У Ваймса сейчас не было тела, но он все равно почувствовал, как само его существо холодеет от подступившего страха.

— Впервые я заглянул за границу самоконтроля и своих новых… возможностей, едва лишь открыл после смерти глаза, — голос Ветинари приобрел странные, будто бы задумчивые интонации. — Это было весьма тревожное, но бесценное знание.

Ваймс не мог оторвать взгляда от исполосованной стены. Он чувствовал, как его картина мира дает крен. Самоконтроль Ветинари не был идеальным? Что дальше? Мир не был плоским?

— Но изучение этих новых границ не только помогло мне вернуть контроль над собой, но и подтвердило одно убеждение, — Ветинари глубоко вздохнул и сомкнул ладони домиком, неторопливый сердечный ритм бился между кончиков его пальцев. — Контроль над собой может простираться далеко за границы наших собственных возможностей, если нам хватит ума и смелости найти подходящую опору в ком-то или чем-то за пределами себя.

«Неужели твой безумный пост был просто «развертыванием границ»? — не имея возможности задать Ветинари вопрос напрямую, Ваймсу оставалось лишь слушать его монолог и терзаться новыми загадками. — Минутку, а что ты имеешь ввиду под «подходящей опорой?»

***

Юный Жжалс чувствовал себя в крайней степени неуютно. Со стороны он напоминал молодого волка, по неопытности забравшегося в псарню вместо овчарни. И так же, как этот волк, он пытался казаться максимально тихим, доброжелательным, а главное — занимающим как можно меньше места. Это не слишком-то помогало, несколько десятков пар крайне сердитых и недоверчивых глаз буравили его, не переставая. Стражники, мягко говоря, недолюбливали Гильдию Убийц, а уж новости, принесенные Жжалсом, и вовсе превращали его в заклятого врага всех городских легавых.

— Сдается мне, ты все же брешешь, господин, — чей-то хриплый голос все же нарушил тишину.

— Себя пытается выгородить, — согласился с ним второй.

— Приукрасил тут да там, — согласился третий, — мы-то знаем, как это бывает.

— Я рассказал только то, что видел.

Жжалс осторожно, спиной отступал к выходу. И какой черт его дернул послушаться встреченного им капитана Моркоу? Залезть в самое логово озлобленных сэмов и заявить им, что их начальник окончательно свихнулся. Прежде юный Жжалс не замечал за собой столь явной склонности к самоубийственным авантюрам. Это все капитан. К его голосу невозможно было не прислушаться. Вот только сейчас капитан совещался с кем-то в своем кабинете, а Жжалс остался наедине с уже пронюхавшими обо всем стражниками. Спокойно. Не станут же они на него набрасываться прямо в участке?

Дверь позади Жжалса распахнулась, впуская внутрь шальные брызги и звук хлещущей о мостовую воды. В участок ввалились еще двое: долговязый парень и угрюмый гном. Оставляя за собой мокрые пятна, стражники, совершенно не обращая внимания на Жжалса, направились к своим. Удивительно, но все прочие сэмы вмиг потеряли к Жжалсу интерес, встревоженно уставившись на своих соратников. Жжалса такой расклад вполне устраивал. Он тут же развернулся и выпрыгнул наружу, навстречу беснующейся стихии. Дверь за ним захлопнулась.

То, что творилось на улице, нельзя было назвать дождем или даже грозой. Это было настоящее светопреставление. Одежда промокла в первый же миг, а порывы ветра оказались такими сильными, что едва не сбивали с ног. Неважно. Это все равно было лучше, чем оставаться в участке наедине со стражниками.

Жжалс брел вперед, периодически останавливаясь, чтобы переждать особо сильный порыв ветра. Где-то над его головой пролетело нечто большое и тряпичное, по всей видимости когда-то бывшее частью полога чьего-то шатра. Стихия и не думала униматься. Разделавшись со всеми фонарями и опустив над улицами ревущий водный занавес, она полностью изменила внешний вид города. Ставни на окнах ближайших домов были закрыты, почти не выпуская наружу свет. Жжалс понял, что окончательно потерял чувство направления. Как бы ненароком не свалиться в Анк.

— Господин, ходить пешком в такую погоду небезопасно, — голос, едва различимый за шумом дождя, все же достиг ушей Жжалса. — Пожалуйте на борт.

Жжалс резко обернулся ровно в тот момент, когда вспышка молнии выхватила из темноты силуэт ожидающего на углу кэба. Видение напоминало мираж. Ни один кучер не выгонит своих лошадей на улицу в такую погоду. Разве что дело будет крайне важным.

Жжалс подошел ближе и положил ладонь на лошадиный бок. Конь был мокрым до последней шерстинки, но совершенно точно теплым и настоящим. Под кожей лениво заворочались могучие мускулы. Да, такому вороному силачу и впрямь может быть нипочем непогода.

Жжалса не нужно было упрашивать. Распахнув дверцу, он проворно запрыгнул в кэб. Внутри горела небольшая масляная лампа и витал запах добротного табака. Жжалс попытался было отряхнуть или выжать одежду, но это оказалось совершенно бесполезным занятием. Крошечная дверца, позволяющая пассажиру и кучеру общаться, приоткрылась.

— Куда прикажете, господин?

Кучер был сед, но совершенно точно не немощен. Укрываясь от непогоды за причудливой конструкцией из небольшого навеса и боковых стенок, он умудрялся даже курить трубку.

— Мне…

Жжалс задумался. Возвращаться в гильдию совершенно не хотелось. Конечно, его отчисление было неизбежным, но все же Жжалс предпочел бы слегка отсрочить этот момент. Дурных событий за сегодня случилось и без того много. Возвращаться домой по той же самой причине он не спешил. Внезапно Жалс понял, что ехать ему совершенно некуда. Все его будущее представлялось неясным черным пятном, но к своему огромному удивлению, особенно сильных волнений от этого Жжалс не испытал.

— Поезжай хоть куда, — ответил Жжалс откидываясь на сидение.

Кучер усмехнулся.

— Раз так, у меня есть одна идейка, господин Жжалс.

Дверца захлопнулась, и кэб неспешно тронулся с места.

***

— Ну?

Несколько десятков встревоженных взглядов с надеждой обратились на младших констеблей Бора и Камнебура.

— Жив?

— Жив, — подтвердил Камнебур и принялся выжимать бороду, стараясь не смотреть сослуживцам в глаза. — По крайней мере, еще дышал, когда мы уходили.

По караулке пролетел общий облегченный вздох. Сержанта Колона может и нельзя было назвать душой компании и всеобщим любимцем, но он был одним из них. Стражники крайне близко к сердцу воспринимали нападения на своих сослуживцев.

— А слухи? Брехня ведь?

Констебли Бор и Камнебур переглянулись.

— Нет, — наконец выдавил из себя Бор, — мы говорили со Шнобби. Он действительно видел, как это сделал командор.

Воцарилась потрясенная тишина. Тучи, клубившиеся над городом, не шли ни в какое сравнение с теми, пусть и метафорическими, что нависли сейчас над караулкой.

— И что же теперь делать?

— Как бороться?

— Нам нужно не бороться, а пытаться помочь.

— Так как нам это сделать?

— Ты у меня спрашиваешь? Откуда мне знать?!

— Дык, ты ж эта, гном. А эта… Она гномская штуковина.

— Я родился в Анк-Морпорке! Я слыхом не слыхивал о старых суевериях!

Стражники встревоженно загудели, обсуждая варианты.

— И все же, что делать-то будем?

— Не знаю, может, подождем, что скажет капитан?

— Вот командор обязательно что-то придумал бы.

— Да? И что ж он придумал, чтобы это самое предотвратить?

Внезапно, сказавший это тролль-новобранец по имени Доломит стал самым одиноким из всех стражников, когда-либо ходивших по улицам города. Казалось, даже стены попытались от него отодвинуться.

— Малой, ты б, это, следил за своим языком, — глядя новобранцу прямо в глаза произнес сержант Детрит. — Командор даже за кусок копролита вроде тебя горой бы встал, будь так нужно.

— Дык, я ж это, не в том смысле, — жалобно протянул Доломит. — Виноват, сэр.

Стражники снова загудели. Ситуация казалась им невероятной. Но несмотря на всю свою растерянность, они пытались мыслить здраво. Не дело им носиться, словно стая обезглавленных кур, сколь бы растеряны они не были. Командор бы их за подобное поведение точно по головке не погладил.