить.

– А у неё была своя жилплощадь?

– Нет, она снимала квартиру в Москве. Однушку. Я был там, когда помогал ей перевезти вещи. Очень маленькая, на окраине города. Да у Лизаветы и вещей толком не было. Я всё купил ей.

– А фотографии?

– Она увезла все совместные фото.

Крякаю. Ничего себе! И Полонскому не показалось это странным? Зачем, уезжая, забирать все совместные фотографии? Чтобы ничего не осталось! Но ведь, наверняка, в журналах полно их совместных фото. Или, это её не пугало? Тогда что скрывала Лиза? Куда она сбежала вместе с ребёнком? И зачем? Хоккеист хоть и не выглядит безумно влюблённым в модель, очень переживает по поводу утраты сына.

– А алименты ты платишь?

– Пока она на них не подавала. Да я бы просто так давал Илье деньги, но не знаю, где мальчик.

Хм. Очень странно. Я решила, что Лиза – алчная хищница, охотница за деньгами. Но, похоже, это не совсем так.

Спортсмен вальяжно устроился в кресле, расставив ноги. Я почувствовала непонятную дрожь в коленях. В мозгу появилась какая-то важная мысль, но поза Полонского напрочь отбила у меня способность мыслить.

Нет, чёрт возьми, нельзя смотреть на его…

– Куда идти? Где наша комната?

– Нет-нет. Не ваша. Никитка поживёт в детской, которую я оборудовал для Ильи, а твоё место – в моей комнате.

Сердце сжалось стальным кулаком, аж дыхание перехватило. Что он имеет ввиду? Что я буду спать с ним в одной постели?

Максим Дмитриевич, ехидно улыбаясь, подмигивает:

– Пойдём, я покажу тебе наше уютное гнёздышко, а потом я покажу комнату мальчика. Привыкай, дорогая, и не забывай – ты моя невеста и должна вести себя соответствующе.

На негнущихся ногах я осматриваю спальню известного спортсмена. Те же серо-коричнево-белые цвета, огромная кровать, шкаф. Всё простых, лаконичных форм – никаких изгибов, мебель как будто вырубленная топором – строгая и простая, без излишеств. Никаких картин на серых стенах, ни цветов на окнах – всё очень просто, по-мужски строго и скупо.

Особняком стоит белоснежная софа. Она сильно выбивается по дизайну и смотрится – как белый лебедь в чёрной стае. С плавными изгибами, на вычурных, резных ножках.

– Какая красивая софа!

Я восторженно смотрю на это шикарное мебельное изделие, и прикрываю рот рукой. Хоккеист прищуривает зелёные глаза, которые мигом становятся холодными, и сжимает губы в тонкую нитку:

– Это софу покупала Лизавета. Она ей очень нравилась. Прям вымолила у меня эту дрянь.

Мужчина морщит нос с некоторой брезгливостью и вновь поворачивается ко мне.

– Тебе действительно она нравится?

– Да, очень! Она прекрасна.

– Я как раз собирался поручить грузчикам, которые привезли манеж Никиты, выкинуть её на помойку. Но, раз она так тебе понравилась…

– Да, оставь её тут, пожалуйста! Я буду на ней спать.

Глаза мужчины невольно расширяются, а брови удивлённо ползут вверх:

– Но, мы же семья…

– Ну, хотя бы пока твои родственники не приехали, я не хочу спать с тобой в одной постели.

Я опускаю глаза в пол и дрожу, как провинившаяся школьница перед учителем. Хоккеист подходит ко мне не спеша, как тигр, готовящийся к решающему прыжку на свою жертву.

– Не вопрос. Ты можешь спать и в детской, пока не приехали бабушка с сестрой. Там стоит диван. Но, Маргарита, когда гости приедут, ты, как моя невеста, будешь ночевать в моей постели.

Сглатываю слюну, представив себе всё это в самых пикантных подробностях. Кажется, я переоценила свои силы. Ночевать в одной постели с симпатичным сексуальным мужчиной? После более полугода воздержания? Мне кажется, это будет выше моих сил.

Ещё не поздно отказаться.

– Я не притронусь к тебе, обещаю.

Как ушат холодной воды вылил. Сглатываю слюну. Смогу ли я отказаться от такого соблазна – вот в чём вопрос.

– Я тебе сразу говорил, что ты несколько не в моём вкусе – я люблю девушек поизящнее.

Эта фраза больно резанула слух, и я содрогнулась от пробежавшей дрожи. Что о себе вздумал этот выскочка? Что он может вот так, безнаказанно хамить мне, указывать на мои неидеальные пропорции?

– Так что ж ты не подыскал на роль Лизаветы девушку поинтереснее?

Гордо вздёргиваю подбородок, и нагло, с вызовом, смотрю в зелёные глаза хоккеиста. Что там в них? Ухмылка, сарказм, насмешка? Конечно, что угодно, только не раскаяние.

– Не было времени выбирать.

У меня перехватывает дыхание. Развернуться и уйти? Дать пощёчину? Ну, а что – я уже набила руку на самодовольной физиономии Игоря.

Хоккеист смотрит на меня сверху вниз, насмешливо улыбаясь, а я даже ничего не могу ответить – настолько я обескуражена его внезапным заявлением.

– Обещаю, если мне ещё раз понадобится актриса на роль моей бывшей любовницы, я не буду вас тревожить. Ну, а сейчас, если мы всё выяснили, идём, я покажу детскую.

Он разворачивается и выходит за дверь первым, даже не дав мне возможность ответить на его красноречивую фразу. Чёртов наглец!

Прижав к себе сыночка покрепче, я выхожу в коридор и по мягкому, пушистому ковру попадаю в детскую. Белоснежная комната будто безликая – светло-серые стены, белая мебель. Конечно, всё очень дорогое, но совершенно неинтересное. Ни ярких акцентов, ни весёлых картинок, наклеек, ничего, что бы превращало это скучное помещение в комнату маленького ребёнка.

Полонский не обманул – вдоль одной стены стоял серый диван с серо – розовыми подушечками. Это было хоть какое-то разнообразие. И я понимаю, что, скорее всего, это – тоже покупка Лизаветы.

Мой вопросительный взгляд поймал хоккеист, и сухо кивнул:

– Да, этот диван тоже покупала Лиза. Я бы, конечно, выбрал что-то менее розовое. Ну, зачем пацану в комнату этот оттенок? Но она настояла на своём.

– А почему в комнате всё такое безликое? Это же детская.

– Главное – чистота и порядок. А весь хлам, которым женщины любят загромождать помещение, я терпеть не могу.

Вздыхаю. И что яркая модель нашла в этом зануде?

Ведь все характеризуют Лизавету как модную, яркую девушку. Красиво и вычурно одевающуюся. Ей явно было неуютно жить в такой обезличенной квартире. Или, всё это было? Но, раздосадованный, обманутый мужчина попросту избавился от всего, что ему напоминало о присутствии любовницы.

И непонятно, что она нашла в хоккеисте? Таким ярким темпераментным девушкам нужен кто-то менее холодный и спокойный. Ведь именно в этом она упрекала Полонского, когда сбежала. Но ведь жила же с ним как-то полтора года, ребёнка родила.

Это очень странно. Не верится мне в бескорыстную любовь девушки.

– Сейчас грузчики внесут манеж, покажите, куда его лучше поставить.

Максим Дмитриевич торопливо выходит из детской, прикрыв за собой дверь. Я с облегчением опускаю сынишку на пол – пусть поползает, осмотрится.

История с исчезновением Лизаветы нравится мне всё меньше и меньше. А хоккеист – вовсе не такой душка, каким хочет казаться. Кажется, модель была здесь несчастлива, а мужчина не приложил никаких усилий, чтобы создать для любимой женщины комфортную обстановку.

И ищет ли он сына на самом деле? В доме нет игрушек, одежды, фотографий. Ничего, что бы напоминало о том, что совсем недавно здесь жили девушка и ребёнок.

Или? Всё же хоккеист избавился от будоражащих душу вещей? Как бы я поступила на его месте? Возможно, тоже бы всё повыкидывала, что хоть как-то напоминает мне о предателе.

Я села на диванчик, закинула ногу на ногу и откинулась на спинку. Максим Дмитриевич вряд ли любил свою любовницу – уж очень быстро он о ней позабыл, начав флиртовать с другими женщинами. В мозгу мигом всплывает инцидент в японском ресторане, где Полонский пытался познакомиться с официанткой.