====== Часть 20 ======
Льюис промаялся без сна большую часть ночи: щеки горели сначала от непонятной волны чувств, накрывших с Арном, потом из-за необъяснимой собственной реакции и какого-то детского, буквально непреодолимого смущения. А от мыслей о том, как себя вести завтра с Арном, смущением загорались не только щеки, но и шея. В итоге, измаявшись и искрутившись на то слишком жаркой, то слишком холодной постели, Льюис укутался в одеяло и, прихватив подушку, перебрался на диван перед окном.
Темные воды прорезал слабый сигнальный огонек с «крыла» корабля. Вообще, Лу поймал себя на том, что избегал смотреть в окно с тех пор, как корабль ушел под воду. Пугающая картина грязной воды с жуткими «водорослями», которые, при внимательном рассмотрении, оказались зацепившимися друг за друга пакетами и пластиком, в мутной и какой-то страшно мертвой воде, вызывали желание поежится и отвести взгляд. Неужели люди действительно угробили живую планету? Льюис внимательно всматривался в глубину, надеясь разглядеть хоть какую-нибудь рыбку, хотя бы с мутациями, но не полнейшую «тишину» воды. Неужели совсем не осталось ни одного кусочка в мире, куда еще не добралась грязная лапа человека?
На душе вновь стало жутко тоскливо, грустно и страшно. Страшно от мысли, что он, судя по всему, проснулся за неделю до «судного дня». Неожиданно в дверь осторожно постучали, будто проверяя, не спит ли Льюис. Машинально глянув на цифры электронных часов, показывавших начало четвертого утра, Лу встал с пола, на котором сидел, облокотившись спиной на диван, и, плотнее закутавшись в одеяло, подошел к двери.
Странная догадка, будто он точно знает, что за дверью не кто иной, как Арн, миллионом мелких иголочек прокатилось по всему телу. Паранормальное чувство присутствия, заставило все мелкие волоски на теле встать. В солнечном сплетении цветком распустилось ощущение будто это не то, что нормально, что Арн пришел к нему под утро, когда Льюис, по идее, должен спать, но так и должно быть. Незнакомые чувства ошеломляли: Льюис никогда не чувствовал в себе даже намека на интуицию. Положив ладонь на сенсор, Лу отпер дверь. Взявшись за встроенную в дверь ручку и помедлив несколько секунд, он сначала немного приоткрыл дверь, но, встретившись с волнующими сердце глазами, открыл ее окончательно, без слов пропуская в свою каюту.
Арн, ничего не говоря, будто им и не требовались больше слова, чтобы общаться, зашел в темное помещение, освещенное лишь бледной подсветкой окна. Лу хотел спросить, почему он пришел, но так и не спросил. Потом хотел предложить остатки пирога, но так и не предложил, сам не зная почему. Вообще не хотелось говорить и что-либо спрашивать, завязывать вежливый и бессмысленный разговор.
Арн сел на пол, в точности туда, где сидел несколькими минутами ранее сам Льюис и, бросив мимолетный взгляд на окно, перевел глаза на неуверенно топтавшегося Лу, не знавшего уместно ли будет сесть рядом или лучше забраться на диван. Как всегда раздражаясь на самого себя из-за нерешительности, Льюис все больше впадал в ступор от того, как нужно поступить, а учитывая новое чувство смущения и робости перед Арном принять решение куда сесть становилось в разы сложнее.
Наконец, промаявшись еще несколько секунд под внимательным взглядом Арна, Льюис, смущенно отводя глаза, сел рядом, подтянув к груди колени, но просидел он так недолго. Арн перекинул руку за спину Льюиса и притянул того в свои объятия. Оказавшись в коконе из рук и одеяла, Лу на несколько секунд растерялся, но потом, не пытаясь больше давать оценку своим действиям, спрятал лицо в участок между шеей и плечом. Белоснежные волосы закрыли обзор на жуткое окно.
Впервые за очень и очень долгое время Льюис почувствовал себя по-настоящему спокойно. Так спокойно ему не было даже в свое время, кажется, так безмятежен он был лишь в детстве, когда родители казались всемогущими, а будущее виделось чем-то сказочным и волнительным. Стоило соприкоснуться с Арном, как все переживания и волнения будто экранировало. Льюис подумал, что это, наверное, некультурно, так прижиматься к разумному, с которым познакомился совсем недавно, но прятаться от мира в объятьях Арна казалось таким естественным, будто он в них всегда был, да и думать об этом не хотелось. Хотелось лишь продлить это волшебное единение тишины, безмятежности и близкой доверчивости.
— Что это? — Наконец прошептал Лу в ключицу Арна, стараясь не спугнуть особенную атмосферу вокруг. Сам неясно понимая, что имел в виду под «это». Свои чувства, или атмосферу, или то, что Арн пришел к нему, когда был так нужен или то, что в его объятиях так хорошо и привычно, или все это вместе.
— Ты хочешь дать «этому» название?
— Не знаю…
— Слово всегда ограничивает явление рамками своего значения.
— Тогда не будем ограничивать «это» словами.
POV Льюиса
Прошли еще несколько странных дней пути в пучине грязной воды. На корабле была какая-то вялая атмосфера ожидания прибытия. Если раньше пассажиры воспринимали меня как нечто сверхъестественное и в благоговении замирали, завидев мою, без сомнений, «важную» персону, чем вводили меня в крайнюю степень смущения от неуместности такой реакции, то теперь, насмотревшись на меня вдоволь, поняли, что я хоть и ископаемое, но человек вполне обычный, если можно так выразиться относительно моей личности. А после сегодняшнего обеда у большинства исчезла всякая неловкость и смущение при мне.
Начиналось все как всегда невинно: я вновь обедал в столовой за обычным столом, хотя Арн приглашал меня в ту привилегированную часть столовой, но я отказался, потому что к сливкам общества себя никогда ни прямо, ни косвенно не относил. В общем, сев за крайний столик в самый дальний и, по моему мнению, неприметный угол, я быстро был «облеплен» соседями на близстоящих столиках, куда буквально битком набились остальные разумные, которые были как-то по-детски непосредственны, хотя и старались вести себя воспитанно. Возможно, это была особенность их мутации, а, возможно, воспитания.
Странные разумные, ничем особенно не отличавшиеся от обычных людей, кроме как цветом волос и кожи, тихонько толкаясь, выбивали себе места поближе. Наконец, когда все расселись и, косясь на меня, принялись жевать свои обеды, в наш плотный уголок направился еще один припозднившийся разумный, который был мельче всех. Арн к тому времени начинал раздражаться, что было для него несвойственно, но он всеми силами сдерживался. В общем, мальчишка, несмотря на свою миниатюрность набравший себе еды столько, сколько и мы с Арном на двоих не осилим, настырно пробирался в нашу сторону, по пути собирая слабые тычки.
Помаявшись между столами и не найдя для себя места, парень, повесив голову, уже собрался обратно, но тут мое чувство жалости, которое всегда не вовремя просыпалось, очнувшись, заставило, пригласить (к явному неудовольствию Арна) парнишку за наш стол. Довольный собой, но, тем не менее, опасливо косящийся на хмуро жующего Арна парнишка сел на предложенное место, и все мы, наконец, приступили к трапезе, пока через несколько минут тишины, парень, неловко дернув рукой, не разлил весь свой напиток по столу.
В нашей многочисленной «компании» повисла звенящая тишина, а потом поднялся какой-то странный шелест, который издавали все остальные разумные, пока парнишка все больше бледнел и опускал пристыженное лицо вниз. Странный угнетающий звук, явно должен был окончательно пристыдить парнишку, все наши соседи недовольно качали головой и поддерживали наростающий гул, видимо таким способом, выражая свое недовольство, а парнишка все больше съеживался на своем месте, стремясь как видно совсем исчезнуть.
Ну и я, конечно, не мог остаться в стороне, потому как сам множество раз попадал в неловкие ситуации, и так как умные мысли гости в моей голове достаточно редкие, я не придумал ничего умнее, как громко рыгнуть на всю столовую. Стоит сразу заметить, что цели я своей добился — все тут же забыли о несчастном парнишке и, выпучив в неверии глаза, уставились на меня… И парнишка этот, кстати, тоже.
