Собеседник опять смолчал.

– Джим Зигаровски – вот с кем она говорит, – добавил Дэйвон. – Работает в приемном морге Довера, если верить справке.

На другом конце долго не прерывалось молчание. Наконец раздался шепот:

– Зиг. Давненько я не слышал это имя.

Довер, штат Делавэр

Когда Зиг добрался до двухэтажного дома и нажал кнопку дверного звонка, уже наступила полночь. Разумеется, ему не ответили.

– Ладно тебе, Пушкарь! Давай сегодня без фокусов! – выкрикнул Зиг, притоптывая на месте, чтобы согреться.

Дверь не открылась.

Зиг из вредности нажал кнопку звонка еще раз, после чего прошел по давно не стриженному газону к гаражу.

Гаражная штора, чавкнув, с жужжанием поползла вверх.

– Щелчок! – воскликнул мускулистый чернокожий парень и взмахнул хоккейной клюшкой. Мощным броском, от которого с его лица чуть не слетели очки, он отправил оранжевую шайбу в сетку, натянутую у дальней стенки. На плоском телеэкране в глубине гаража полет шайбы продолжался по заданной траектории в режиме видеоигры. Шайба прошла далеко от компьютерного вратаря русских.

– Почему «Лейк-Плэсид»[1] так меня не любит? – задал вопрос мастер-сержант по вооружениям корпуса морской пехоты Фрэнсис Стеранко.

– Плохим игрокам всегда поле мешает, – заметил Зиг.

– Это не поле, а каток.

– Не каток, а телик! Ты мне дашь клюшку или как? – Зиг протянул руку. – Я отстаю на три удара с прошлой игры. На кон поставлена моя мужская честь.

Шутка получилась не очень удачной, однако Зиг и Пушкарь знали друг друга больше десяти лет. Они вместе работали над сотнями заданий, похоронили тысячи солдат и, чтобы не свихнуться, литрами глушили в этом самом гараже самопальный джин Пушкаря, а потом пьяные играли в видеохоккей (почти всегда против русских). Шутка должна была вызвать усмешку или хотя бы дешевый наезд на мужскую честь. Вместо этого Пушкарь только крепче сжал клюшку в руке.

– Зигги, я вижу, что ты сюда не в хоккей приехал играть.

Мастер-сержант мгновенно подтвердил свою репутацию главного следователя по убийствам в Довере.

– От тебя пахнет, – заметил Пушкарь. Его накачанные мышцы едва умещались в футболке и трениках. – Я даже отсюда чувствую запах.

Иногда Зиг забывал об остроте ума своего друга. Все люди имеют своеобразный запах. У мертвецов он был еще характернее – смесь приторности и гнилой рыбы. Собаки чуяли его до четырнадцати месяцев после гибели жертвы. Зиг, прежде чем ехать к другу, три раза принял душ и думал, что соскоблил с себя запах смерти. Большинство людей ничего бы не почувствовали. Пушкарь, однако, имел особый нюх.

– Ты приехал по поводу этой женщины, что погибла в авиакатастрофе? – спросил он. – Из-за Нолы Браун?

Зиг подождал, пока уляжется шумный порыв ветра. Гараж был обставлен как типичное холостяцкое логово вплоть до продавленного посредине черного дивана с обивкой из дешевой кожи. Ветер всколыхнул сетку и зашелестел страницами журналов на стеклянном кофейном столике. Зиг взглянул на дверь, соединяющую гараж с домом Пушкаря. Разговор не мешало бы перевести внутрь дома, но Зиг знал, что туда ему дорога заказана.

У Пушкаря было одно-единственное правило: внутрь дома никого не пускать. Только в гараж. И никаких исключений. Мастер-сержант, пожалуй, был для Зига самым близким другом по работе – ударение, однако, стояло на слове «работа». Они устраивали в гараже шашлыки, отмечали дни рождения, а однажды пили за упокой души погибшего зятя Пушкаря, тоже морского пехотинца, – мастер-сержант попросил Зига позаботиться о нем лично. На такой службе, чтобы не тронуться умом, требовалась четкая разделительная черта между работой и домом. Ею служила дверь между гаражом и жилищем Пушкаря.

– Как ты догадался, что я приехал из-за Нолы? – спросил Зиг.

– Зигги, сегодня рабочий день – и уже полночь. Я что, похож на одну из твоих подружек?

– Что ты имеешь в виду?

– Да ладно тебе. Мелинда из юротдела втрескалась в тебя по уши. Умна, симпатична, даже возраст подходящий, но ты ее в упор не замечаешь. Шерри из делопроизводства уже год как в разводе, опять твоего возраста, – всё то же самое. Эстер из отдела ветеранов…

– Эстер из отдела ветеранов похожа на миссис Хауэлл из «Острова Гиллигана», пусть земля ей будет пухом.

– Я просто хочу напомнить, дорогуша, что твоя последняя подружка – торговый агент компании энергетических напитков – сколько выдержала? Три недели? Месяц? Я знаю, почему ты так себя ведешь. Жить намного проще, если окружать себя временными людьми. Только не говори мне, что приехал поиграть в хоккей, в то время как сам надеешься выудить из меня – да так, чтоб я не заметил, – какую-нибудь информацию.

Пушкарь повернулся к нему спиной, и Зиг увидел надпись на обратной стороне футболки: «Моя задача – спасти твою жопу, а не целовать ее».

– Забористый девиз. Даже для тебя, – заметил Зиг.

– Не трахай мне мозги, Зигги. – На шее Пушкаря вздулась жила. – Объясни, чем тебя так заинтересовало дело Нолы Браун.

Зиг не ответил. Мастер-сержант хлопнул ладонью по кнопке на стене. Гаражная дверь с жужжанием медленно опустилась. Какое-никакое уединение.

– Зигги…

– Я ее знаю, – выпалил Зиг. – Нола Браун, из Бетела. Я знал ее маленькой. Она спасла жизнь Мэгги…

– Ага, причина все-таки есть.

– Ты прав, черт побери, еще какая. Я должен воздать ей сторицей за то, что она сделала для меня и Мэгги в тот вечер, но поверь мне – это тело в морге… оно не ее.

За несколько минут Зиг рассказал все остальное – о происшествии у костра, об оторванном кусочке уха у настоящей Нолы, проглоченной записке и своих подозрениях, что Нола еще жива и ей угрожает опасность.

С каждой новой подробностью мастер-сержант размеренно вдыхал и выдыхал воздух через нос – старый трюк следователей, чтобы успокоить нервы говорящего и побудить его рассказать побольше. Однако Зиг заметил, что брови-гусеницы Пушкаря начали сползаться в кучу. На лице мастер-сержанта проявились досада, озабоченность и в то же время ни капли удивления.

– Ты уже все знаешь? – догадался Зиг.

– Что она проглотила записку? Откуда я могу это знать?

– Я не это имел в виду. Тело передают мне только после того, как снимут и идентифицируют ДНК, слепки зубов и отпечатки пальцев. Это значит, что кто-то в ФБР их уже сличил. Но когда я попросил знакомую в бюро проверить, знаешь, что она обнаружила? ФБР своего дактилоскописта еще не посылало.

– Ближе к делу.

– В отсутствие эксперта из ФБР тело могли передать мне только с разрешения большого начальства – нашей полковницы или, скажем… главного следователя. А теперь не темни больше, говори, что знаешь.

Мастер-сержант был заслуженным морским пехотинцем, Зиг – гражданским танатопрактиком, набившим руку на реконструкции тел мертвецов. Большинство людей остановила бы разница в чине. Но для мастер-сержанта существовало лишь одно различие – есть у человека совесть или ее нет. Разницу эту они наблюдали каждый день. Как ты относишься к павшим воинам, уважаешь ли их честь и достоинство? Или же, услышав о поступлении нового груза, первым делом смотришь на часы, думая, как бы улизнуть пораньше и свалить работу на очередную смену? У Пушкаря совесть, несомненно, была. А у Зига? Мастер-сержант в этом не сомневался. Ответ был известен на базе любому.

– Зигги, в отчете о вскрытии… Ты в курсе, как погибла Нола?

– Я же говорю – это не Нола.

– Не глухой. Кто бы она ни была. Ты знаешь, как она погибла?

– В авиакатастрофе. На Аляске.

– Именно. Надеюсь, ты смотрел последние новости?

– Я занимался трупом. Почему ты спрашиваешь? Что там говорят?

– В том-то и дело, что ничего. То есть вообще ничего. Стоит где-нибудь упасть самолету – во Французских Альпах, в Малайзии, где угодно, – как новость мгновенно облетает весь мир. А тут в авиакатастрофе еще двое суток назад гибнут семь человек – и молчок, сведения начинают просачиваться только сейчас. Ты себе представляешь, какие силы способны заставить прессу двое суток держать язык на привязи? Даже нам о происшествии сообщили только после доставки трупов на базу.