Всхлип чистой боли утонул в мягких волосах внучки, тело которой Андрей продолжал укачивать на руках. От воспоминаний утрата стала еще ощутимей и горше…

- Боги… Как вы смели отобрать ее у меня?! – прорычал обезумевший от потери вампир.

Малышка Ани была той, кому он без остатка отдал свое каменное, бескровное сердце. Сердце, которое всегда билось в страхе за его получеловечную внучку, хрупкую, ранимую, маленькую девочку, так отчаянно пытающуюся показать, что она сильная, суровая, решительная…

Но… Андрей сначала сам не понял, почему вдруг пропала боль в груди. Почему больше не тянет умереть прямо здесь, рядом с ней, отчего стало легче дышать?..

Страх за внучку, вновь пронеслось в голове. «Тебя сломают твои же страхи!» – так сказала та мразь…

Вампир вскочил и тут же настороженно опустил голову, потому как не услышал звука падения тела.

Которого не было. УЖЕ не было.

- Вранье! – сквозь ком рыданий в горле прохрипел Андрей, стискивая руки в кулаки. – Это все – вранье!

- Мне жаль, мой мальчик, – грустно послышалось со спины.

Мужчина стремительно обернулся.

Персида, единственная и обожаемая жена Ровеля Прародителя, стояла рядом с огромным зеркалом, заключенным в темную резную раму. Ее темные, ближе к каштановому, но с заметным рыжеватым оттенком волосы свободно лежали на плечах, ниспадая до самых бедер. Странного покроя платье – не то тога, не то хитон – ярко говорило о том, что эта женщина провела в мире мертвых очень и очень много времени.

- Я рада видеть тебя, потомок Александра, – уже чуть веселее улыбнулась она. – Рада, что у нас с Ровелем есть продолжение в виде таких прекрасных детей.

Андрей привычно уже хотел возразить, но вспомнил, что Персида старше Мастера, и покорно проглотил все возмущения. Лишь слегка дернул уголками губ. Перед глазами все еще стояло пришпиленное к стене тело внучки, поэтому и шутить не было желания. И еще, очевидно, не скоро появится.

- Ты прошел испытание, победил собственный страх. И Никодим приготовил тебе награду. – Она подняла до того пустые руки, и в них появилась ажурная диадема из белого золота, с ракушками, жемчугом и вкраплением мелких бриллиантов голубоватого цвета. Женская диадема… Вампир издевательски приподнял бровь. – Давай-ка без сарказма, внучок! – несколько смущенно и недовольно буркнула Персида, оттесняя его к зеркалу и надевая корону, которая тут же превратилась в свой мужской вариант. – Отныне она – твоя.

- А ты? Теперь свободна? – скептически оглядывая драгоценность в волосах, спросил любознательный «внучок».

- Нет. Вы же живы, и – дай-то боги! – проживете еще не одну вечность, а потому мы пока будем охранять и беречь это место и тех, кто упокоился здесь.

- Почему ракушки? – получив ответ, не угомонился Андрей.

- Потому что мы с Ровелем познакомились на берегу Эгейского моря. Видишь? – Персида отодвинула ворот призрачного платья и показала потомку ожерелье из малюсеньких, не больше ногтя, раковинок. – Памятный дар. С тех пор море – наш личный символ, то, что мы оба с твоим предком никогда не забудем. А теперь иди. Тебя уже ждут.

Лайт глянул на зеркало, и поверхность его пошла рябью.

- Передай Ровелю, если увидишь его… – Мужчина на мгновение остановился. – Передай спасибо за то, что мы есть. И… Александр… Он очень скучает по вам. Вам обоим.

И не дожидаясь ответа, прошел сквозь зеркало.

- Сам передашь, – усмехнулся призрак и медленно исчез, удалившись в вечность.

Совпадение или очередная шутка Судьбы, но София обожала ирисы. Могла сидеть в саду Кэрп-дэ-Ровеля, где специально для нее высаживались эти цветы, часами и просто любоваться ими.

Но почему-то сейчас последнее, что хотелось делать мужчине – это видеть эти цветы. Он бы предпочел уйти отсюда без оглядки, прихватив с собой сына и внучку. Хотел бы, но нельзя, уже поздно. Дверь комнаты с ирисами уже захлопнулась, оставив его одни на один с… пустотой.

- Как ты смел явиться сюда спустя столько лет?! – раздался вдруг громовой голос над ним.

До боли, до крика, до ужаса знакомый голос заставил Дмитрия Лайт остолбенеть.

Ему в кошмарах снился этот голос, только сначала он всегда был нежным и ласковым, лишь потом становясь грубым и злым, обвиняющим его в том, что отпустил, не спас, ничего не сделал, хотя сердцем чуял, что не стоит ей ехать домой.

Голос его любимой и единственной спутницы – Софии Лавьер-Лайт.

Мужчина завертел головой, но никого не обнаружил и сказал максимально спокойно, обращаясь в пространство:

- Так получилось, Софи.

- И это все, что ты можешь сказать своей жене, чьей гибели ты практически поспособствовал?!

- Это неправда! – рявкнул вампир, хотя внутренне был с этим согласен.

- Да неужели?.. – ехидно переспросил голос. – А не тебе ли казалось, что отпускать ее туда – плохая идея?! Что должно случиться что-то ужасное?! Не тебе ли казалось с самого начала, что Константин опасен?! Что его дурная – как вы говорили? поганая?! – кровь уже дает о себе знать повышенной агрессией?! Что ничего хорошего от ублюдка оборотня ждать не приходится?!

С каждой фразой громкость нарастала, так же, как и ощущение – будто девушка приближается к нему. Ее фразы ранили, били, жгли изнутри словно серебро. Но хуже всего было иное – он знал, что она права, все эти сто с лишним лет знал об этом. Понимал, не мог не понять своей очевидной вины… Понимал, но простить себя не мог.

Мужчина пытался закрыть уши руками, повинуясь врожденному рефлексу, но звук все равно проникал в мозг, давил, отравлял, убивал как медленный яд.

У старейшего вампира из ветви Лайт подкосились колени.

- Так почему ты отпустил ее?! А?! – рявкнула, кажется, прямо над ним девушка. – Отвечай!

- Я… – Даже спустя столько лет у него не было ответа. – Я не мог не отпустить… Ведь ты так любила своего брата, души в нем не чаяла, даже помыслить не могла, что он может причинить вред семье… Ты так просила… Я не мог…

- Мог! Просто не хотел! – безжалостно припечатал голос. – Ты не любил ее!

- Ложь! – продолжая зажимать уши руками, прокричал Дмитрий и склонился еще ниже, утыкаясь лбом в пол. – Я любил тебя! Больше жизни любил! Как ты можешь…

- Тогда почему не защитил то, что было тебе так дорого, а?!

- Я не мог! Мастер запретил мне появляться в замке…

- Ты мог пойти против его приказа! Что тебе было дороже: она или собственная жизнь?!

- Ты знаешь ответ, я всегда…

- Нет, не всегда! – оборвал его голос разъяренной девушки. – Иначе бы она не погибла там, в огне, сквозь решетку крича твое имя и прося спасти ее!

У него перед глазами, как вживую, встала эта картина.

…Повсюду огонь, решетки из специального сплава и заговора не поддаются вампирской силе, что уж говорить о полувампирской?! И девушка, прекрасная молодая девушка, в светло-голубом платье и с темными кудрями, уложенными в сложную прическу, пытается выломать прутья, шипит и снова пытается освободиться, но серебро жжет ладони, не давая шанса на спасение.

В соседних камерах кричат ее братья, которых уже пожирает огонь. И в самой дальней – отец. Он проклинает собственного сына, также пытаясь выломать решетки.

- Дмитрий! – вдруг отчаянно закричала его красавица-жена, потеряв надежду на спасение. – Дмитрий! Помоги мне, Дмитрий! Помоги мне…

Огонь вспыхивает прямо перед решеткой так резко, что она не успевает отшатнуться, и пламя перекидывается на платье. Дезориентированная болью в глазах и по всей коже, София даже не пытается его сбить. И огонь попадает на волосы…

Его крик слился с ее. Только она – уже мертва, а он – почти умер от боли сейчас.

- Вот видишь, – ласково вдруг шепчет голос над ним. Мужчина уже не знает, куда деть себя от этой жгучей вины, тоски и боли, что скручивает изнутри, ломая ребра и кости. Он обхватывает себя поперек груди, словно стараясь удержать сердце на месте, но оно все равно рвется – туда, к ней. – Ты просто не спас ее… Не захотел… Ты сам виноват в ее смерти…