Взмыленная Ава устало присела на диван. Признаться честно, злости на него у неё не осталось. Только жалость, ибо сейчас грозный Зимний солдат был как никогда похож на свежевыкопанного покойника – бледный, с нездорово блестящим лицом, темными кругами под глазами, ввалившимися щеками и почти посиневшими губами. Но мужчина дышал глубоко и ровно, а стало быть, самое ужасное было позади.

Написала смс-ку Кэти, мол, как там Сэм? Учитывая, что ответ («Ещё немного, и я выкину его в окно!») пришел почти мгновенно, в их квартире тоже не спали.

Еле переставляющая ноги, девушка убрала весь беспорядок и упала спать в спальню… Чтобы через пару часов проснуться от стонов. Метка пульсировала то болью, то страхом, то паникой, то… желанием?! Что там ему снится?!

В пять утра сержант, мечущийся на диване, выглядел уже куда лучше. По крайней мере, исчезла трупная синюшность и вящее нездоровье. Остался только общий вид бомжа, который какого-то чёрта спит в их гостиной. Первую мысль – выкинуть нафиг за порог, чтоб не пачкал её территорию – она решительно подавила, своё всё-таки, почти родное…

Аврора, продолжая слушать фон его мыслей, склонилась над мужчиной. Легонько потрогала лоб – нормальный для него, хоть и слишком горячий для обычного человека.

- Джеймс?.. Ты живой, горе моё?

Шатен застонал, перекатывая голову по подушке, словно пытаясь отвернуться от её внимания. На секунду он открыл глаза, мутные и неосознанные.

И выдал то, что звучало на всех языках одинаково:

- Наталья…

У Маклауд глаза полезли на лоб. Наталья?! Почему-то она была уверена, что в жизни Зимнего солдата была только одна Наталья.

Аву извиняло лишь то, что она была женщиной. А всякой женщине не чуждо любопытство. И личное пространство в такие моменты забывается особенно охотно.

…Какие-то деревянные коридоры с дверьми по обеим сторонам. Широкая лестница с перилами. Джеймс спускается, спотыкается, не понимая, куда идёт. Зачем ему туда?.. Ему нужно домой!

Дом?! У него есть дом?!

У Зимнего солдата дом – это база, криокамера и иногда – маленькая комната с кроватью и турником под потолком.

У Джеймса Барнса дом – это запах книг, новой мебели и Авы. Его дом там, где она. Рыжая, зеленоглазая. Звонкий смех и реактор в груди.

- Куда ты, Солдат? – смеётся кто-то за его спиной.

Рыжая, зеленоглазая. Но не та. И Джеймс даже не сразу замечает отсутствие светящегося кругляшка под майкой.

Он просто знает, что она не та.

Не тот смех. Не тот запах.

- Наталья…

- Идём со мной, Солдат! – улыбается Романова, тогда ещё с чёлкой и почти взрослой хитростью в глазах.

Она берет его за руку и куда-то ведёт. И он смутно понимает, что не туда.

- Нет! Я… Мне нужно домой!

- Зачем? Со мной будет хорошо…

- Я… должен вернуться домой!

Наташа держит, как клещами, вырвать руку так сложно. Почти больно.

- Тебе же нравилось… Идём! – соблазнительно шепчет шпионка.

- Ты не та. Не та!

Сержант выдергивает руку из хватки и идёт в обратную сторону. Ему нужно выбраться отсюда. Нужно домой.

Аврора уже заждалась его…

Девушка вынырнула из чужого сна. Улыбнулась. Барнс всё ещё метался по дивану, иногда постанывая, как будто от боли и разочарования. Маклауд, еле сдерживая себя, поцеловала колючую щёку, решив, что не будет сильно допрашивать и язвить с утра.

Ведь даже во сне он был верен.

Ну, и к тому же, жизнь как бумеранг, сторицей возвращает всё плохое. Сегодня она поиздевается над Джеймсом, а завтра – он над ней.

Так что улыбаемся и машем, Ава. Улыбаемся и машем.

И идём досыпать полтора часа до будильника.

***

В целом, день у Авроры прошел неплохо. Студенты в очередной раз отчебучили нечто несусветное, доведя секретаря кафедры до сердечного приступа, подложив ей в папки резиновую жабу. Маклауд как раз в это время оформляла отказ от дополнительных часов, поэтому все переливы визга миссис Дженкинс уловила отчётливо.

Ребятки, подслушивающие за дверью, ожидали увидеть покрасневшую пожилую женщину, известную скверным характером. Но навстречу им вышла совсем не она.

- Мисс Маклауд… Мэм… – забормотали студенты.

Про рыжую аспирантку, ведущую всемирную историю, среди учащихся ходила дурная слава. Старшие курсы передавали младшим байки о том, что ей невозможно соврать, на экзамене – списать, ибо каждую шпаргалку она словно нюхом чует, и иногда за ней приезжает мужчина, очень похожий на Зимнего солдата. А уж по изредка мелькающему блеску металлической руки и воплям фанаток – и вовсе от него не отличающийся.

Рыжая была скорой и изощрённой на расправу, но, как после знакомства с ней понимали студенты, по-своему справедливой. Она была суровой, но не злой, жёсткой, но не жестокой. К студентам относилась уважительно, с известной долей сарказма. Но наглость и беспардонность не терпела, и на её парах ребята предпочитали честно признаться, что не выучили, чем полчаса стоять и краснеть, пока преподавательница, не меняя доверительного тона, ездит по кое-чьему самолюбию.

Телепатку эти сплетни забавляли. Разубеждать она, разумеется, никого не спешила, а вот наличие у Зимнего солдата своего фанклуба изрядно удивило. Хотя, логически рассуждая, этого следовало ожидать. У Капитана Америка же были фанатки. Чем её сержант хуже?

Девушка обвела взглядом замерших перед ней, как мышки перед удавом, студентов-третьекурсников. Каждый смотрел куда угодно, только не на аспирантку, и каждый из них под взором зелёных глаз резко вспоминал, что ей приписывают чтение мыслей.

- Мистер Ковальски, я надеюсь, Вы прямо сейчас извинитесь перед нашим уважаемым секретарём, - спокойно сказала Аврора.

- Мисс Маклауд, с чего Вы взяли… – заблеял вычисленный предводитель команды юных мстителей и виновник переполоха. – Это вообще не я и…

- Вы же будущий дипломат, Ковальски. Аргументированнее! – поторопила его девушка, глянув на часы. – Если сказать в свою защиту нечего, советую промолчать. Иначе мне будет очень любопытно послушать Вас на своих парах, а также узнать Вашу трактовку событий войны Белой и Красной розы. Доступно излагаю, Ковальски?

- Доступно, мисс Маклауд, - зло буркнул студент.

- Чудно. И что за собрание у дверей? – подняла она брови. – Осторожнее, ребятки. Не то решу, что и вы замешаны в этой истории с лягушкой.

Учащихся как ветром сдуло. Рыжая задорно улыбнулась в пространство, подавляя зевок, и невольно прислушалась к очередному витку вины по метке.

Джеймс весь день планомерно изводил себя. Он мало, что помнил, но даже того, что помнил, хватало для мучительного стыда и вины. А уж когда мужчина увидел задействованный ночью инвентарь…

Барнс сам на дух не выносил пьяных, и на их месте оказался только однажды – сразу после плена он сумел напиться до отключки. Да, это долго не удавалось, организм тогда, накачанный подготовительными сыворотками, лишь разгонялся до заданных мощностей, но когда целенаправленно стараешься чего-то достичь, в конце концов – достигаешь.

И вот, пожалуйста. Спустя почти восемьдесят лет – повторение подвига. Но глодало его не это, а то, что в таком состоянии шатена увидела Аврора. И мало увидела – ещё и разбиралась с последствиями.

Вот перед ней было ужасно стыдно. Как и любой мужчина, для своей женщины он пытался быть идеальным.

А Барнс, к тому же, осознавал, сколько Маклауд сделала для него. Она ему, конечно, никогда в жизни этого не скажет и не признает, но он-то знает.

А он – бухой в хламину…

***

Рыжая, проворачивая ключ в замке, уже знала, что дома никого нет. Сбежал?! Да ладно, не в стиле Джеймса Барнса подобное…

Девушка, скинув туфли, прошла холл и вышла в объединенную с кухней гостиную. Обернулась. Улыбнулась.

На барной стойке всё было приготовлено к романтическому красивому ужину. Тарелки, приборы, бокалы, вино. Даже свечи. Незажжённые, правда, и на том спасибо. Криво, явно по видео сложенные салфетки. Наверное, это должны были быть лебеди, но… Спишем на абстракцию, да.