- Ты ведь блудницей не была, да? – Почему-то из всего потока ругательств, возмущений и вопросов я выбрала именно этот.
- Нет. – Мария Магдалина грустно мотнула головой. – Но не будем об этом. Я была сестрой Велины, и, защищая ее и собственное дитя, пошла на соглашение с Никодимом. Я стала Хранительницей Терновой розы, а он – защитил мою сестру и ребенка, спрятав тем самым… – Магдалина осеклась, поняв, что уже сболтнула лишнего.
- Священный Грааль?! – Я так резко повернулась к ней, что молодая с виду девушка отшатнулась.
Вот, что имел в виду Никодим, говоря отцу про волшебную чашу! Грааль действительно никто и никогда – особенно церковь – не сможет найти, потому что вход в Некрополь нашего рода открывается только тем, кто знает, где искать его. И кто является Великим Мастером вампиров.
Священный Грааль – это не какая-то волшебная чашка. Священный Грааль – это человек. Женщина. Мать наследника Христа…
- Твой саркофаг здесь? – полюбопытствовала я.
Женщина кивнула, и мне показалось, что ей стало легче хотя бы просто от того, что хоть кто-то знает ее тайну, которую она скрывала всю жизнь до своей смерти… и после тоже. А ведь фанатики до сих пор ее преследуют, стараясь уничтожить следы ее существования… Люди – во всем такие люди.
- Никодим сделал для вас, наших новых преемников, вот такие диадемы.
Мария неслышно подплыла ко мне со спины и аккуратно, глядя на наше отражение в зеркале, одела на меня тонкую, прекрасную корону из белого золота, рубинов, бриллиантов и жемчуга.
- Зачем она мне? – Я поправила диадему на волосах.
- «В круге шесть цветов, но лишь пять имеют силу и право открыть тайник! Лишь пятеро окажутся достойными!», – процитировала она старшего сына Александра. – Иди. Удачи тебе, дочь Рафаэля. – Девушка показала рукой на зеркало, чья поверхность пошла рябью. – И прости за это жестокое испытание…
- Свои люди – сочтемся! – улыбнулась я, махнув ей рукой на прощание и проходя сквозь собственное отражение.
Не хотелось выпускать ее из рук до последнего. Он знал, нутром и шестым чувством ощущал, что за этими дверями ничего хорошего их ожидать не может. Еще эта Констанция…
Мужчина тряхнул головой.
Третья жена Александра никогда ему не нравилась. Слишком тщеславная, слишком амбициозная, слишком стервозная, слишком… похожая на Алекса в молодости. А значит, вряд ли несущая что-то хорошее. И кровь у нее поганая была. Что в последствии аукнулось всем потомкам Ровеля. Сторицей так аукнулось.
И даже после смерти эта гадина умудрилась попортить им жизнь. Воистину зло не дремлет.
Уже минута прошла с тех пор, как Анетт исчезла за своей дверью, и настала пора повернуться к своей. На двери с белыми эдельвейсами была нарисована вторая жена Александра – Сара. Это было странно, и Максим задумался об этом только сейчас: откуда могло взяться это изображение, если Никодим умер задолго до нее?..
Дверь поддалась с тихим шорохом. В комнате, куда она вела, было пусто и… прохладно. Обойдя помещение по периметру, бывший гладиатор ничего не обнаружил. Простучал каждый подозрительный камушек, и снова – ничего. Белые цветы, что росли сквозь кладку, легонько подсвечивали пространство вокруг себя, не помогая, но и не мешая, в общем-то.
Бессмертный вздохнул. И потянулся к ручке двери.
Тихий щелчок за спиной, и два дула пистолета уже смотрят в черноту коридора, что открылся прямо в стене. Секунда на размышление, и мужчина уже идет по потайному ходу, не боясь оступиться. Для вампиров не существует абсолютной темноты.
Как и абсолютной тишины.
А потому уже на третьей секунде Максим переходит на бег. И после двух поворотов замирает как вкопанный. Потому что видеть намного хуже, чем слышать. Потому что тогда, ориентируясь на слух, у него еще был шанс придумать оправдание…
Ему на какое-то мгновение показалось, что он уже это где-то видел. В своих снах. Когда-то давно, казалось – целую вечность назад. А на самом деле – едва ли месяц прошел.
И как оказалось – не казалось, простите за тавтологию.
Тогда он еще не верил своему счастью, что да, она рядом, она с ним, у него есть шанс быть вместе с ней. Пусть не вечность, но хотя бы месяц. Днем он постоянно был с ней, а ночью приходили кошмары. И в них он видел схожую картину…
Анетт Лайт была намертво придавлена к стене Правителем эльфийской державы и с жаром отвечала на его поцелуи. Руки ее бывшего мужа бесстыдно гуляли по телу полукровки, отчего ее колотила мелкая дрожь растущего возбуждения. Такая знакомая дрожь.
Максим вдохнул и резко выдохнул сквозь зубы. Парочка оторвалась друг от друга и обернулась на звук. Золотые глаза эльфа блеснули холодным, жалящим огнем победы, а стального цвета очи его любимой женщины сузились. Он достаточно хорошо ее узнал, чтобы понять: Правая рука Великого Мастера в ярости.
Их глаза встретились, и Анетт вдруг усмехнулась.
А потом расхохоталась. До слез, выступивших по уголкам глаз. Обидно и презрительно, словно уличила его в чем-то мерзком и недостойном… себя.
- Ты действительно думал, что я променяю его на тебя?.. – все еще смеясь, вопросила молодая с виду девушка, позволяя беловолосому мужчине обнять себя за талию. – Серьезно?! Семью, детей, любимого мужа, королевский трон – на тебя, всего лишь главу клана?!
Оскорбительный хохот снова вырвался наружу, и в этот раз даже Нуада улыбнулся, глядя на него с прекрасно заметным превосходством.
Бессмертный искренне хотел верить, что его лицо сейчас не выражает ровным счетом ничего.
Внутри что-то хрустнуло, сломалось, начало кровоточить. Так больно… Так непривычно больно!..
Но нужно ответить. Сохранить хотя бы остатки былого достоинства. Хотя бы перед этим гребанным Правителем.
- Я действительно так думал, Ани, родная, – тихо признался он, склоняя голову в прощальном жесте. – Желаю счастья.
Развернуться и исчезнуть в мраке коридора, остановиться лишь в комнате с белыми эдельвейсами, попытаться сохранить свое хваленное спокойствие и невозмутимость…
…А звонкий женский смех все еще летел ему в спину…
Мужчина с горьким стоном сполз по стене на пол.
Он понял, наконец, что так болело, мешало дышать.
Сердце.
То самое сердце, которое уже давно превратилось в камень. Которое он не чувствовал уже почти тысячу лет. До встречи с ней…
Бывший гладиатор, повинуясь чисто человеческой привычке, спрятал лицо в ладонях. Было слишком больно снова привыкать к тому тянущему чувству внутри, в районе груди. К хорошему, как он знал по опыту, быстро привыкаешь. Вот и он привык. Быть рядом с ней.
Он неосознанно приложил ладонь к сердцу, чтобы убедиться – бьется ли? – и наткнулся на небольшую выпуклость во внутреннем кармане легкой куртки.
Маленькое, шестнадцатого с половиной размера колечко из белого золота уютно упало в большую мужскую ладонь. Словно издевалось над вампиром, сердце которого начало замедлять свой бег, чтобы, причинив как можно больше страданий, остановиться лет эдак через пятьдесят. Бессмертный хотел подарить ей это кольцо сегодня, после того, как они бы нашли Книгу и распечатали ее силу, столь долго хранившуюся в артефакте. Сделал бы ей предложение, если потребовалось бы – дал время подумать…
Максим повертел ободок в пальцах и наткнулся глазами на россыпь мелких, насыщенно-голубых топазов, которые окружали небольшой, но аккуратный бриллиант в самом центре.
…Он впервые увидел ее в аэропорте Праги, куда его клан был вызван по приказу Мастера и по просьбе его Правой руки.
Анетт Лайт. Хрупкая фигурка еле заметна в толпе встречающих охранников и прочих, кто ожидал пассажиров бизнес-класса и частных самолетов. Белые волосы, черный мундир. «Увидишь – узнаешь!» Так сказал ему Мастер по телефону.
Максим прекрасно помнил тот момент, когда дотронулся до напряженного женского плеча, и она обернулась, автоматически перехватывая и пытаясь вывернуть ему руку. Его мышцы тоже сработали машинально, поэтому фокус не прошел. Но он увидел ее глаза.
