- Все мы – дети природы. Нужно просто научиться слушать, - улыбнулась я, оглядываясь на замершего парня. Протянула ему руку. – Идем.
- А ты меня не утопишь? – усмехнулся он, бесстрашно подходя ко мне.
- Только если случайно, - показала я кончик языка.
Взяв его за вторую руку, я заглянула в синие, сейчас необычно яркие глаза, в зрачках которых отражалась Луна. Мужские руки были теплыми и слегка шершавыми, но они едва приметно дрогнули, когда я попыталась передать ему то, что слышу сама.
Глаза верлафа распахнулись еще шире – он услышал мелодию жизни, мелодию стихий. Сейчас для него иначе шелестел ветер в кроне высоченного дерева, иначе звенела озерная вода, иначе бились сердца живых существ. Макс Фадеев, возможно, впервые за двадцать два года увидел мир таким, каков он есть.
Живым. Мыслящим. Прекрасным. Волшебным.
- Так я вижу мир, когда колдую, - шепотом призналась я, смущенно улыбнувшись.
Было ощущение, словно я посвятила своего охранника во что-то таинственное, сокровенное… Хотя, если вдуматься, так оно и было.
Конечно, Макс никогда не будет обладать даром, никогда не станет ведьмаком, но ему выпал редчайший шанс прикоснуться к природе изнутри, так, как это делают ее дети – ведьмы, зажигая Ведьмин круг.
- Это волшебство, - потрясенно пробормотал парень, и его руки перехватили мои за запястья. – Ты всегда это слышишь?
- Нет. Только когда хочу, сосредотачиваюсь или колдую. Это помогает расслабиться, почувствовать свою принадлежность, нужность. – Я слегка улыбнулась, не пытаясь вырваться. – В этом счастье быть одаренной – ты нигде и никогда не будешь одинока. Нужно лишь научиться слушать.
Фадеев неопределенно хмыкнул и сделал шаг вперед, до минимума сокращая расстояние между нами. Я осталась стоять. Мне не хотелось шевелиться, потому что яркие эмоции парня были словно тот самый ветер – легкие, нежные и ласковые. От них не хотелось уходить.
Верлаф мимолетно улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, и поцеловал меня…
Глаза распахнулись сами. Я почувствовала, как вскипает в крови магия, но это было как-то… правильно, что ли? Беззлобно и неагрессивно. Волшебство внутри меня дало понять, что приняло этого человека, что он честен со мной в своих чувствах. И что я совершенно зря бегала от себя – убежать все равно не получилось.
Ветер кольцом поднялся с земли, окружая нас прозрачной стеной, пахнущей прелой листвой и осенью. А когда она пропала, вокруг нас кружилось целое облако светлячков.
Макс отпустил мои руки, но только затем, чтобы обнять и прижать к себе покрепче. Это было приятно, даже очень. Я уткнулась носом в его майку и закрыла глаза.
Странное дело, но сейчас я больше всего на свете боялась, что он что-нибудь скажет.
Но нет. Охранник молчал, видимо, тоже боялся спугнуть этот прекрасный момент гармонии. Поэтому я успокоилась и просто расслабилась, позволяя себе довериться чужим рукам и биению чужого сердца.
Да и чужого ли?..
========== Десять. “Давайте потанцуем?..” ==========
Это был ее танец — и ей казалось, что танцует она его без всяческих намеков, пусть даже некоторые мужчины в каждой девушки видят намек.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Издержки хорошего воспитания
Как я и говорила, начальство, не взирая на родственные узы, связывавшие его с одной из танцовщиц, всерьез вознамерилось прикрыть нашу инициативную компанию, если мы не представим ему результат.
Как итог: мы, главный концертный зал города верлафов и еще несколько Хранителей в качестве зрителей. Собственно начальство — Вязин и Фомин — должны были подойти попозже, когда мы решим, что готовы предоставить на их суд результаты трудов своих.
Обсудив сей момент с Альбиной, единогласно пришли к выводу показывать Красное Женское — тот самый грациозно-сексуальный номер только для девушек, ибо он был законченным, как и остальные, но все же по сравнению с другими номерами был отработан лучше. По крайней мере, девчонки на репетициях ни разу не забывали движений.
Прогнав для начала все построения (ввиду размера сцены их пришлось чуть изменять, шире расставляя девушек, увеличивая количество их шагов во время передвижений и скорость перестройки), мы стали репетировать под музыку. Первой из нас смотрела Альбина, и ее «М-м-м, ну ничего так… бодренько! ..» мне откровенно не понравилось, потому что зная мягкую, неконфликтную девушку, после такой оценки можно было полагать, что на сцене номер смотрится отвратительно.
Пришла моя очередь наблюдать из зрительного зала. Я встала по центру главной лестницы между двумя блоками рядов и кивнула Святе, которая подрабатывала сегодня у нас звуковиком.
Солисткой в этом номере была красивая девушка с типично славянским именем Ярмила. Высокая, с черными, прямыми и блестящими волосами, выразительным лицом и подвижной мимикой, совершенным женственным телом и потрясающей растяжкой, она была создана для этого танца. И когда я увидела ее на пробах, сразу же напротив ее имени написала «С. К. Ж.» — «солистка Красного Женского».
Ее партия начиналась со стула, и, пробежавшись глазами по немногочисленным зрителям исключительно мужского пола, я поняла, что успех нам обеспечен. А потому со спокойным сердцем переключила внимание на сцену, номер и танцовщиц.
— Мила, носок тяни. Аля, зайка, плавнее, ты прекрасная, сексуальная вампирша, ну же! — громовым голосом комментировала я. Девушки тут же, во время танца, исправлялись или старались исправиться, осознавая, что если на репетиции не выложишься по полной — на выступлении ты станцуешь так же, то есть никак. — Дана, чуть левее. Злата, шире, не скашивай построение. Марго, динамичнее. Мила, ты солистка, улыбайся. Я сказала, улыбайся, а не скалься! Аля! И финальный аккорд! ..
Последняя стойка: Ярмила на стуле с затяжкой, остальные вокруг нее, мое место пустует.
— Ну как? .. — наклонилась я к сидящим рядом Максу, Демиду и Богдану.
— Как ты говоришь, зовут солистку? .. Такая девушка! — мечтательно вздохнул Демид.
— Вы круты! — показал большой палец его брат.
Я вопросительно глянула на Фадеева. Тот нахально улыбнулся, сверкнув зубами:
— Подожду, пока ты станцуешь в полную силу вместе со всеми.
Не удержалась — улыбнулась, но ткнуть в плечо не забыла.
— Что скажешь? — окружили меня девушки. Я заметила, что Альбина и Мила нервничали примерно в одинаковых пропорциях, а потому обхватила за плечи обеих.
— Итак. В целом, как и сказала Аля, бодренько, но есть пара косяков. Первое: построения. Это, девочки, писец. Да-да, тот самый, что по лесу бегает. И по сцене рядом с вами, мешая, видимо, таким образом ровно держать строй. Дана, ты все время жмешься к Анжелике. Злата, уходишь со своего места рядом с центром. Второе: растяжки. Я кому говорила разминаться, а? .. Вы мне что сказали? .. «Нам и так нормально!» Так вот, отныне вы будете разминаться до седьмого пота. Пока мах не будет под 180 градусов, а затяжка не уйдет за ухо, ясно? Так, Мила, с тобой теперь. Не тянешь носки и руки не раскрываешь до конца. Пальцы, — я наглядно показала, как надо, — должны быть так, и никак иначе. И сексуальнее, бабоньки, грациознее. Вы же коварные соблазнительницы, а не полена, прости, Господи. Швабры, и те сексуальнее вас!
— Кому тут секса не хватает? — тут как тут отозвался старший Огнев, приобнимая за плечи загрустивших Дану и Анжелику. — Сейчас поправим, и всем всего будет хватать. Я не жадный!
— Так, Макс! — гаркнула я. — Забери отсюда этого поправителя!
— Ну Яра, я же только помочь, на благо дела, из чистого альтруизма! — оскорбился Демид, улыбаясь настолько ослепительно, что я на пару секунд выпала из реальности.
— А я тебе из грязной неблагодарности говорю — шагай отсюда, кошак мартовский!
Но все же благодарно кивнула парню: приунывшие танцовщицы из-за его маленького спектакля заметно повеселели и на мир стали смотреть куда позитивнее.
— Короче, девоньки, — вздохнула я, — репать, репать и еще раз — репать. Ибо сыро, мокро и носки не тянете.
