«Если они каким-то образом поняли, что именно произошло, то они считают, что я… Что меня больше нет?»

Ваймс шагнул Моркоу навстречу. Если весь мир вокруг снова обрастает плотью и кровью, может быть, Ваймс сможет до него докричаться? Сможет подать хоть какой-то знак?

— Моркоу, я здесь! Я…

Моркоу ничего не услышал. Он вздохнул, надел шлем и решительно зашагал вперед прямо сквозь Ваймса. Ощущения были не из приятных, будто теплый поток воздуха бесцеремонно перетормошил все Ваймсовы внутренности.

Итак, его все еще не было видно и слышно, но цель была рядом. Ваймс чувствовал ее, как некую точку притяжения. И он должен был ее нащупать, сейчас же! Ваймс проскочил внутрь кабинета, прежде, чем двери успели закрыться.

«Ближе».

Ваймс даже закрыл глаза, полностью сосредотачиваясь на причудливом ощущении. Его тянуло вперед, как магнитом.

Чуть правее, еще семь, нет, восемь шагов вперед. Реальность уже билась у Ваймса под кожей. Странно, у него сейчас не было тела, а значит, и кожи, но он совершенно четко ощущал неспешно-ровную пульсацию сердца.

«Вот оно! — Ваймс протянул руку чтобы коснуться того, что его так настойчиво к себе тянуло.

«Ветинари!»

Ваймс отдернул руку от груди патриция, будто она была сделана из раскаленного металла. Это его сердцебиение он чувствовал, как собственное? Ветинари был той самой зовущей его силой? Какого черта? Что? Почему?!

Патриций сидел за своим столом, холодный и собранный, как змея перед броском. В руке он держал небольшой листок бумаги, исписанный мелким почерком, но взгляд Ветинари был устремлен куда-то поверх строк и абсолютно пуст.

Ваймс поежился и отошел на несколько шагов назад. Взгляд Ветинари не изменился.

— Сэр? — с робкой надеждой произнес Ваймс.

Ничего не произошло. Тогда Ваймс решился на невиданную дерзость, он снова подошел ближе и, чувствуя себя глупо и неловко, помахал рукой у патриция перед носом. Ничего не изменилось.

Нет. Ветинари его не видел. Он каким-то неведомым образом был якорем, удерживающим Ваймса от растворения в небытии, но самого Ваймса он не видел и не слышал.

«Проклятье, — Ваймс устало оперся на поверхность стола. — Должен быть какой-то способ. Думай! Думай!»

В дверь постучали. Это был образцовый, крайне вежливый и тактичный звук.

— Да, — коротко произнес Ветинари, выходя из своего жутковатого оцепенения, — заходи, Стукпостук.

Секретарь серой тенью скользнул в кабинет. На его подносе покоились сменная чернильница и специальный выпуск Таймс. Ваймс успел выцепить часть заголовка «КРОВАВАЯ ЖА…», прежде чем газета легла патрицию на стол. Ветинари ее даже не коснулся.

— Господин де Словв был непривычно осторожен в своих заявлениях, — как бы невзначай заметил Стукпостук, заменяя чернильницу и подкладывая в лоток для бумаг новые чистые листы. — Смею предположить, милорд, никто не понимает, что на самом деле происходит.

— Он больше не пытается чинить препятствия работе Стражи?

— Нет, милорд. Говорят, что после общения с сержантом Ангвой он немного поумерил свой пыл, хотя я все же осмелюсь утверждать, что главная причина лежит в его беседе с капитаном Железобетонссоном.

— Капитан, — Ветинари чуть склонил голову. — На его плечи и раньше ложилось управление всей Городской Стражей, но в этот раз дело приняло весьма скверный оборот.

— Я уверен, что капитан Железобетонссон справится, милорд. И он непременно отыщет командора, его… — секретарь замялся.

— Оболочку, — не меняя интонации закончил Ветинари.

Патриций замер, размышляя о чем-то. О чем он думал? Какие мысли, какие шестеренки крутились у него в голове? Ваймс не знал. Он видел лишь ничего не выражающий взгляд, да осторожное движение пальцев, бездумно поглаживающих какой-то предмет, лежавший на столе. Ваймс не сразу понял, что это было. Ему пришлось повернуть голову под невероятным углом, чтобы как следует разглядеть.

Это был его значок. Оплавленный и деформированный почти до неузнаваемости, но это был его значок!

— Ты прав, Стукпостук, капитан Моркоу сделает все, чтобы найти ее. И не только он. Для многих происходящее стало чем-то большим, нежели делом об опасном культе, массовом убийстве и даже большим, чем дело о древней квази-демонической сущности. Оно стало… личным.

Секретарь деликатно промолчал, а вот на Ваймса нахлынула волна ужаса и гнева. Массовое убийство? Где? Сколько? Есть ли жертвы среди горожан? Сколько он пропустил, черт побери?!

— Я получил ответ от Аркканцлера Чудакулли. Он все же сможет выделить людей для отслеживания промагической активности в городе.

— Остается надеяться, что эти люди лучше знают свое дело.

Ваймс почувствовал неприятный холодок. Патриций не сказал ничего особенного, он не повысил голос, но от интонаций, с которыми была произнесена последняя фраза, вдруг повеяло старыми байками о яме со скорпионами, или еще чем похуже.

Секретарь наверняка тоже это почувствовал, но, ведомый долгом, продолжил:

— Также господин Брод уточняет, в сложившейся ситуации, требуется ли помощь его людей?

Брод. Это имя всегда заставляло Ваймса насторожиться. Господин Брод был главой Особого отдела, говоря простым языком — он заправлял шпионами. Официальными, если так можно выразиться, шпионами Анк-Морпорка, занимавшимися, в основном, «внутренними делами». Сам факт существования господина Брода и его людей наводил на Ваймса неприятные ассоциации. Конечно, времена изменились, люди Брода могли сколько угодно выслушивать и вынюхивать, но право на действие все равно принадлежало Городской Страже. Ваймс готов был стоять за это до конца. И при всей своей нелюбви к бумажной работе, рапорты особистов, ежедневно ложившиеся ему на стол, он вычитывал до последней запятой, готовый придраться к чему угодно. Как несложно было догадаться, отношения между Ваймсом и Бродом сложились напряженные. Брод считал, что Ваймс вставляет ему палки в колеса, а Ваймс считал Брода попеременно то жутким пережитком прошлого, от которого давно следовало бы избавиться, то «игрушечным шпионом», простой ширмой, которую можно было при необходимости продемонстрировать на мировой арене, в то время, как другие выполняли настоящую работу. Хотя после случая с де Рутом и его попыткой переворота, прохлопав которую, Брод показал себя не только плохим шпионом, но и бездарным близоруким начальником, господин главный Особист заметно подрастерял значительную часть своего гонора, больше всего боясь не столько за свое место, сколько за свою шкуру.

— Он не обращался к капитану Железобетонссону? — уточнил Ветинари.

— Не думаю, милорд.

Пальцы Ветинари замерли над значком.

— Инициатива господина Брода весьма похвальна. Однако, стоит напомнить ему, что его отдел все еще подотчетен Городской Страже. Я настоятельно рекомендую господину Броду соблюдать протокол и обратиться напрямую к капитану Железобетонссону, исполняющему обязанности командора. Во избежание… недопонимания.

Ветинари не угрожал, он просто ставил в известность, но этот холодный тон звучал весомее любых угроз. Ваймс вдруг понял, что он никогда не видел Ветинари таким… Напряженным? Разозленным? Разочарованным? Ни одно из этих слов не отражало состояние патриция верно, и от этого было не по себе.

— Милорд, могу ли я…

— Спасибо, Стукпостук, ты можешь быть свободен.

По лицу Стукпостука было видно, что он хотел спросить что-то еще, но в короткой внутренней борьбе тревоги с субординацией победила последняя. Коротко кивнув, он покинул Продолговатый кабинет.

Ваймс остался наедине с патрицием, который даже не подозревал о его присутствии. Смешно, должно быть, немногие могли подобным похвастаться. Ладно, это могло бы быть смешно, если бы не было так чудовищно печально.

Спящий в корзинке Шалопай тихонько взвизгнул, не открывая глаз. Собакам ведь тоже могут сниться кошмары? Наверняка. Они снятся всем. Прямо сейчас Ваймсу больше всего на свете хотелось, чтобы происходящее с ним тоже оказалось просто дурным сном, от которого можно проснуться.