Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Аннотация

Роман посвящен сложным отношениям Петра Первого со своим сыном Алексеем Петровичем. Они – антиподы.

Для Петра Алексеевича государство – превыше всего. Он считает, что все можно решить силой и жестокостью. Для Алексея Петровича главное –был бы доволен «черный люд».

При всей своей устремленности на Запад, Петр остается восточным деспотом. Эта мысль лежит в основе всего романа. Несмотря на то, что героев книги отделяют от нас 300 лет, роман очень актуален, имеет массу аналогий с настоящей политической ситуацией в России В нем анализируются корни тех проблем, что сейчас встают перед ней..

Роман написан в увлекательной художественной форме. В нем присутствует драматичекая любовь, детективная интрига, погони, розыски, допросы с пристрастием, элементы политической сатиры, даже юмора в той мере, в какой юмор мог присутствовать в мрачной атмосфере той эпохи.

Иван Яцук

Книга вторая

Последствия

Глава сорок пятая. Попытка третья и последняя.

Итак, правительница Софья решает, что надобно идти за славой на Крым. Верховным воеводою назначен князь Голицын – первый министр и первая горячая любовь царевны.

Умница, эстет, эпикуреец, Василий Васильевич по характеру был одним из тех, кто всегда остается на вторых ролях. Был он и тверд, но не той твердостью, когда глянет человек на другого, и у того невольно никнут глаза и заходится сердце. Именно такая твердость нужна воеводе, вожу, первому лицу.

Чтобы тебя слушались, уважали, побаивались, нужна видимая всем решительность умереть тут же, на месте, за что-то крайне важное, а такой решительностью Василий Васильевич никогда не мог похвастаться, понеже сильно любил себя, любил жизнь во всех ее проявлениях, любил удобства, изящество во всем.

Князь трудился каждодневно, плодотворно, однако не любил и не мог работать до изнеможения, до тяжелого поту, до последней усталости, когда человек падает чуть ли ни замертво и спит беспробудно. Ничего чрезмерного Василий Васильевич не переносил, а потому всегда оставался при ком-то, кто сими качествами владел. Князь мог дать дельный совет, но никогда не исполнял его сам, ежели то было сопряжено с крайней опасностью или с тяжелым трудом и лишениями. Такие люди в разбойничьей шайке всегда стоят на атасе, а потом при дележе добычи терпеливо ждут, когда атаман кинет им что-то.

Может ли подобный человек возглавлять многотысячное войско, идущее на решительный приступ? Может ли войско рассчитывать на победу при таком воже? Сомнительно. Любовь, однако, не терпит доводов и доказательств. Царевна хотела поднять, возвеличить своего избранника в глазах народа да и в собственных глазах, тем самым укрепив свою власть. Для того требовалось немного: сделать князя воеводою в маленькой победоносной войне.

Ох уж та маленькая победоносная война! Хищная, злобная, хитрая ведьма, умеющая создать манящий мираж, увлекающий человека в бездну. Сколько великих и не очень великих людей и государств погубил в прошлом и погубит в будущем сей неуловимый, безжалостный призрак маленькой победоносной войны?!

По замыслу похода планировалось совершить нечто, подобное татарскому же набегу: придти, разбить крымское войско, разорить все, что можно, награбить и уйти, дабы впредь неповадно было нападать на русские земли безнаказанно. Намеренье похвальное и благородное с точки зрения русских.

Поскребли по сусекам, нашли необходимые деньги, собрали огромное войско: стрельцов, дворянское ополчение, наемных солдат – и вручили все то Василию Васильевичу Голицыну – кому же еще?!

Конечно, был здесь и политический расчет. Софья не хотела доверять огромное войско чужому человеку, помня урок Хованского, который, управляя стрельцами, бесчинствовал на Москве и угрожал сам себя поставить на царство.

Но уму непостижимо, как мог такой опытный политик, как Голицын, согласиться на сей авантюрный шаг? От посольских дел, от разговоров с европейскими дипломатами, от сибаритских дворцовых удобств перейти к тяжкой, потной, опасной ратной службе!

Видно, хмельное зелье любви, да все та же надежда на маленькую победоносную войну сыграли главную роль в его расчетах. Но ведь даже такую войну надобно готовить. Надобно провести в полках подготовительные маневры, надобно снабдить войско необходимыми материалами, надобно знать, в каких условиях ратникам придется действовать, надобно, чтобы воевода хорошо знал свое дело, своих полковников и сотников.

Головной воевода хорошо позаботился лишь о себе, снарядив для своего обслуживания целый обоз. Позаботиться обо всем войске оказалось некому. Великий стратег и знаток древнегреческих и древнеримских войн, Голицын не произвел даже разведки предстоящего пути. Что ждет войско впереди, никто не знал; всем казалось, что сто тысяч ратников должны решить дело без всякой подготовки.

Знающие люди подсказывали, что Дикое поле надобно проходить в апреле– мае. Начиная с июня, в степи ни воды, ни корму не сыскать. Да кто будет слушать подлых людишек, коли войско возглавляет умная голова – сам князь Голицын. К маю 1687 года только собрались, к июню дошли – дотащились до Дикого поля. Защемило сердца, когда глянули вперед: жгучее, душное марево стоит над степью, трава пожухла, глазу не на чем остановиться – даль беспроглядная. Степные орлы да кобчики летают высоко в небе, на земле только высохшие до снежной белизны кости лошадей и волов.

Даже не дошли до Перекопу – возвратились ни с чем. Ума и твердости Голицыну хватило лишь на то, чтобы не идти горелой степью и не погубить все войско. Будь на его месте Хованский, тот непременно бы пошел дальше, невзирая ни на что, и, возможно, с какой-нибудь сотней полумертвых всадников дотянул бы до Бахчисарая, где и сложил бы свою буйну голову.

Теряя людей, лошадей, обозы, возвратились в Москву. Треть войска угробили, но все-таки две трети осталось. Здесь надобно отдать должное Голицыну: будь на его месте менее знатный и авторитетный воевода, он не решился бы возвращаться ни с чем, и погнал бы людей на погибель.

Василий Васильевич, кое чему наученный, задетый за живое, рвался теперь уже сам в бой, чтобы смыть бесславие. Опять кое-как наскребли денег на новый поход. Учтя горький опыт, на сей раз выступили в конце февраля 1689 года, когда в Москве еще стояли лютые морозы и ездили на санях. Опять несколько передали кутье меду, но зато уже в апреле шли Диким полем, изумрудно зеленевшем травой-муравой.

Земля была влажная, жирная, тучная, отливала на срезе тусклым серебром. Ратники, недавние земледельцы, только цокали языками да радостно качали головой: такой земле цены нет, ткни кол – он зацветет. Вот где сеять жито, вот где за сохой идти, вдыхая всей грудью древний запах, кружащий пахарю голову. Проклятые крымцы, не дают использовать такое сокровище. Такая земля всю Русь прокормит, еще и на продажу останется.

Дошли до Перекопу, погоняли татар, но с настоящей ордой так и не встретились, змея уползла в укрытие, шипя и угрожая смертельным ядом будущих набегов. Голицын хоть и возвращался с большим почетом, но настоящей славы так и не добыл. Конечно, нельзя полностью отрицать успех похода. Татары после этого потеряли вкус к набегам на Москву, татарский хан Гирей слезно просил о мире, посылал богатые поминки Москве через своих послов, обещал больше не разорять русских городов, быть надежным союзником против общих врагов.

И все же то была не та виктория, на которую рассчитывала царевна. Князь и ближние бояре тем не менее были отменно награждены. Темный народ поверил в славную победу, но бояре, иностранные послы, москвичи, связанные родственными узами со стрельцами, прекрасно понимали, что стотысячное войско не собирается только для того, чтобы попугать татар. Стрельцам снова задолжали жалованье, народ глухо шумел, что Голицына и бояр наградили не по чести. Двумя походами, задуманными укрепить свою власть, Софья ту власть только ослабила, что подняло шансы противоборствующего лагеря, который на то время возглавил другой Голицын – двоюродный брат Василия Васильевича.

1
{"b":"666843","o":1}