«Все жадные властолюбивые люди в чем-то похожи друг на друга, нужно лишь знать, куда смотреть. В конце концов, в мире существует довольно ограниченное количество грехов», — подумал Мокриц, но вслух сказал лишь:

— Мне всегда везло оказываться в нужный момент в нужном месте.

— Похоже на то, — Вильям уселся на скамью напротив. — И сами боги уже не раз вам благоволили.

— Предпочитаю находиться с ними на короткой ноге, это верно.

— На этот раз они избрали вас своей разоблачающей дланью? — Вильям уже выудил из нагрудного кармана блокнот и карандаш.

Мокриц пожал плечами.

— Никому не понравится, когда его именем пытаются покрывать свои темные делишки. Я рад, что сумел открыть людям глаза.

Карандаш де Словва порхал над блокнотным листом, будто живя своей отдельной жизнью.

— И унять волнения, — подтвердил де Словв, — они могли весьма печально закончиться.

— Спокойствие и уверенность никогда не помешают, — Мокриц поболтал ложкой оставшуюся на дне кофейную гущу.

— А вот командор Ваймс всегда говорил, что ими в этом городе даже не пахнет, — де Словв осекся и уставился в свои записи намного пристальней, чем того требовала его работа.

Момент был идеальный. Журналист сам вспомнил о командоре, это упрощало дело. Несколько семян лжи, брошенные на столь плодородную почву, могли дать весьма обильные и быстрые плоды, но Мокриц медлил.

— Что-то не так? — участливо уточнил он, хотя прекрасно понимал, что именно выбило де Словва из колеи.

— Только не говорите мне, что до вас не доходили последние слухи относительно командора. В особенности те, что разносят гномы.

«Беда в том, что это совсем не слухи», — Мокриц внутренне застонал.

Ложь — вот, что было его задачей. Ложь, обернутая в красивую оболочку надежды, которая тоже могла оказаться ложной. Лгать Мокриц умел, и по части красивых оберток ему не было равных, но прежде его ложь никогда не скрывала за собой такую чудовищную опасность, которая могла стоить жизни очень многим людям.

— Гномы большие сплетники, — туманно заметил он, ни на мгновение не позволив терзавшим его сомнениям отразиться у него на лице.

— Да, но сейчас это выглядит, как нечто большее, чем просто сплетни, — де Словв поднял встревоженный взгляд на Мокрица. — Командора никто не видел со времени бойни в больнице, а последние слухи о том, что кого-то подозрительно похожего на него заметили ночью на улицах, где случались неразоблаченные нападения…

Мокриц мысленно присвистнул. Вильям сумел разузнать гораздо больше, чем он предполагал. Журналистское чутье и упорство, с которым де Словв преследовал правду, привели его на самый ее порог, вот только порог этот он не перешагнул.

— Но в Таймс вы не напечатали ни слова об этих слухах, почему?

— Я бы хотел все еще раз проверить, — де Словв снова уставился на свои заметки.

Он сомневался. Впервые за все время великого искателя правды что-то остановило. За этим «что-то» скрывались не только сомнения в достоверности информации, но и упрямая надежда, что в этот раз все эти слухи ошибаются.

— Люди сейчас на грани паники, — продолжал де Словв. — Все эти темные пророчества о Затмении, ритуальные убийства. Я бы не хотел пугать их понапрасну чем-то, правдивость чего еще не доказана.

Он уговаривал сам себя, но получалось не слишком убедительно.

— Командор, безусловно, непростой человек. Он вспыльчивый, упрямый, порой грубый, и практически всегда совершенно невыносимый, но… — де Словв взмахнул рукой, едва не смахнув со стола чашку, — он по крайней мере старается обезопасить людей.

— И верить в то, что он мог стать жертвой древних сил, превратившись в чудовище, попросту не хочется? — Мокриц понимал, что ступает на дорогу, ведущую в совсем другую сторону от его цели, но поделать с собой ничего не мог.

Де Словв пожал плечами. Он не просто находился в смятении, впервые за свою карьеру он пошел на некий компромисс.

Компромисс. Когда дела идут действительно дурно, он становится лучшим из возможных решений. Мокриц задумался. Возможно, в этом и он сам мог бы найти выход из сложившейся ситуации. Выполнить указания, не совершая заведомо проигрышную сделку с собственной совестью. Продать одну лишь красивую обертку надежды, без какой-либо сердцевины внутри. Мокриц улыбнулся.

— Он ни за что не поверит, когда услышит, что вы произнесли эти слова. Это ведь практически признание…

Мокриц даже не успел договорить, реакция де Словва была молниеносной.

— «Не поверит», не «не поверил бы»?! — Вильям подскочил со скамьи, в его глазах вспыхнул привычный огонек журналистского азарта.

— Прошу прощения, мне пора.

Мокриц сделал вид, что страшно смутился собственной «случайной оговорке» и поспешно поднялся из-за стола. Де Словв схватил его за руку, многострадальная кружка все же полетела на пол, но ее судьба уже никого не интересовала.

— Вы что-то знаете! Вы просто обязаны рассказать мне!

— Простите, — Мокриц высвободил руку из хватки журналиста, что получилось у него не без некоего труда, и попытался направиться к выходу. — Я не могу.

— Но вы хотите, — де Словв преградил ему путь. — Кто в этом замешан? Культисты? Стража? Сам патриций? Это он запретил вам говорить?

Мокриц отвел взгляд, чем раззадорил де Словва еще сильнее.

— Мы имеем дело с какой-то тайной операцией?!

Мокриц красноречиво промолчал. В конце концов, некая тайная операция и впрямь готовилась, и даже не одна.

— Почему вы улыбаетесь? Я прав? Поверьте, я ведь все равно все выясню, чего бы это ни стоило!

Пожалуй тянуть и дальше не было смысла.

— Кое в чем вы действительно правы, господин де Словв, — Мокриц шагнул ближе и продолжил уже более приглушенным голосом. — Сложившаяся в городе ситуация действительно опасна, и жизни быть может сотен людей висят на волоске. Но поверьте, сейчас делается все возможное, чтобы предотвратить катастрофу. И кроме того…

Мокриц склонился ниже почти к самому уху Вильяма де Словва, и заговорщически прошептал:

— Если все закончится благополучно, командор сможет дать вам возможно самое невероятное и захватывающее интервью за всю историю Таймс.

***

Несколько тонких, пахнущих печатной краской листов отделяло Мокрица фон Липвига от края пропасти. Он умел танцевать на самом острие судьбы, но кто знает, не зашел ли он в этот раз слишком далеко, в конце концов, он весьма вольно отнесся к довольно конкретному указанию патриция. Сквозь призму вампирского чутья Ветинари Ваймс чувствовал исходящие от фон Липвига волны неуверенности и тревоги. Сам Ветинари, в присущей ему манере, не торопился раскрывать карты, позволяя своей жертве вдоволь пофантазировать на тему своей дальнейшей судьбы.

— Я вижу, тебе вновь удалось занять собой главный разворот? Похоже, даже теологические диспуты не представляют для тебя проблемы, — газетные листы тихо и зловеще зашуршали, когда Ветинари перевернул страницу, — что нельзя сказать о прямом выполнении поручений.

Сердце фон Липвига застучало быстрее.

«Он сам еще не читал статью, — понял Ваймс. — Конечно, Ветинари получает свежий выпуск прямо с печатного станка, задолго до того, как он поступит в продажу».

— Прямые пути — не совсем мой конек, сэр, — сердце фон Липвига глухо стучало о ребра, наполняя воздух вокруг него запахом адреналина.

А вот это уже походило на самую настоящую дерзость. Ваймс знал не так уж много людей, способных решиться на нее в присутствии Ветинари, а уж решиться и избегнуть последствий, и того меньше.

«Хитрец, ловкач и хренов адреналиновый маньяк, — внутренне усмехнулся Ваймс. — Я бы ни за что не сел играть с тобой в карты, но, черт побери, ты сумел найти лучшее из возможных решений».

Ветинари, наконец, опустил газету и посмотрел фон Липвигу в глаза.

— «Человек, похожий на командора», значит?

По шее фон Липвига скатилась капелька пота.

— Слова — довольно гибкая штука, милорд.

— Кроме того, господин де Словв «надеется в ближайшее время получить комментарии от самого сэра Сэмюэля»?