Сердце уже пропустило удар, готовое оборваться и сорваться вниз, навстречу отчаянию и боли, когда губы, с которых он ловил обрывки дыхания, ответили на его поцелуй. И сердце забилось ещё чаще, кружа голову счастьем. Грейвз осторожно отстранился, всё ещё не веря в происходящее – она жива, она ответила на поцелуй! – и взглянул в глаза Тины, наполненные удивлением, недоверием и осторожным счастьем. Наполненные жизнью.

И тут Джинджер, о существовании которой Грейвз успел начисто забыть, подала голос из-под лестницы, нервно рассмеявшись. Маленькая мерзавка заманила их в ловушку. Из-за неё Тина чуть не погибла. Признаться, он не ждал такой грязной игры от своего агента. Грейвз не подал виду, но злость, бурлящая в нём в этот момент, велела ему схватить ребёнка за шкирку и тащить на суд Ковена – и пусть мудрые ведьмы решат судьбу негодяйки. Но втягивать во всё это Тину он не желал.

- Увидимся вечером, - шепнул он ей, радостный и немного испуганный оттого, что она теперь знает то, о чём он так долго молчал. Теперь он беззащитен перед ней.

И готов ко всему, что она с ним сделает.

***

Джинджер не врала – легилименция подтверждала каждое её слово.

- Они мне не доверяют. Устроили проверку на вшивость – велели заманить тебя в ловушку. Брали на слабо. Всё-таки директор магической безопасности не самая беззащитная цель. Теперь, надеюсь, Гнарлак отстанет от меня и я смогу добыть для тебя полезную информацию.

- Постарайся, Джинджер, - хмуро сдвинув брови процедил Грейвз. – Пока что ты меня только подводишь.

***

22 апреля, 1926 г.

Грейвз мог с точностью до минуты сказать, когда именно это произошло.

В полдень, в один из безмятежных обеденных перерывов, они с Тиной аппарировали в одно очень красивое и укромное место на Лонг-Айленде, на берегу залива. Здесь весна ощущалась намного явственнее, чем в каменном сердце Манхэттена. Солнце разбивалось на тысячи блестящих осколков о водную поверхность, слепя и заставляя Тину щуриться. На её губах блуждала рассеянная, счастливая улыбка, а короткие волнистые волосы трепал тёплый бриз. А он смотрел на неё и думал, что она невероятно красива.

Она кормила его сочными, сладкими виноградинками с рук, а Грейвз рассказывал о забавных и не очень случаях, которые пережили он и Канг во времена напарничества. Тина была замечательной слушательницей, одной из тех, которым невольно выдаёшь то, о чём ни с кем никогда ранее не говорил. Сочувствующей, не осуждающей, внимательной.

Неудивительно, что он упустил момент, когда их уединение было нарушено. Кто-то аппарировал за ними следом, не выдав своего присутствия, какое-то время наблюдал за их спокойной, счастливой беседой, затем аппарировал прочь. И этим кем-то мог быть лишь один человек, который знал о любимых укромных местах Грейвза.

Вечером суетливая бумажная мышка велела ему явиться в кабинет мадам Президент. Незамедлительно.

Ему не понравился взгляд секретарши Линор – оценивающий и осуждающий. Телохранители-близнецы окинули его синхронными, скучающими взглядами. Он распахнул двери без стука. Пушистые ковры скрадывали звуки тяжёлых шагов. Марево фимиама душило, заползая в лёгкие без спроса, перша в горле и оставляя на кончике языка отвратительный древесно-сладкий привкус.

- Вы хотели меня видеть, мадам Президент? – спросил он зычным голосом, цепким и профессиональным взглядом окидывая обстановку и облик Пиквери, стараясь выяснить причину столь неожиданного и настораживающего вызова.

- Присаживайся, Персиваль, - лениво кивнула она на пыточное, чересчур мягкое кресло напротив. Глаза Серафины были полуприкрыты, она вальяжно раскинулась в своём роскошном сиденье, будто отдыхала, притомившись за день. Длинные смуглые пальцы обхватывали бокал, наполненный янтарной жидкостью со сладковатым ароматом. - Будешь? – кивнула она в сторону графина, наполненного тем же напитком, внимательно глядя на Грейвза. Несмотря на обманчивую расслабленность образа Пиквери, острый взгляд тёмных глаз, едва ощутимая напряжённость и скованность её тела и выдержанная в дубе медовуха, которую мадам Президент доставала лишь в очень особых случаях, заставили насторожиться ещё сильнее.

- Воздержусь, - нахмурился Грейвз, усаживаясь в кресло. – Что случилось?

- Я настаиваю! – нахмурилась в ответ Серафина, игнорируя его вопрос. Слегка заплетающийся язык свидетельствовал о том, что бокал алкоголя в её руках был далеко не первым.

Грейвз молча откупорил графин и наполнил ещё один бокал, затем отсалютовал и сделал глоток. Кислая сладость напитка смешалась с горькой сладостью фимиама на его языке, создавая тошнотворный в своей приторности букет вкусов.

- Мы празднуем! – возвестила Серафина, салютуя бокалом в ответ. – Сегодня я узнала, что мой друг наконец-то счастлив!

Долю секунды Грейвз был растерян, не в силах понять о чём именно говорит Пиквери. Пока не осознал – о тайном месте на чистом безлюдном пляже берега залива кроме него знала лишь Серафина. Они частенько навещали его в первые годы работы в МАКУСА, чтобы расслабиться и пообщаться. Вскоре эта традиция сошла на нет, потому что оба были слишком заняты, строя свои карьеры. Грейвз вспоминал о нём очень редко, когда напряжение на работе становилось совсем невыносимым. Очевидно, в полном одиночестве так же поступала и Пиквери. И сегодня они оба оказались там. Но на этот раз Грейвз был не один.

- Но вот только мне сообщить об этом он отчего-то не спешил, - с лёгкой горечью в нетрезвом голосе заключила она, одним глотком опустошая половину бокала. Грейвз последовал её примеру.

Когда-то давно, всё на том же берегу, ещё совсем юная, но невероятно амбициозная Серафина Пиквери, тогда ещё всего лишь помощница заместителя главы отдела по международному магическому взаимодействию, расслабленно пила всё ту же медовуху из бокала, наколдованного Грейвзом. Её густые, тогда ещё каштановые кудри трепал лёгкий летний бриз, а заходящее солнце золотило смуглую кожу. Она щурилась, наблюдая как яркий жёлтый диск краснеет, утопая в искрящихся водах залива, а Грейвз смотрел на неё, думая, что она невероятно красива.

- Ты же знаешь, я не создана для отношений, - рассуждала она, слизывая сладкие янтарные капли с пухлых губ. – Я люблю детей, романтику и прочее, но не каждый день. Если есть сладкое ежедневно – оно быстро надоедает, и ты просто не можешь больше им наслаждаться. Каждая новая порция становится настоящим мучением. Мне это вовсе не надо. Возможность стать первым президентом, чьи родители – не-маги, я люблю больше.

Грейвз смотрел на её гладкие тёмные плечи, облепленные бледными песчинками, и сожалел. У неё должны были быть красивые дети. Такие же яркие, как сама Серафина. Жаль, что он их никогда не увидит.

- А вот тебе нужен кто-то, Персиваль, - посмотрела она на него. Последние солнечные лучи будто остались в её взгляде, согревая его. – Ты не из тех, кто сможет быть одинок. Тебе нужен кто-то, кого ты сможешь делать счастливым. Кто сможет сделать счастливым тебя.

Она уже тогда знала его лучше остальных. Разумеется, она была права. Он не был рождён для того, чтобы остаться одиноким.

- Пообещай, что когда ты найдёшь кого-то, я узнаю об этом первой, - улыбнулась Серафина. Солнечные зайчики плескались в её глазах, как в темнеющих водах океана. – Я буду счастлива навещать твоих детей. Ты же знаешь – я люблю детей…

-…но не каждый день, - закончили они фразу вместе и рассмеялись.

- Я обещал сообщить тебе об этом первой, - усмехнулся Грейвз, расслабляясь. – И ты узнала об этом первой. Пусть и не совсем так, как я хотел.

- А как ты хотел? – неожиданно трезво спросила Пиквери, глядя на него чётким, пытливым взглядом, в котором читалось лукавство.

И Грейвз промолчал. Он ещё не загадывал так далеко. Видит Морриган, они с Тиной встречались от силы месяца три, о таких серьёзных вещах он не задумывался. Ему было хорошо, хорошо было Тине. Их обоих устраивал этот тайный служебный роман.

- Или это просто, - пожала плечом Серафина, с почти незаметным презрением скривив губу, - развлечение?