— Я люблю тебя, — тихо шепчет она, едва оторвавшись от Голубой, и стирает слёзы, проступающие на самых краешках её глаз.
— Я тоже тебя люблю, — ластится к ладоням Голубая, чувствуя необычную нестабильность физической оболочки. Знакомо немеют кончики пальцев, и последнее, что она замечает, прежде чем оттолкнуть Жёлтую, — сияние их камней.
Жёлтая непонимающе смотрит на неё первые несколько секунд, но затем всё понимает и тут же извиняется:
— Прости, я…
— Ничего, — натянуто улыбается Голубая, невольно вздрагивая от воспоминания о наказании Белой. — Всё равно спасибо.
Помимо основных её обязанностей по уходу за двадцать четвёртым Детским садом на пятьдесят шестой колонии Жёлтого Алмаза, Перидот поручили также проверять состояние Кластера на планете без идентификационного шифра и даже без порядкового колонизационного номера, которые свойственны всем другим планетам Родного мира. Однако она имела персональное название «Земля», что уже заставило Перидот недоумевать.
Ей предоставили все необходимые данные по проекту «Кластер», выдали личное разрешение на использование любого количества робоноидов и неоднозначно намекнули на то, что сама Жёлтый Алмаз крайне заинтересована в чётких рапортах о состоянии и прогрессе эксперимента. Перидот поняла намёк кристально ясно и всё свободное от Детского сада время посвящала изучению полученных данных.
Её руководительница — точно такая же Перидот, как и она сама, только созданная в Первую эру и потому возомнившая о себе невесть что — возиться с этим не пожелала, но и на абы кого сбрасывать работу, которую прислала ей лично Жемчужина Жёлтого Алмаза, побоялась.
До пробуждения Кластера оставалось примерно пятьсот лет (плюс-минус две сотни); первый отчёт требовали предоставить в ближайшее время. Перидот, в отличие от своей начальницы, рассматривала эту работу как возможность продвинуться вверх в иерархии, потому что для самой себя она давно уяснила: неважно, сколь мала работа, — важно, как она выполнена.
Она сместит эту напыщенную уроженку Первой эры с нагретого места, доказав Алмазу, что самоцветы Второй эры ничем не хуже, а уж сама Перидот заслуживает явно большего.
Чем сильнее она становится, тем меньше у неё шансов подвести Жёлтого Алмаза. Яшма рвётся в любой бой, но при этом умеет держать себя в руках, потому что спешка — удел дураков, а она не из таких.
Каждая победа подобна глотку свежего воздуха; Яшма с удивлением подмечает, как, оказывается, слабы многие самоцветы на её фоне, как они несовершенны и беззащитны. Она видит расколы на поле битвы почти каждое десятилетие, и все расколотые самоцветы полностью заслуживают своей участи: раз они не способны уберечь сами себя, то других и подавно не защитят.
Яшма уважает иерархию Родного мира. Большинство Кварцев, Топазов, Рубинов — солдаты, потому что лучше всего для этого подходят по физическим параметрам; Жемчужины — прислуга, они красивы внешне и покорны внутренне; Цирконы рассудительны, с хорошо поставленной речью, способны убеждать в своей правоте, приводя разумные доводы. Алмазы живут во Вселенной не первые десятки тысяч лет; они точно знают, для какой работы лучше всего подходит каждый самоцвет; они дают смысл существования, берегут подданных от ошибок. Если каждый будет делать то, что он хочет, это приведёт к развалу, и никому от этого лучше не станет.
Яшма создана сражаться, и она делает это. Сапфиры созданы предсказывать будущее, Лазуриты — терраформировать, Гессониты — командовать подразделениями войск. Система работает идеально до тех пор, пока каждая её деталь выполняет строго назначенные функции.
Дефектные или повреждённые детали либо чинят, либо выбрасывают и заменяют другими. Яшма предпочитает второй вариант, потому что знает, какова цена ошибки на поле боя, но периодически замечает провинившиеся самоцветы на более мелких работах. Позже она выясняет, что таким образом Голубой Алмаз даёт подчинённым шанс исправиться, если они того заслуживают. Яшма глубоко уважает это решение, пусть внутренне с ним и не согласна.
В первую пару столетий после своего появления на свет Розовая справедливо полагала, что Жёлтая гораздо круче Голубой: у неё и колоний больше, и в битвах она участвует, и войсками командует, ещё и разработками всякими занимается — это же невероятно! На её фоне Голубая смотрелась немного блёкло; в её обязанности входила скучная рутина: назначение наставников едва появившимся самоцветам, разрешение конфликтов, составление программы на знаменательные дни Родного мира — иными словами, множество всяких мелочей внутри их великой империи, что для Розовой было малоинтересно.
Один раз мелкая даже не сдержалась и тихо прошептала о своей ужасной маленькой тайне Голубой, но та не обиделась и не разозлилась, а всего лишь посмеялась. А затем с улыбкой поделилась этим с Жёлтой.
Розовая осознала свою ошибку довольно быстро, поспешно сделала правильные выводы, и это было заметно сразу. Потому что вместо того, чтобы ходить со своими эгоистичными пожеланиями к Жёлтой, как она делала это ранее, она стала обращаться исключительно к Голубой.
Жёлтая вспомнила это неспроста. Сейчас Голубая стояла над ней и смотрела своими выразительными большими глазами, которым она не умеет отказывать от слова «совсем».
Разумеется, она осознаёт, что это манипуляция. Наглая, бесповоротная, но при этом ненавязчивая и лёгкая — в этом Голубая специалист, она прекрасно знает, как найти подход к каждому самоцвету, а уж к Жёлтой и подавно.
— Не-е-ет, — безнадёжно стонет та, заранее предвидя своё поражение. — Тридцать Топазов — слишком много для такой… незначительной задачи! Аквамарины сами справятся с поимкой людей для Зоопарка, это ведь несложно.
— Пожалуйста… — Голубая говорит всего лишь одно слово, и Жёлтая опять стонет. Тридцать Топазов! Тридцать — и для чего?!
— Сдалось оно тебе… — бурчит Алмаз, копаясь в панели управления. — Что оно нам даст вообще? Неужели там осталось так мало людей?
Голубая скромно присаживается на подлокотник кресла, в котором та сидит, и начинает миролюбиво перебирать пряди её волос.
— Тридцать Топазов… — продолжает беззлобно возмущаться Жёлтая, и на экране уже видно, как она отсылает необходимые распоряжения. — Я могла бы…
— Спасибо, — Голубая целует её в макушку, ласково проводит пальцами за ухом, отчего сестра буквально млеет.
Много тысяч лет назад Розовая сделала правильные выводы: в одиночку от Жёлтой она ничего не добьётся, а вот если рядом будет Голубая…
====== Часть 16 ======
— Ты не устала? — участливо интересуется Голубая, ловко заплетая тонкую косичку из чужих длинных волос. Жёлтая отмахивается, продолжая копаться в файлах и стараясь сидеть ровно.
— Точно? Я так неожиданно навязалась, вдруг…
— Голубая, поддерживать такую длину волос для меня не проблема, а если тебя это успокаивает — тем более.
Голубая улыбается, принимая из рук Жемчужин большую шпильку.
— Ты возишься со мной, как с маленькой, — произносит она с упрёком. — Или дефектной.
— Не надумывай то, чего нет, милая, — бормочет Жёлтая, едва не мурлыча от того, как нежно та возится с её волосами. — Мне это ничего не стоит.
— Они у тебя такие непослушные… прямо как ты, — прыскает Голубая со смеху.
— Всё, что вы скажете, миледи, будет использовано против вас, — нравоучительно говорит Жёлтая, продолжая сидеть смирно.
— Да-да, дорогая.
— Я серьёзно.
— Мне страшно даже вообразить, какое наказание ты мне придумаешь…
Нового ухажёра Розы зовут Грэг. Жемчужине вовсе не обязательно запоминать их имена, но почему-то именно Грэг прочно отпечатывается в её памяти, заставляя её презрительно фыркать: в этом нет никакого смысла, этот паренёк не удержит на себе внимание Розы даже на пару месяцев.
Никто не может быть ближе к Розе, чем Жемчуг. Никто не может быть ближе к Алмазу, чем его Жемчужина.
