- Минута, мой сладкий, - томно выдохнула ему в ухо, обводя языком раковину. – Так долго…

Вера затрясло как в лихорадке, и он пулей взлетел по лестнице на второй этаж. Еще несколько секунд, и мы упали на кровать. Я задохнулась от его восхитительной тяжести на себе и довольно застонала, когда, крепко целуя в шею, он начал стаскивать с меня штаны.

- Быстрее!.. – прохрипела я, чувствуя, что сейчас сгорю.

Оборотень рыкнул, и ткань была банально порвана. Я обхватила ладоням его лицо, жадно целуя, но Булатов перехватил мои руки и завел их за голову.

- Не сейчас, малышка… Не трогай… - рвано выдохнул он, стаскивая мой лиф через голову.

Горячие губы коснулись груди, уделяя пристальное внимание розовым горошинам, и из меня непроизвольно вырвался всхлип. Поцелуи Алексея не были ни нежными, ни трепетными. Он видел, что на его собственность покушаются, и старался застолбить, оставить метки. Чтобы никто не посмел больше тронуть.

И мне нравилось это. Я потерялась в ощущениях, не замечая даже, как происходит обмен энергией. Это был чисто секс ради секса. Нужда, потребность именно в этом мужчине и прямо сейчас.

Я нетерпеливо заёрзала, показывая, что и без рук могу создать ему проблемы с самоконтролем. Вервольф хрипло выдохнул и не стал снимать свои штаны, просто расстегнул, раздвинул мои колени чуть шире и одним движением заполнил до конца.

Каюсь, не сдержалась – ногти пропахали на его спине приличные борозды, но мужчину это, видимо, не тревожило. Он куда пристальнее всматривался в мое лицо, и увиденное ему явно понравилось – мне было хорошо, отлично, именно так, как нужно! Булатов двинулся назад и снова вперед до упора, отчего я закусила губу. Оборотень на это недовольно заворчал, проводя по ней языком.

- Хочу слышать, как ты стонешь. Подо мной. Для меня.

Я послушно убрала зубы, в ответ на его новый бросок вскрикнув – что поделать, этот паршивец знал, как я люблю, и все время пользовался этим.

- Еще… глубже, - всхлипнула я, даже не пытаясь вырывать руки из захвата его пальцев над головой. – Хочу больше…

Мужские руки быстро подхватили мои ноги под колени и подняли их себе на плечи, изменив угол проникновения. Клянусь, на какое-то мгновение я потеряла сознание, а потом…

- Да! Вот так… Хорошо… Булатов, ты!..

Он сделал еще один рывок, и все – меня можно было выносить. Внутри взорвался фейерверк, тело затряслось от мощной разрядки, а из горла вырывались лишь хриплые выдохи вперемешку с тихими стонами. Мужчина двинулся еще несколько раз, лишь усиливая мое удовольствие, и кончил сам, что-то рычаще выдохнув мне в шею.

Сила его оргазма переходила в мою ауру, и, чувствую, завтра я буду светиться, как новогодняя елка.

А и плевать. Пусть все знают, что у меня самый лучший в мире…

…кто?

========== Третья. В - веселье. ==========

Статистика показывает, что продать свою душу смертных заставляет 5 причин: секс, деньги, власть, месть и любовь. Именно в таком порядке.

Райчел Мид. Блюз суккуба

Звонкая мобильная трель застала меня на середине серии сериала «Люцифер». Вы подумаете, что это странно, когда прислужница Дьявола смотрит сериал собственно про Дьявола, но меня забавлял актер, играющий главную роль, и манера подачи сценаристов первого из злодеев мира. Все же люди никогда не перестанут удивлять меня своей наивностью.

Для тех, кто ни разу не был в Аду, они слишком много о нем думают. И выдумывают.

- Вольнович.

- Здравствуйте, Алира, - произнес мужской голос на том конце. Мне показалось, или там уже и не надеялись на ответ? – Ваш номер мне дал отец Николай. Меня зовут Петр, отец Петр.

- Счастлива за вас. И? – Я погладила громко заурчавшую кошку по голове, и та перестала ходить по клавиатуре, таким образом топча конкурента, что забирал у нее мое внимание.

- Нам привели девушку, и она… одержима.

А еще меня всегда веселили довольно неприметные вывески на церквях: «Сеанс экзорцизма только по четвергам, с 9.00 до 18.00». Бедные наивные прихожане платят двойную цену – экзорцисту, которого наняла церковь, и самой церкви – за посредничество, и даже не догадываются об этом, уповая на честность святых отцов. Милота.

Впрочем, не мне судить о нравах.

- Расценки знаете? – бесстрастно поинтересовалась я.

- Да, - с укором отчеканил батюшка. – Мне сообщили.

По его мнению, таким, как я, нужно было вкалывать бесплатно, только за добрые дела во имя спасения души.

Поверьте, отче, мою душу уже ничего не спасет. Уж я-то знаю – пробую каждый раз, хоть и понимаю, что бессмысленно.

- Давайте адрес, - вздохнула я, закрывая ноутбук и сгоняя животное с коленей.

Маришка недовольно мявкнула и показала мне ту часть тела, что обычно скрывалась под хвостом, а я быстро чирканула на запястье, куда ехать.

***

Церковь, до которой меня споро доставил молоденький, улыбчивый таксист, была маленькой, но ухоженной и создавала приятное впечатление. Я поднялась по ступеням и бестрепетно толкнула тяжёлую дверь. Внутри дом Господень также был очень светлым и живописным. Я невольно улыбнулась, привыкнув работать в куда более мрачных условиях. Отчего-то церковники испокон веков считали, что чем темнее обитель, тем охотнее жертвуют. В принципе, свое зерно истины в этом есть.

Мужчина в черной рясе священника, стоявший около первого ряда скамеек, обернулся. И с облегчением выдохнул:

- Вы очень скоро, Алира. – По голосу узнала в нем Петра.

- Работа обязывает, - пожала я плечами. – Ведите.

Меня провели через неприметную дверь в довольно широкий коридор, в последнюю боковую дверь справа, а оттуда начиналась крутая лестница вниз.

- Вы держите ее в подвале? – хмыкнула я чуть удивленно.

- На моей памяти это первый… реальный случай.

Ну да, обычных людей, например, невестку, которую невзлюбила якобы набожная свекровь, они бы просто опрыскали святой водой около алтаря и обошли с кадилом, уверяя, что «отныне сия дева чиста от темных помыслов и грешных деяний».

Внизу лестницы передо мной снова растянулся коридор, только куда более сырой и узкий. По бокам тянулись деревянные двери с узкими окошками, затянутыми решетками. Очевидно, эти казематы сохранились еще со времен Ивана Грозного, очень уважавшего при жизни пытки людей. Надеюсь, в Аду ему также понравилось испытывать их на себе, тем более, что срок его – целая вечность.

Около шестой створки слева стояла пара, мужчина и женщина лет сорока на вид. У женщины был на голове платок, а глаза красные от слез. Родители, все ясно.

- Давно это началось? – без предисловий кивнула я на дверь. Из камеры не раздавалось ни звука, что настораживало – обычно эти адовы уродцы были куда разговорчивее.

- Около двух суток назад, - ответил отец семейства, прижимая к себе жену за плечи.

Я задумчиво глянула на него. Двое суток назад я – давайте смотреть правде в глаза – убила того одержимого вера.

Меня учили не верить в такие совпадения.

Или просто паранойю?

- Она вас кусала, царапала?

- Нет. Только все время бормочет, что ей нужно найти что-то.

- Что именно?

- Не говорит, - покачала головой мать.

- А как зовут?

- Катя.

Кивнув, открыла дверь в камеру. Девушка лет шестнадцати-семнадцати на вид сидела в дальнем углу, туда, где ее не доставал солнечный свет, бьющий из опять же зарешеченного окна. На звук она лишь склонила голову к плечу, но взгляд не сфокусировала и продолжила перебирать что-то мелкое в руке.

Я закрыла дверь, отрезая тем самым печальных родственников от дочки, и поудобнее перехватила свой крест. От одержимой веяло прохладой и серой, подтверждая, что в ней действительно сидит потусторонняя тварь, вот только уж слишком мирно она себя вела.

- Катерина? – позвала я.

Девушка снова наклонила голову, но опять-таки смотреть на меня не спешила, но начала что-то бормотать. Я замерла на вдохе, прислушиваясь.

- Найти… три… три по шесть… Найти… найти… найти…