Возможно именно это было как раз тем, что ему было нужно – предвыборная кампания, которая утомит его настолько, что притупит боль от ухода Тины из его жизни.

Зал Пентаграммы был полон людей – сама мадам Президент, тенью стоящие за спинкой её кресла близнецы – телохранители, Линор, резво печатающая протокол собрания, почти весь штаб Авроров и главы отделов, с серьёзными лицами слушающие доклад мадам Президент о работе, которую она проделала за годы, которые занимала свой пост.

Было невыносимо душно, несмотря на распахнутые настежь в январскую ночь окна. Огонь в камине с весёлым треском пожирал поленья, ворот рубашки беспощадно впивался в мягкую кожу шеи Грейвза. От выпитого алкоголя его клонило в сон, но стоящая слева от него и излучающая почти осязаемые волны беспокойства Серафина, а точнее его уважение к ней, не позволяло ему извиниться и удалиться в особняк, чтобы продолжить напиваться до забытья уже в уютном отцовском кресле.

А так хотелось.

Время неумолимо близилось к полуночи и Грейвз был готов заснуть прямо стоя – Рош уже кидал на него укоризненные взгляды, хотя было видно, что он и сам не прочь оказаться сейчас дома, чем стоять тут и делать вид, что вовсе не устал. Мягкое марево дрёмы постепенно заволакивало разум аврора, когда он почувствовал, как кто-то нервно дёргает его за рукав.

- Обезглавьте змею, - шепнула ему на ухо незаметно оказавшаяся рядом Морена. И вложила ему в ладонь что-то тёплое. Её руки были мокрыми от пота и холодными, а предмет оказался знакомым до боли символом Даров смерти.

Тонкий писк в ушах и ощущение лёгкости в голове, наступившие вместо ватной усталости были единственными признаками того, что тело Грейвза снова перестало подчиняться ему. Он успел удивиться, но померкшее сознание не дало ему возможности вернуть себе контроль.

Наступила темнота.

________________________________________

*Окками — встречается на Дальнем Востоке и в Индии. Это двуногое крылатое создание с телом змеи и хохолком из перьев на голове в длину достигает пятнадцати футов. Питается главным образом крысами и птицами, хотя, случается, нападает и на обезьян. Агрессивен, бросается на всякого, кто к нему приблизится, особенно когда защищает свою кладку яиц. Скорлупа яиц представляет собой чистейшее серебро (из учебника Ньюта Скамандера).

**Бюро Расследований (BOI) - название, которое носило Федеральное Бюро Расследований до 1932 г.

Комментарий к 31. Окками

С Рождеством! с:

========== 32. Скрытень ==========

The Rasmus, “Shot”

31 января, 1928 г.

На этот раз головная боль была не эфемерной, словно неверный весенний ветерок, веющий сразу со всех сторон. Она была вполне определённой, тяжёлой и распирающей, как гнойный нарыв, готовый излиться мутным густым содержимым. Болел левый висок, отдавая тонкие тропинки боли в глаз и челюсть, ноя в сердцевинах зубов.

Каким-то извращённым образом, осознание боли принесло Грейвзу очень маленькое, но облегчение. Потому что это было единственным, что сейчас было понятным. Всё остальное плавало вокруг него – рядом, но стоит протянуть руку - и оно ускользало сквозь пальцы холодным неясным туманом.

Где он?

Как он тут оказался?

Что произошло?

Боль жарко пульсировала, живя какой-то своей, не управляемой Грейвзом жизнью, когда он всё же смог открыть глаза.

Холодные и шершавые стены. Кладка крупных тёмно-серых камней была надёжной и подавляющей. Не только морально, но и магически – она вытягивала все силы творить волшебство. Твёрдая и жёсткая деревянная доска, на которой лежало его тело и массивная чёрная металлическая дверь с запертым наглухо окошком не оставили в нём ни малейшего сомнения – Грейвз находился в камере для особо опасных заключённых. В одной из тех, в которых Грин-де-Вальд провёл более трёх месяцев своей жизни.

Какая же, сожри его скрытни,* ирония!

Было прохладно и невыносимо, до звона в ушах, тихо. В этой тишине скрип доски под телом, когда аврор решился сесть, прозвучал оглушительно громко. Комок тошноты подкатил к горлу, но Грейвз стиснул зубы и совершил титаническое усилие – последняя порция горчащего нёбо огневиски осталась при нём. Рука сама по себе потянулась к пульсирующему от боли виску, но тут же отдёрнулась. Ни к чему бередить свежую рану.

Одежда – заботливо отглаженные накануне мистером Шепардом свежие рубашка и брюки, - были беспощадно измяты и испачканы полосами серо-коричневой грязи. На правом локте красовалась длинная прореха, края которой стали тёмными от спёкшейся крови.

Словно шкодливый ребёнок, видит Морриган! Перед глазами Грейвза невольно возник образ недовольно качающего головой мистера Шепарда.

- Мастер Персиваль! – нравоучительно-разочарованно звучал его голос в памяти волшебника.

Аврор усмехнулся. Зря. Не замеченная ранее рана на губе, покрытая свежей корочкой, снова лопнула.

Тёмно-красная капля быстро увеличилась в размерах и сорвалась вниз, оставляя на груди некогда белой рубашки тёплую, контрастно-тёмную, почти чёрную полосу, обрывающуюся рваным пунктиром.

Кончик языка прошёлся по неровным краям ранки, слизывая густую, отдававшую металлом кровь. Острая боль и вкус железа заставили его мозг работать, выдирая из вялой апатии лёгкого сотрясения мозга.

Лихорадочный, испуганный шёпот Медины, символ Даров в его ладони и…

Дальнейшие события вспоминались с трудом, словно сквозь густой слой вязкого, непрозрачного желе. Палочка в руке Грейвза, ватное безразличие, с которым он наблюдал, как по его слову в сторону мадам Президент срываются яркие зелёные искры, испуганный взгляд Серафины. Недоумение и ужас в глазах флегматичного Канга, кинувшегося на начальника, как заправский игрок в регби.

Грейвз почувствовал, как сквозь нездоровое веселье пострадавшего мозга до него начал доходить весь ужас ситуации.

Он напал на своего Президента. Персиваль Грейвз совершил государственную измену. С такими преступниками никто не церемонился.

Пальцы зарылись в короткие седые волосы, будто могли удержать всё случившееся в голове. Словно если это останется лишь в его сознании, оно перестанет быть правдой. Но, к сожалению, Грейвз не знал ни одного заклинания, которое могло бы превратить случившееся в иллюзию.

Серафина Пиквери мертва?

***

Грейвз не мог сказать с уверенностью, как долго просидел в тесной каменной камере, вспоминая все подробности своего нападения на Серафину. Может час, может сутки. Никто не беспокоил его одиночество.

Империо, это определённо было Империо. Грейвз почти полгода прожил под чарами Грин-де-Вальда, поэтому не узнать их теперь он просто не мог. Но ведь тёмного волшебника даже не было в стране, как он смог заставить аврора напасть на мадам Президент?

И Морена.

Грейвз подозревал в измене всех – даже в один постыдный момент, стоило признать, Тину Голдштейн. Но Морену Медину в шпионаже подозревал одной из последних.

Скорее человеком Грин-де-Вальда могла оказаться немногословная Адвар Зури – мастер окклюменции, о которой Грейвз знал не так много, как следовало. Или Кёртис Вайс – мягкий, слегка слабовольный, но всё же достаточно высокий по званию аврор.

Честолюбивая карьеристка Аманда Флеминг, чей предок раньше занимал пост Президента, а семья негласно считалась одной из самых влиятельных в стране, держа в руках многие невидимые нити, за которые очень любила тянуть. Несомненно, Аманда желала со временем стать главным аврором и у неё были причины убрать с поля фигуру наставника. Или же её напарник – Майкл Фишер, до безумия влюблённый в свою жену – Кэмерин. Почти так же сильно, как Грейвз – в Тину. Стоило Грин-де-Вальду пригрозить расправой над женщиной – и Фишер пошёл бы на что угодно. Как и Грейвз.

Сама Кэмерин не была белой и пушистой овечкой. Она знала многих тёмных магов едва ли не лично и обладала большой сетью знакомых, предпочитавших прятать лица в тени. Грейвзу были очень полезны её источники, но он всегда знал, что жёсткие грани закона в сознании Кэмерин всегда были мягче и податливей. Она могла преступить их, а затем без угрызений совести соврать напарнику и начальству. Для неё рамки миров закона и преступности всегда были условными, смешиваясь воедино.