— Я думаю, мы все надеемся на то, что сэр Сэмюэль сможет эти комментарии в ближайшее время дать.
Патриций отложил газету и откинулся на спинку стула, глядя на фон Липвига поверх сложенных ладоней.
— Небольшая статья, спрятавшаяся прямо между заметкой об участившихся нелицензированных карманных кражах и рецептом клюквенного пирога. Ты действительно сумел повлиять на господина де Словва, представив исключительно правдивые факты под правильным углом. Это дает нам немного времени. Но осознаешь ли ты возможные последствия?
— Если дело примет действительно скверный оборот, последствия от этой статьи будут самой меньшей из проблем.
— Похоже, беседа с профессором Парадигмусом произвела на тебя сильное впечатление.
Фон Липвиг отвел глаза.
— Я всего лишь хотел…
— Некоторые люди испытывают непреодолимую тягу к познанию опасных фактов, — вздохнул Ветинари. — Надеюсь, мне не нужно пояснять, в какой миг эти факты из опасных могут превратиться в смертельно опасные?
— Я нем, как могила, милорд!
— Очень на это надеюсь, ведь в противном случае из этой поговорки может исчезнуть слово «как».
Фон Липвиг сглотнул и осторожно потер шею. Некоторые воспоминания бывают настолько яркими, что остаются с тобой навсегда. Ваймс невольно посочувствовал его положению. Что ни говори, но Ветинари в своей ловкой политике кнута и пряника умудрялся иной раз даже кондитерское изделие превратить в оружие. Хотя во всем этом была и положительная сторона, пусть Ваймс и научился видеть ее далеко не сразу. При таком подходе кнут применять почти не приходилось.
— И тем не менее, я рад, что обмен фактами получился обоюдным, — как ни в чем не бывало продолжил Ветинари. — Профессор Парадигмус наверняка поблагодарит вас за знакомство с големом по имени Нинхусар, когда сможет оторваться от своих расчетов. Будем надеяться, что сообщенные им сведения помогут профессору в его работе.
— По крайней мере, они подскажут ему, что точно не надо делать, — фон Липвиг, по-видимому, вспомнил какую-то особенно впечатляющую подробность из рассказа голема и поморщился. — Если он не желает повторить судьбу первого хозяина Нинхусара.
— Негативный опыт порой намного полезней случайных успехов, особенно если этот опыт — чужой, — Ветинари вновь взялся за перо, намекая, что аудиенция подошла к концу. — Если тебе больше нечем со мной поделиться…
Фон Липвиг поднялся со стула.
— Не совсем с вами, милорд, — он вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и осторожно положил его на край стола. — После разговора с профессором я подумал… Конечно, большая часть писем уже доставлена и ожидает адресата в доме на Лепешечной улице, но это пришло совсем недавно. Я подумал, командору будет приятно получить весточку от своей семьи.
Ваймс смотрел на письмо, как потерпевший кораблекрушение моряк смотрит на отдаленный силуэт земли на горизонте. Он даже не обратил внимания, как фон Липвиг покинул кабинет. Только звук закрывшейся двери вырвал Ваймса из транса. Быстрым, не слишком аккуратным движением он вскрыл конверт.
Сибилла писала о том, что у них с юным Сэмом все хорошо. Она рассказывала о курьезах прошедшей драконьей выставки и особенностях местной кухни. Особого упоминания удостоилось победа юного Сэма в конкурсе «лучший юный драконовладелец» и получение им набора цветных карандашей из ста двадцати цветов в качестве приза.
«Сегодня он снова рисовал тебя, — писала Сибилла. — Мы оба очень скучаем».
Пальцы правой руки патриция, сжимающие письмо, дрогнули. Ваймс отвел взгляд от изящных витиеватых букв и призвал на помощь все свое самообладание.
Юный Сэм и Сибилла. С ними все в порядке. Они далеко отсюда. Они в безопасности. Сибилла и впрямь пишет каждый день, как и обещала. Возможно, она немного беспокоится из-за того, что не получает ответов, но наверняка успокаивает себя тем, что он просто слишком занят. У них все хорошо. Ваймс позволил этой мысли окутать свой разум.
Кроме письма в конверте обнаружился еще один сложенный вдвое листок. Ваймс осторожно развернул его. Это был рисунок. Юный Сэм нарисовал его. Со всем умением и старанием, а так же восторгом мальчишки, только что получившим в подарок множество цветных карандашей (каждый из которых он просто обязан был использовать при создании своего шедевра). Нарисованная детской рукой человеческая фигура была упакована в желто-золотистые доспехи и будто бы парила в воздухе на фоне большого красного круга, по всей видимости, изображавшего солнце. В качестве окончательного штриха юный Сэм добавил к этой фигуре размашистую надпись «ПАПА», сделанную оранжевым карандашом.
Самообладание Ваймса все же дало трещину. Он вдруг понял, что это неровная надпись может оказаться последней весточкой от юного Сэма, которую он видит в своей жизни. Его связь с миром истончалась. Ваймс чувствовал это. Минута за минутой, с каждым ударом мертвого сердца патриция, еще одна капля крови Ваймса сгорала в его венах, обрывая тонкие нити, связывающие Ваймса с реальностью. Ветинари пытался сберечь их, он замедлял свой сердечный ритм, будто впадающая в спячку змея. Он не тратил сил понапрасну, Ваймсу даже казалось, что патриций старается меньше двигаться. Отчасти это помогало. Ветинари с привычной расчетливостью экономил оставшееся ему время. Чем бы на самом деле ни руководствовался Анк-Морпоркский тиран, Ваймс все равно был ему за это благодарен.
И все же, даже Ветинари не мог остановить время. Если Парадигмус не придумает что-то как можно скорее… Что ж, пресловутого затмения Ваймс точно не увидит, а последними звуками в его жизни станут скрип пера по бумаге, неровное тиканье часов за дверью и тихий вкрадчивый голос патриция, отдающий очередное указание. Осознавать это было чертовски странно.
— Желаете написать ответ супруге, ваша светлость?
Ваймс задумался. С одной стороны, ему этого хотелось. Хотелось написать Сибилле уйму важных банальностей, хотелось еще раз сказать юному Сэму, как он любит его и гордится им, хотелось… Нет, он не станет этого делать. Не станет писать письмо, напоминающее унылое предсмертное прощание. Он еще жив, черт побери! По крайней мере, он существует! И даже если ему суждено прекратить свое существование, он не станет отравлять сердца дорогих ему людей подобной ерундой.
«Нет. Не сейчас».
Перо замерло над бумагой. Ваймс подумал немного, прежде чем продолжить.
«Если что-то пойдет не так, ответите им за меня?»
— Ах, Ваймс, — Ветинари покачал головой, — где же ваш боевой дух?
«Ответите?»
— Да, отвечу.
Отчего-то решение этого мрачного и весьма печального вопроса странным образом успокоило Ваймса. Хотя дело могло быть в непривычно доверительном тоне Ветинари.
Дверь в Продолговатый кабинет открылась, выдергивая Ваймса из размышлений.
— Появились новости от Городской Стражи, милорд, — Стукпостук, как всегда практически бесшумно, подошел к рабочему столу.
— Им удалось напасть на след, не так ли?
— Да, милорд. Сержант Ангва сумела взять след… тела его светлости.
Ваймс уставился на Стукпостука во все глаза. В последние пару дней секретарь патриция стал для него одной из скромных ниточек, связывающих Ваймса с событиями за стенами дворца. Ваймс научился различать его походку по звуку шагов (благо, вампирский слух Ветинари позволял ему это сделать), минута за минутой с надеждой ожидая новостей. И вот они, эти новости. Имей Ваймс в распоряжении собственное тело, он наверняка подскочил бы со стула и рванулся в самую гущу событий. Но сейчас он находился в теле Ветинари, а патриций отличался несколько иным подходом к делам.
Ветинари склонил голову в легкой задумчивости.
— Ситуация на улице Мелких Богов стала значительно спокойней. Это позволит капитану выделить людей для проведения захвата. Вопрос лишь в том, готовы ли они к тому, что их ожидает?
— Они полны решимости.
Решимость — отличное качество, когда к ней прилагается надлежащая подготовка. Ваймсу стало чертовски неспокойно. Да, его ребята хороши. Он не сомневался в них ни единой секунды, когда дело касалось нарушителей порядка, грабителей и даже самых жестоких отморозков, но Призывающая Тьма отличалась от всех них, и она не станет играть в поддавки. Она готова смести с пути любого, кто подумает ей мешать, а что уж говорить о тех, кто попытается ее… пленить? Возможно, эта операция будет стоить многим стражникам жизни, но оставлять Тьму бродить на свободе нельзя. Проклятье! Ваймс поймал себя на том, что нервно постукивает пальцами по столу.
