Сушко уже прикидывал, где может представиться подходящий момент, но потом одумался. «А куда? Если бы хоть знал, где штаб, может, и добрался бы… А возможно, в Москве отпустят? Почему вдруг все стали такие подозрительные? И конвой! К чему? Что я, сам бы не доехал, раз уж надо куда-то ехать… Да и конвой-то какой-то странный. Со стороны и не подумаешь». И неожиданно для самого себя спросил:

— Сержант, мы что — арестованные?

Тот посмотрел искоса на Алексея и ответил:

— С чего вы взяли? Арестованных так не водят…

— Да, и я так думаю, — согласился Алексей.

Они пришли на вокзал задолго до отправления поезда. Оформив документы, сержант не стал ждать общей посадки (иначе бы они не сели), а через служебный проход провел их на перрон. Там уже стоял обыкновенный товарняк, переоборудованный для перевозки пассажиров. Они поднялись в ближайший вагон. Сиденьями в нем служили нестроганые доски, перекинутые от стены до стены. Посредине теплилась железная печка, под потолком тускло светил фонарь.

Уселись у самой стенки: Алексей с девушкой рядом, а сержант и странный тип — поодаль. Тотчас началась посадка, вагон заполнился людьми, штурмом занимавшими места. Вскоре поезд тронулся, постепенно затихали голоса, поплыли облака махорочного дыма, колеса ритмично постукивали на стыках.

Алексей разговорился с девушкой. Ее звали Люсей. До войны она едва успела окончить Харьковский медицинский институт и попала на фронт младшим врачом стрелкового полка.

В последних боях под Харьковом во время бомбежки отстала от части и вместе с двумя какими-то солдатами переходила фронт. Одного из них убили, с другим вышла к своим, но родного полка не нашла. Она уж было согласилась остаться там, куда попала, но потом ее вызвали в штаб и отправили в тыл. Так судьба забросила ее на пересыльный.

Рассказывала она неторопливо, подробно, но Алексей чувствовал в ее словах недоговоренность, что-то явно умалчивалось. Сушко спросил напрямую:

— Что же все-таки послужило причиной?

Девушка вскинула на него взгляд карих глаз, вздохнула.

— Неприятная это история… Ну, да ладно, расскажу. Началось все вот с чего. Когда я пришла в часть с этим солдатом, меня направили сначала к особисту…

— Это кто такой? — спросил Алексей.

— Ну, этот, представитель особого отдела. Был там один старший лейтенант. Он поговорил со мной, расспросил, сколько была за линией фронта, с кем встречалась, как оттуда выбралась. Я все подробно рассказала. Он выслушал и говорит, чтобы я оставалась в их полку и ни о чем не думала, о документах он сам позаботится. Я успокоилась, работаю в санчасти. Только замечаю, что он стал наведываться к нам. А мне Валя (это фельдшер там была, подружка) и говорит: «Замечаешь, Люська, что-то он зачастил к нам. По тебе, наверное, скучает». Я даже рассердилась на нее, а потом убедилась в ее правоте. Как-то встретил он меня и говорит, что с документами, мол, не все гладко, что требуется провести еще одно дознание и чтобы я пришла к нему в блиндаж. Я же, дура, все за чистую монету приняла. Пришла к нему, он сначала официально разговаривал, протокол даже писал, предупреждал, что за ложные показания судить могут, а потом намекнул, что все, мол, поправить можно, если я буду сговорчивее. Руку стал целовать, обнимать полез… Я в ужас пришла! Так мне противно стало… И не знаю уж как, только съездила я ему по морде изо всей силы. А на прощанье пару слов прибавила, извините, по-солдатски. Прибежала к себе — слова сказать не могу, реву, как корова. Валя меня утешает и говорит: «Молодец, Люська, так ему и надо! Он тут ко многим подсыпался. Ничего он тебе не сделает. Успокойся…» Я тоже так думала. Только на другой день вызывают меня в штаб, дают провожатого и отправляют в тыл. Теперь вот и пересылают меня с места на место. Видно, такое написал в сопроводиловке, что как прочитают, так и разговаривать не хотят.

— Да, невеселая история, — согласился Алексей. — Нечто подобное происходит и со мной, только у вас, конечно, дело проще. Я уверен, что стоит вам попасть к человеку умному, как вы будете на свободе.

— Вы уверены в этом? — спросила девушка облегченно. — В самом деле, не могу же я быть шпионкой! Глупо даже…

Алексей невольно улыбнулся такому наивному доводу, но поддержал:

— Конечно! Все уладится, вот увидите.

— Ну а вы как? — спросила девушка.

Алексей вполголоса начал рассказывать о своих похождениях. Девушка слушала, переживала, а когда он дошел до эпизода с Рожновым, воскликнула:

— Это же ужас! Как он только вас не застрелил!

Уже давно угомонился вагон, сквозь перестук колес доносился чей-то храп, а они все говорили и говорили. Потом и они незаметно задремали. Алексей проснулся, когда паровоз дернул, трогаясь на какой-то станции, и увидел, что голова девушки лежала на его плече, а полураскрытые губы шевелились в беспокойном сне. Он осторожно, чтобы не разбудить ее, развернулся и бережно переложил ее голову к себе на грудь.

Она спокойно спала.

В Москву они прибыли на рассвете. Столица встретила их молчаливой и совершенно пустынной. Трамваи и метро еще не ходили, на Курский вокзал пришлось добираться пешком. Алексей никогда прежде не бывал в Москве и теперь, шагая по улицам, вертел головой, узнавал иногда что-то знакомое, когда-то виденное в кино или на фотографиях. «Вот она какая, столица! — думал он. — Здесь решится моя судьба. Здесь есть те люди, которые, никогда не видев меня, знают, кто я, знают наш отряд и моих друзей, оставшихся там, в тылу гитлеровской армии. Где-то здесь Сталин!» — мелькнула мысль, и приятное чувство волнения охватило его, словно в предчувствии близкой встречи.

Они с Люсей шагали рядом, сержант — чуть в стороне. Неприятного типа не было. В Рязани он пошел с сержантом за продуктами и не вернулся. Сержант обыскал вокзал и привокзальную площадь, будки стрелочников, воинский эшелон, но беглеца так и не нашел. С ним пропали и полученные продукты. Сержант вернулся перед самым отходом поезда, усталый и обозленный. Потом он где-то раздобыл буханку хлеба и кусок черной конской колбасы, подал Алексею.

Чтобы успокоить сержанта, Сушко сказал:

— Не стоит огорчаться, сержант. Мы же не арестованные, а патруля он все равно не минует. А вообще, физиономия у него весьма подозрительная. Кто он, не знаете?

Сержант пропустил вопрос мимо ушей.

— Вот именно, что подозрительная. Ну да ладно, коменданту я заявил.

Когда электричка остановилась в Подольске, они вышли из вагона. Снова пошли пешком, куда-то на окраину города, и, уже порядком устав, остановились перед четырехэтажным серым зданием, обнесенным высоким забором из колючей проволоки. По углам на вышках — часовые, у проходной — деревянной, небрежно сколоченной будки — двое. Пока их провожатый разговаривал в проходной, Алексей и Люся стояли в стороне и с затаенной тревогой смотрели во двор. Там, за проволокой, были, по-видимому, солдаты: одни убирали снег, другие пилили и складывали дрова, а третьи просто шатались без дела. Кое-где на верхних этажах окна уже были открыты и оттуда тоже выглядывали военные. Из одного окна крикнули:

— Эй вы там, новенькие! Давай заходи, не стесняйся!

— Ух ты, братва! Краля-то какая!

В окнах появились новые лица.

— В самом деле, красавица!

— Заходи, девушка! Сюда свободно пускают!

Люся отвернулась. Чтобы не молчать и не слышать кривляний, спросила у Алексея:

— Кто они?

Сушко и сам не знал, кто эти люди, но довольно уверенно сказал:

— Дезертиры, иначе чего бы их за проволокой держали?

— А нас тоже сюда?.. — Люся хотела сказать «посадят», но не решилась. Алексей догадался.

— Ну что вы! — воскликнул он и добавил: — Мы же не преступники.

— А почему ушел сержант?

— По какому-нибудь другому делу. Может, узнать, где наша часть.

Чтобы не слышать выкриков, Алексей и Люся укрылись за стеной проходной. Скоро вышел сержант.