Танцовщицам возразить было нечего, а потому, повесив головы, пошли репетировать и дополнительно разминаться. Мы с Альбиной к ним присоединились, начав тянуться в паре.

Девушка Марка как раз давила на спину, прижимая меня тем самым к коленям, когда в зал вошли Вязин и Фомин. Переглянувшись, Аля и я быстренько раскидали девушек по своим кулисам, попросив у начальства десять минут на переодевания.

Костюмы составляли красные корсеты из жесткой, блестящей ткани со вставляющимися тонкими спицами для поддержания формы. Корсеты крепились к черным расшитым лифам и красным коротким шортам. На ногах были высокие черные гетры с вшитыми наколенниками, и венчали все это великолепие голые ступни для лучшего сцепления с полом. Костюмы были не закончены — на перчатки нам не хватило ткани, и мы еще даже не решили, кто за ней поедет.

Проверив друг друга на момент готовности еще в гримерке, мы выстроились за кулисами и, не высовываясь, дали отмашку Святе.

Включился красно-белый свет, и Мила начала свою партию. Стоя за кулисами и наблюдая за ней, я автоматически повторяла ее движения и чуть морщилась, когда солистка немного косячила. В противоположном конце сцены Альбина реагировала так же. Я замахала ей руками, девушка понятливо кивнула — наш выход.

Улыбайся — не скалься, билось в голове, когда щека стала чуть подрагивать от напряжения. Дала слабину, и улыбка превратилась в усмешку. Немного лукавую, чуть ироничную и всезнающую. Поди пойми, о чем я думаю…

Фигуры меняются, краем глаза отмечаю, как танцовщицы двигаются все раскованнее, видя реакцию зала, которая была именно такой, как надо: мужчины не сводили глаз, старшие — чинно проглотив палку и застыв в неестественно прямых позах, а младшие — завороженно подавшись вперед. Но у каждого горели глаза, нам удалось достучаться до них.

Построения меняются снова, сначала Альбина выходит в центр, делая стойку на руках. Выпрямилась, глянув на меня, я слегка кивнула — красава, четко сделала, теперь моя очередь.

Я выхожу в центр, игриво подхватывая ногу и заводя за спину. Затяжка, немного прогнувшись вперед и точно в музыку подмигнув застывшему Максу. Парень усмехается так, что у меня кровь приливает к щекам.

Часть, когда танцуем все вместе, каждая как одна, особенно удалась: ни одного косяка, ни помарочки. Идеально. Закончим — расцелую всех. Мы с Альбиной в задней линии по центру, а потому без проблем получается незаметно переглянуться и одобрительно друг другу улыбнуться. Да, мы красотки, без сомненья!

И последняя восьмерка: Мила на стул, нога в полную боковую затяжку, Дана держит ее, скрывшись за спиной, Альбина внизу на растяжке, Злата с другой стороны, я пристроилась к ноге солистки, прислонившись спиной и поддерживая неустойчивую девушку.

Последний «Пам!», и наступила тишина. Настолько оглушающая, что я слышала стук сердца каждой из танцовщиц…

Но тут поднялся Фомин, аплодируя, за ним встали все остальные, и у меня отлегло от сердца. Рядом выдохнула Мила, которая, видимо, не дышала весь танец. Перенервничала, бедняга…

— У меня нет слов, девушки. Это было… никогда ничего подобного в жизни не видел! — От директора за километр разило таким восторгом напополам с мужским удовольствием, что я совершенно непроизвольно расплылась в улыбке от уха до уха.

— А не слишком ли откровенно? — воспрянули в Николае отцовские чувства.

— По-моему в самый раз! — таким тоном проговорил Демид, пристраиваясь к Ярмиле, что девушка вспыхнула, хотя сама за словом в карман никогда не лезла.

— Да что вы, Николай! — затараторила Альбина, беря мужчину под локоть и уводя из моей зоны слышимости, но продолжая бурно убеждать.

— Ты знаешь, что быть настолько коварной — запрещено законом? .. — вкрадчиво раздалось около уха, а большая ладонь опустилась на талию, затянутую в сценический костюм.

— Не припомню такой статьи, — хмыкнула я, поворачиваясь.

И тут же в губы впились жадным, собственническим поцелуем. Я округлила глаза: ведь мы на людях, что о нас скажут и… Да плевать на них! Руки сами обняли парня за шею.

Сзади нахлынула чья-то злость и презрение, а также довольный хмык и чувство гордости за самого себя. Злата и Николай, кто бы сомневался. Оттуда же долетел делано строгий кашель, долженствующий напомнить нам о правилах приличия.

— Переодевайся, жду в машине. — Глаза у Макса были черные — так расширился значок. Я проказливо ухмыльнулась, явно намекая, что вины за его подобное состояние совсем не чувствую, скорее тихонечко ликую и возношу себе хвалу. — Только постарайся побыстрее… коварная соблазнительница.

Использовал мою же фразу, но таким тоном и с таким взглядом, что я тут же побежала в гримерку, отведенную для нашего коллектива.

За мной потянулись остальные. Альбина всех благодарила, говорила, какие все молодцы, но, что радует, не забывала и про косяки, типа все тех же печально известных построений, носков «утюгом» и улыбок-оскалов. Я практически не слушала, стягивая с себя мокрый от пота костюм и складывая его в сумку.

Отношения с Фадеевым поменялись после того вечера на озере. Он теперь мог свободно обнимать, быть рядом, целовать и говорить все, что угодно, не боясь, что я поджарю его за грубость или пошлые намеки. И мог не скрывать своих эмоций — это радовало больше всего. Аля сказала, что я расцветаю, и сейчас, глянув на себя в зеркало, поняла, насколько она права.

Я теперь не носила все время черное, стараясь разнообразить гамму или разбавляя одежду украшениями. Я начала переживать за его патрули и маниакально искала способ усилить амулеты. Я начала просматривать сводку по футболу и Формуле-1, потому что однажды Макс заговорил об этом, а я оказалась полным профаном, развеселив Хранителя до слез — больше поводов для веселья я давать не хотела. Боже, я даже начала готовить, и очень часто парень оставался на ужин, мужественно давясь моими «шедеврами».

Такие отношения длились всего пару недель, но сколько они уже изменили. Однако будущее меня почему-то не пугало.

Окрыленная, готовая обнять весь мир, а потому немного сумасшедшая, я даже помирилась со Златой. Ну как помирилась… Мы с ней заключили пакт о взаимном ненападении, так как обе прекрасно видели и чувствовали, как расстраивается и переживает Елизар из-за нашей грандиозной ссоры. Посему на людях мы поддерживали вполне себе дружеские отношения, а что происходило, когда мы уходили из поля зрения друг друга — без разницы. Лишь бы Тагашев был доволен, а то бродит по территории клана как призрак коммунизма: и смотреть боязно, и изгнать нельзя…

— Яра! Эй, Яруська! — позвала меня Аля и не больно ущипнула за попу.

— Не тронь святое! — потирая ноющее место, взвизгнула я.

— М-м-м, а для кого святое-то? .. — хмыкнула девушка, проказливо щурясь.

— Ой, все тебе расскажи, — отмахнулась я. — Чего случилось-то, что аж моя вторая стратегически важная зона пострадала?

— Говорю, Николай просил показать оставшиеся номера и дал неделю на подготовку. В этот раз давать нам отсрочку не будет. Его слова.

— А с чего такая жестокость? — подняла я бровь. Вязин был мировым дядькой, а потому я не понимала, почему после удачного выступления на нас так взъелись.

— Мол, программу нужно составлять, афиши, объявления, билеты и все такое… Я в подробности не вникала, но общую суть ты уловила. Время, Яра, поджимает.

— Значит, как я и говорила, будем гонять до седьмого пота. Мужиков только ловить надо всех, а то они вечно занятые…

— Они же в патрулях, а не дома штаны посиживают! — вступилась Злата.

— Да знаю, — досадно буркнула я, — но времени у нас от этого не прибавится. Нам нужно съездить за тканью на перчатки, — снова повернулась я к Альбине.

— Я дополнительные занятия взяла с младшей группой, у меня вообще все под завязку, а кто еще может? Тебе за купол нельзя, — тут же отбрила светловолосая, стоило мне открыть рот.

— Да Аль, ну что такого? .. Это же быстро, туда обратно от силы час займет. Ну кто меня за такое время поймает? К тому же я морок наведу, чтоб наверняка.