— Знаешь, у меня был шанс вернуть всё на круги своя.
Устало приподняв голову, Ляпис смотрит на подругу из-под ресниц, показывая, что слушает.
— Жёлтый Алмаз дала мне такой шанс, — более уверенно продолжает Перидот, делая шаг в полумрак амбара. — Я знаю, ты… ты бы хотела вернуться к своему Алмазу. М-мы никогда не говорили об этом, но я даже… — она нервно сглатывает, — понимаю, что ты чувствуешь. Твоё положение в иерархии выше, чем моё, ты ведь идеальная Лазурит, да и Голубой Алмаз запоминает всех своих подчинённых, она точно вспомнит тебя…
— Я уже смирилась с мыслью, что Родной мир не примет меня обратно, какой бы идеальной я ни была. Дело вовсе не в возвращении обратно.
— Дело в том, что ты боишься встретиться с Голубой лицом к лицу, — Перидот даже в темноте видит, как сильно расширились глаза Лазурит. — Избегать Родного мира можно, но когда он сам нашёл тебя… — она лихорадочно смеётся, — это… совсем другое, конечно.
— Да что ты знаешь!.. — Ляпис вскакивает на ноги, зло сжимает кулаки, но Перидот, к её удивлению, лишь слабо вздрагивает. Не отступает.
— Я знаю, что ты сильная, Ляпис! Самая сильная из всех, кого я знаю! И я знаю, что ты можешь сражаться!!!
— Ты не знаешь, каково это — чувствовать на себе взгляд Алмазных глаз!!! — Перидот тушуется, не зная, что ответить, и Ляпис пользуется этим, идёт прямо к ней, заставляя отступать назад. — Ты не испытывала этого на себе, не видела Алмазов вживую! Не испытывала эйфории от их тёплого взгляда, не чувствовала их гнев и разочарование! — её голос становится тише, всё больше походит на шёпот: — Они могут заставить тебя застыть на месте. Оцепенеть. А потом просто подойдут и раздавят. Им не нужно ничего для этого делать, хватит всего лишь взгляда…
Яркий солнечный свет бьёт в глаза. Перидот щурится понимая, что только что вышла из амбара, в то время как Ляпис по-прежнему продолжает стоять там, в тени.
— В этом нет никакой борьбы, — выдыхает Лазурит. — Это просто самоубийство.
— Возможно, — пожимает плечами Перидот, виновато глядя в сторону. — Да, я не знаю всего этого. Но я не хочу вечно убегать. Если всё будет так, как ты и сказала, — она неожиданно улыбается, глядя на Ляпис, — значит, мне не хватило смелости им противостоять. Значит, какой из меня Кристальный самоцвет… — а затем разворачивается и уходит, махая на прощание рукой. — Найди самый отдалённый уголок Галактики, чтобы жить как можно дольше в тишине и покое. Ты это заслужила.
— Скажи мне, что ты этого не делала, — глаза у Голубой заплаканные, и тёмные круги под ними выглядят хуже обычного. Жёлтой настолько больно видеть это зрелище, что она отворачивается.
— Я этого не делала, — твёрдо произносит она спустя несколько секунд.
Голубая молча проходит в её диспетчерскую, присаживается на кресло, которое Жёлтая когда-то поставила специально для неё, и старательно отводит глаза. Молчит долгие минуты, которые кажутся её сестре вечностью.
— Я просмотрела, — наконец говорит она, — отчёты… снова. И долго обдумывала эту тему…
Целых пять дней. За это время Жёлтая успела обыскать каждый закоулок Родного мира, задействовать свои лучшие поисковые отряды и убедиться в том, что Роза Кварц сбежала. В Родном мире её уже нет.
— Ты не стала бы этого делать, — сокрушается Голубая. — Розовая была дорога нам обеим. И д-даже… — её голос начинает подрагивать. — Даже если ты притворялась и на с-самом деле не любила… её…
Этот поток едва связных слов прерывается аккуратным касанием пальца к губам.
— Просто послушай себя, — умоляет Жёлтая. — Что ты несёшь?
— Я не знаю, — всхлипывает Голубая, безрезультатно пытаясь вытереть слёзы рукавами платья. — Я знаю, что это не ты, но доводы моей Циркон звучали так правдоподобно! Со стороны всё это выглядит так убедительно, что я сомневаюсь в себе… в своей объективности, в своих… решениях! Если я не могу… я не… — она прикрывает рукой рот и от плача не может вымолвить ни слова.
Жёлтая молча присаживается перед ней на колени, обнимает и гладит по волосам, позволяет уткнуться в своё плечо и ждёт, пока сестра успокоится, в то же время пытаясь подобрать правильные слова.
— Ты можешь считать, что я не любила Розовую, — говорит она, когда плач немного затихает. — Можешь думать, что я ненавидела её так сильно, что могла бы пойти на столь низкий поступок. Но я знаю, как сильно ты её любишь, — она отстраняется, огладив напоследок щёки сестры. — Я бы не смогла причинить тебе такую боль.
Возможно, это не совсем правильные слова, которые ей следовало сказать, но это именно то, что нужно Голубой: соломинка, за которую та хватается от безысходности, временная опора, которая ей нужна, чтобы не начать сходить с ума от собственных подозрений.
Жёлтая не расколола бы Розовую хотя бы ради Голубой, и они обе это прекрасно понимают. Они так долго друг друга знают, что это не нужно доказывать.
— Прости меня… — шёпотом извиняется Голубая. — Я не хотела тебя подозревать.
— Я всё понимаю. Отчасти… это моя вина. Я дала тебе повод для сомнений.
— Мне нужен… — Жёлтая едва успевает заметить, как попадает под влияние ауры сестры, чувствует её нарастающую злость, — нужен камень Розы Кварц, — и молча встаёт, чтобы отдать приказ немедленно подготовить их корабли к отлёту.
Есть только одно место, куда могла сбежать Роза Кварц.
====== Часть 29 ======
Жёлтой довольно стыдно признаваться в этом, но она теряла физическую форму целых два раза, в то время как за Голубой ни разу подобного не водилось. Голубая даже не знает, каково это — потерять форму.
Она часто отшучивалась на эту тему, говорила, что для Жёлтой это нормально: она, в конце концов, довольно часто вступает в битву лично, в отличие от Голубой. Та молчала в ответ на такие глупые доводы сестры. Жёлтая знает, что порой ведёт себя безрассудно. В редкие минуты одиночества она честно оценивает свой потенциал, смотрит со стороны на своё поведение, сравнивает себя с Голубой.
Голубая плачет, когда ей грустно, и улыбается, когда весело; она не держит эмоции в себе, и в критических ситуациях это позволяет ей сохранять удивительное спокойствие.
Эмоции — слабое место самоцветов. Гораздо проще управлять армией, которая будет чётко следовать твоим приказам, не обращая внимания ни на что вокруг. Поразительная особенность Голубой состояла именно в том, что ненавистные Жёлтой эмоции она умела превращать в силу. В редкие моменты, когда они вели войну вдвоём, Жёлтой доводилось видеть боевые способности сестры, и одно она могла сказать точно: встретиться с разъярённым Голубым Алмазом в бою — значит подписать себе смертный приговор.
На Землю опасно лететь в одиночку — проще отправить на проверку Кластера самоцветов, которых не жалко, — но им обеим хочется поскорее со всем этим закончить.
Лично убедиться, что всё закончится.
— Почему бы нам не взять несколько отрядов Кварцев? — спрашивает Жёлтая, когда они направляются к своим кораблям. — Если тебе придётся вступить в бой без меня, будет проблематично.
— Ни к чему, — равнодушно отвечает Голубая. — Я хочу покончить со всем этим сама, и никакие Кварцы… — она поджимает губы, — не должны мне мешать.
Моменты, когда её сестра настолько выходила из себя, Жёлтая может пересчитать по пальцам одной руки: злость — не её эмоция. Злость — эмоция, свойственная самой Жёлтой и её цветовому спектру, но никак не Голубой.
— Сначала мы пробудим Кластер. Когда он начнёт образовывать форму, у нас будет немного времени, чтобы наведаться на предполагаемую базу Розы Кварц.
Голубая молча слушает, глядя на голограмму планеты, по которой Жёлтая разъясняет их план действий прямо на ходу, не желая терять ни минуты.
— Если Розы там не будет, мы допросим её союзников. Если там никого не будет, мы обыщем весь сектор.
Прямо перед кораблями Жёлтая берёт Голубую за руку и осторожно разворачивает к себе:
— Я обыщу всю Галактику, но покончу с каждым мятежником, — и мимолётно касается её губ своими. Сестра отвечает ей слабой улыбкой.
