— Здесь. На кончике лезвия, Птичка. Я научу тебя использовать его, и нож из страшного оружия превратится в твоего товарища. Зря ты носишь его без ножен. Так можно и пораниться. Ты бы ведь не хотела, чтобы твои прелестные ножки пострадали от порезов?

Нога Мэри, кстати говоря, все еще лежала на коленях Билла. Она огляделась по сторонам в надежде, что никто не видит этого безобразия и оказалась права. Всех точно ветром сдуло. Внизу слышалась музыка, а здесь не было ни души. И даже если бы кто-то объявился, то мог бы попросту не заметить этот темный край залы. Должно быть, веселье началось. И там, и здесь.

— Я пришла рассказать кое-что, — сказала она и осторожно составила ногу на пол. Билл положил нож на стол и облокотился на спинку стула, сомкнув пальцы в замок. — Недавно Тернер, тот самый, что добивался моей руки, решил пойти напролом и, кажется, собирался обесчестить меня, чтобы я была вынуждена выйти за него замуж. Этот подлец подкараулил меня у моего же дома.

Каттинг внимательно слушал, нахмурившись. Громкая музыка и разговоры снизу как будто звучали где-то далеко, Мэри слышала их нечетко, расплывчато, как фон, как стрекотание сверчков в ночи. Сейчас ей было важно, как отреагирует мужчина, кровь пульсировала в висках, а в глазах начало темнеть.

— У тебя был нож? — коротко спросил он.

— Нет…

— Почему?

— Потому что… — Мэри опешила, не зная, что и сказать. — Я хотела уйти, отстраниться от этой моей стороны жизни. Хотела снова жить так, как раньше.

— Но от судьбы-то не убежишь, — улыбнулся Билл почти дружелюбно, положив руку ей на плечо. — Ты пришла сюда, значит, твои намерения пошли прахом.

— Из-за Дэвида Тернера, — почти рыкнула девушка, едва сдерживая кипящую злость.

— И ты хочешь проучить его? Как? Желаешь, чтобы я послал кого-нибудь припугнуть его или, может быть, сам прискакал на коне и вызвал его на дуэль? Причем желательно на шпагах?

— Нет, не совсем. Я не хотела бы оставаться в стороне. Мое участие нежелательно, оно могло бы вызвать слухи, но в чем же смысл мести, если он сможет не понять, от кого она? — сказала она уже спокойнее, чувствуя нотки поддержки в этом болоте сарказма.

— Вот и та самая золотая жила, Птичка. Я слушаю твое предложение.

Она выложила план Мяснику. Тот обдумывал его с минуту и, поводив глазом по комнате, поднялся во весь рост, выпрямился и провозгласил:

— Все для моей Птички. Это будет несложно, но явно доставит тебе удовольствие. Да и мне тоже. На дух не выношу этих джентльменчиков с накрахмаленными воротничками. Немного жестоко с твоей стороны, но так даже веселее. Тех, кто обижает хорошеньких леди, надо наказывать со всей строгостью.

Мэри несказанно обрадовалась такому решению. Она была готова броситься на шею мужчине в порыве ликующей благодарности и непременно бросилась бы, если бы не годы воспитания строгими няньками, которые привили ей привычку держать себя в руках. Билл протянул руку, приглашая ее встать. Мэри подала ему свою и снова ее что-то кольнуло. Мужчина всматривался в нее так, словно до того не беседовал с ней добрых четверть часа, а только что увидел. Его взгляд скользил по платью, вызывающе бордовому, задержался на зоне декольте, на голубоватой белизне шеи и лишь в конце этого своеобразного осмотра добрался до лица. Девушка испытала смешанные чувства, поняв, что он смотрит на ее губы. Значит, то, что было тем вечером, не осталось в том вечере. Она одновременно загорелась и смутилась. Но жизнь люди живут один раз. Мэри действительно не чувствовала неприязни к Биллу, тем более такой острой, как к Дэвиду. Мясник, пугающий, годившийся ей в отцы, был для нее привлекательнее сверстника из своего круга. Более того, раньше она уже чувствовала бессознательные порывы, толчки, предвещавшие то, что должно было случиться.

Разум ее помутился, потревоженный острой правдой о возможной судьбе и согласием, безоговорочным принятием плана мести. Мэри даже не шла вперед, ее фактически притянуло, как магнитом, в объятия Билла. Он снова поцеловал ее, и Мэри не растерялась, как в прошлый раз, страсть, бешеная, схожая с сильным опьянением, ударила ей в голову. Привыкшая наслаждаться жизнью, потакая всем своим капризам, она не изменила себе и сейчас, получая удовольствие от каждой секунды, затолкав здравый смысл в самую глубинную часть сознания, отмахнувшись от последних его выкриков.

— Хочешь потанцевать? — неожиданно спросил ее мужчина, мягко отодвинув от себя. — Ты ведь не зря нацепила это платье, так? Но тебе не нужно платье, чтобы быть здесь самой красивой. Будь ты внизу, за тебя бы уже кого-нибудь убили, а ты это и без меня знаешь, чертовка.

— Но я здесь, — улыбнулась Мэри, забывшая, зачем, собственно, она действительно так нарядилась. — И здесь останусь. У меня один кавалер.

Билл хмыкнул, что было знаком удовлетворения ее словами. Он обхватил рукой талию Мэри, в другую руку взял маленькую кисть партнерши и закружил ее в причудливом, угловатом танце. Это была какая-то своеобразная кадриль, к которой мисс Грей, практиковавшая только классические танцы, была непривычна. Но она быстро освоилась, подчиняясь ритму, который задавал Билл. Было понятно, что он давно не танцевал, и движения его были слишком резкие, не такие грациозные и плавные, к каким привыкла избалованная леди, которой попадались обычно самые искусные танцоры в пару.

Но, как ни странно, он безупречно чувствовал такт и ни разу не наступил ей на ногу. Мэри была удивлена и, когда их маленький импровизированный танец закончился, хотя скрипки внизу все еще не смолкали, да и не смолкнут еще долго, потому что здесь не было четкого деления на вальс, мазурку, польку, полонез. Каждый сам выбирал, когда начать и когда закончить. Девушка к своему неудовольствию поняла, что слишком уж туго затянула корсет, ибо ее настигла одышка. Но глаза блестели от переполнявшего возбуждения. И она, пренебрегая правилами хорошего тона, с размаху рухнула на стул.

— Жаль, у меня нет с собой веера… — капризно-кокетливо заявила она, кончиками пальцев коснувшись горящей щеки.

За все эти встречи с Мясником она каждый раз открывала какую-то новую свою ипостась. Никогда не замечала за собой такой дерзости, такой раскованности.

— Веера? Если хочешь, могу помахать тебе вон той тряпкой, — Билл указал на потрепанный жизнью флаг Союза, висевший на стене.

— Это было бы патриотично, — рассмеялась Мэри.

Впервые она смеялась по-настоящему в присутствии кого-то не из домашних. Леди должна смеяться сдержанно, мило. Но здесь она не была леди, да и вообще была ли? Потому девушка от души расхохоталась. Отдышавшись, она встала со стула, окинула взглядом все еще пустую залу. Билл смотрел только на нее. По знатным мужчинам так и не скажешь, что они хотят женщину. Пусть мужскую половину высшего общества так не пестуют разными правилами относительно проявления своих эмоций, у них с этим бесспорно свободнее, но все-таки джентльмен обязан быть сдержанным. Она угадывала лишь сотую толику того огня в глазах других. Но с Биллом дела обстояли иначе. Он и не собирался скрывать от нее что-либо, бесцеремонно разглядывая Мэри. Но вольностей не позволял, что не могло не радовать ее женскую гордость. Потому, как она безрассудно и окончательно лишившись немногочисленных остатков разума полагала в ту минуту, нужно было позволить вольности себе. Ни о каких последствиях тогда и не шло речи.

Плевать было Мэри на последствия, пока она находилась во власти сладострастного безрассудства. Она шагнула вперед и с вызовом подняла голову. Мужчина, смотря на нее с высоты своего достаточно внушительного роста, хрипло спросил:

— Ты этого хочешь? — он приподнял пальцами подбородок девушки, немного неправильный, заостренный.

— Черт бы знал, чего я хочу. Но, кажется, ты затянул меня в ловушку.

— Ну-ну. Ты сама прыгнула в нее, — сказал он серьезно, без тени улыбки на лице. — Я давал тебе шанс подумать.

— Мне надоело думать, — томно протянула она, тыльной стороной ладони притронулась к щеке Билла, скользя по легко покалывающей кожу однодневной щетине.