Ветинари потер веки, жест был усталым и каким-то очень человеческим.

«В городе творится черте что, тебе ведь не привыкать к такому, верно?»

Ваймс обошел стол, надеясь хотя бы частично разобрать, что напечатали в Таймс. Да, газета была сложена пополам, и статью целиком прочитать было невозможно, но Ваймс был согласен сейчас на любые крохи информации.

Тем временем патриций взялся за перо. Ваймс не собирался подсматривать, шпионить было совсем не в его натуре. Взгляд сам собой скользнул по строкам, написанным мелким аккуратным почерком, и уже возвращался к статье, когда мозг врубил все возможные сигналы тревоги. Ваймс снова посмотрел на эти строки и оцепенел.

«…новости о кончине вашего мужа и выразить соболезнования от лица города и себя лично. Преждевременная трагическая утрата сэра Сэмюэля…»

Ветинари быстрым движением скомкал недописанное письмо. Бумага жалобно хрустнула в его пальцах.

Ветинари думает, что с ним покончено. Он напишет новое письмо, а значит, и Сибилла, и юный Сэм… Они тоже будут думать, что его больше нет.

Ваймс закричал от бессилия. Он здесь! Он здесь, черт побери! Он должен был что-то сделать! Немедленно!

Он ведь был призраком? Не совсем, конечно, но чем-то вроде. Как призраки дают живым знать о себе? Иногда они являются им в темных коридорах или воют по ночам, или… трясут мебель и двигают предметы. Надо было попробовать. Сосредоточиться на чем-то небольшом для начала. Взгляд Ваймса упал на наполненную чернильницу на столе у Ветинари. Должна подойти.

Ваймс толкнул чернильницу, но рука прошла сквозь нее, не встретив никакого сопротивления.

«Ладно, это не так просто, как могло бы показаться».

Ваймс собрал всю свою волю и воображение в кулак и попытался снова. Чернильница стала осязаемой, но не подумала шелохнуться. С тем же успехом можно было пытаться сдвинуть городскую стену. Ваймс налег что есть сил.

«Давай же! Давай!»

Заставить чернильницу дрогнуть, пролить хоть каплю содержимого. Дать о себе знать.

Послышалось звонкое «тяф». Проснувшийся Шалопай сладко потянулся в своей корзинке. Ваймс не обратил на него внимания, целиком сосредоточившись на проклятой упрямой чернильнице. Ничего не получалось. Может, стоило попытать счастья с чем-то другим? Сбросить с полок парочку книг?

Ваймс уже приготовился к нешуточной войне с книжным шкафом, когда раздалось повторное «тяф», на этот раз намного более звонкое. Ваймс обернулся. Шалопай посмотрел на него (или просто в его сторону) и радостно завилял хвостом. Это могло быть простым совпадением. Ваймс замер, боясь спугнуть хрупкую надежду.

«Да или нет?»

Ветинари опустил руку, чтобы почесать проснувшегося мопса за ушами, но тот просеменил мимо протянутой руки, явно направляясь в сторону Ваймса. Подбежав почти вплотную, господин Председатель снова тявкнул и завилял своим скрюченным хвостом с утроенной силой.

«Эй, малыш, ты меня видишь?»

Шалопай издал очередное «тяф» и уселся ровно туда, где находилась Ваймсова правая нога.

«Да!»

Ваймс расхохотался от облегчения. Если подумать, то повод для радости был ничтожным. Много проку в том, что его видит пучеглазая собака? Но Ваймс просто не мог остановиться. Он все хохотал, хохотал и хохотал, пока не уперся взглядом в пристальный взгляд Ветинари.

— Сэр?

Ваймс готов был поклясться, что Ветинари смотрит ему прямо в глаза. Патриций поднялся из-за стола.

— Сэр, я понятия не имею, что происходит, но…

Ветинари шел вперед, не сводя с Ваймса странного взгляда.

— Что бы там ни произошло, я выбрался. Я здесь. И мне чертовски нужна помощь, ведь кроме вас и пса меня никто…

Тонкие бледные пальцы прошли сквозь грудь Ваймса и схватили пустоту.

— … не видит.

Нет. Ветинари его не видел и не слышал. Он просто смотрел куда-то на уровне его глаз. Может быть, просто по привычке. Ваймсом овладело отчаяние. Ему неоткуда было ждать помощи, а единственной живой душой, обратившей на него внимание, была собака.

Ветинари прошел мимо, слегка задев невидимого Ваймса локтем. Похоже, сам патриций не заметил этого соприкосновения, но вот на Ваймса обрушилась целая лавина ощущений. В один миг он почувствовал жару, наполненную тысячами запахов и звуков. Здесь были и запах собачьей шерсти, и аромат горячего воска, и остаточный шлейф полироли для доспехов. Их было безумно много, Ваймс не успел различить и половины. К запахам примешивались звуки: часто стучащееся сердечко Шалопая, несколько учащенно бьющихся человеческих сердец где-то за стенами Продолговатого кабинета. Ваймс едва не оглох от такого многообразия, а ведь соприкосновение длилось всего мгновение. Неужели именно так Ветинари сейчас ощущает мир вокруг?

Послышался негромкий щелчок, и потайная дверь мягко отъехала в сторону. Спустя еще несколько секунд в кабинет проскользнул уже знакомый Ваймсу «кучер». Он коротко поклонился Ветинари и замер в нескольких шагах от рабочего стола, не произнеся ни слова.

— Господин Парадигмус, уже покинул город? — не оборачиваясь спросил Ветинари.

— Да, милорд. После того, как Росс спугнул его в порту, господин Парадигмус покинул город верхом. Но учитывая, как дурно была подкована его лошадь, — «кучер» тихонько фыркнул, — далеко он не уехал.

— В таком случае, вас не затруднит сообщить господину Парадигмусу, что у него назначена встреча со мной. Прямо сейчас.

«Кучер» понимающе кивнул и растворился в темноте коридора прежде, чем пришедшая в движение потайная дверь успела закрыться.

Обычные посетители не приходят с черного хода, не так ли? Все знали, или, по крайне мере, говорили, что знали — у Ветинари есть «свои люди». Одни называли их Темными Клерками, другие агентами, но суть от этого не менялась. Это были те, кто выполнял для патриция «особую работу». Ваймс почти никогда не сталкивался с Темными Клерками напрямую, хотя и знал об их существовании. В этом не было ничего удивительного, ведь сам Ваймс всегда предпочитал действовать в несколько ином правовом поле. Темные Клерки были чем-то вроде необходимого зла, помогающего поддерживать систему в рабочем состоянии, не требуя при этом многочисленных кровавых жертв. Именно поэтому Ваймс с трудом, но научился мириться с их существованием, как смирился с господином Бродом.

Прямо сейчас Ваймс и сам чувствовал себя шпионом поневоле, подглядывающим за Ветинари в замочную скважину. Это было странно.

Патриций медленно обошел кабинет и вернулся к своему рабочему столу. Осторожно, двумя пальцами, он поднял оплавившийся покореженный значок и зажал его в руке. Голубые глаза еще раз внимательно осмотрели комнату, ни на миг не остановившись на Ваймсе.

Он ведь понял? Он догадался? Конечно, по лицу Ветинари никогда нельзя было сказать наверняка, но ведь тот факт, что он послал за Парадигмусом, не мог быть простым совпадением, верно? Ветинари убрал значок в один из ящиков стола и, как ни в чем не бывало, принялся за работу. Ваймс больше не стал заглядывать патрицию через плечо. Он просто бесцельно слонялся от стены к стене, иногда отмечая, что стопка записок, писем и каких-то бумаг, которые Ваймсу не удавалось распознать с расстояния, неуклонно росла.

За окнами лениво заворчал гром. Где-то в отдалении за городом собиралась большая гроза. После продолжительной жары ненастье обещало быть весьма впечатляющим, но все равно оно в подметки не годилось невидимым тучам, клубившимся сейчас под потолком Продолговатого кабинета. С одной стороны, Ваймс был бы очень рад увидеть наконец Парадигмуса и задать ему пару вопросов, с другой, его начали терзать смутные сомнения относительно дальнейшей судьбы волшебника, если тот не сумеет помочь. Почему Парадигмус сбежал? Он был как-то замешан в произошедшем? Нет, маловероятно. Он допустил ошибку и испугался? Это больше походило на правду. Сбежать от Ветинари. Нет, Ваймс предполагал, что теоретически это возможно. С помощью каких-то магических штук, например. Или, если уж хотелось действовать наверняка, можно было попытаться спрятаться где-то во времени, когда Ветинари еще не родился. Но бежать от него просто так, на лошади, не имея никакого плана? Видимо, профессор Парадигмус перепугался настолько, что совершенно перестал думать головой.