"На первом месте учёба, а затем уже эта романтическая чепуха," – твердила про себя девушка, убирая длинные светлые волосы в высокий конский хвост, слегка подкрашивая губы розовым блеском, ресницы, брови, надевая новую синюю школьную форму с золотой эмблемой гимназии – треугольник внутри круга. Школьная форма сидела, как влитая, но юбка казалась слишком короткой, на целую ладонь выше колена! Студенткам гимназии не рекомендовалось носить столь открытую одежду, как и избыток косметики. Катя окинула себя недовольным взглядом. Недостаточно строго. И все из-за короткой школьной юбки.

– Готова? Ах, моя красавица! Только не кажется ли тебе, что причёску можно было бы сделать другой? Например, накрутить и уложить волосы? Все-таки первый день в школе самый важный, – мать ласково коснулась щеки дочери, но девушка осталась непреклонной. Только такая прическа и никак иначе. Нина тяжело вздохнула, не зная радоваться ли ей или нет, что дочь так серьёзно подходит к своему внешнему виду. Кажется, когда Нине самой было шестнадцать, она была более легкомысленной и свободной.

– Мам, а папа приедет? – спросила Катя, намазывая на хлеб с маслом варенье.

– Не знаю. Обещал вернуться сегодня, но коллеги попросили его задержаться. Всё-таки командировка международного класса, – грустно отозвалась женщина. Катя очень любила отца, и Нине было сложно расстраивать её новостями о том, что Николая не будет.

Нина и Катя вместе позавтракали и вышли из дома на встречу радостной и тёплой осени. Песня о школьных годах лилась из ближайшей школы, а дети, особенно первоклассники, то и дело останавливались, чтобы дёрнуть родителей за рукав и спросить: «Мама, папа, а может в другой раз?» или «У меня там будет много друзей?» Катя чувствовала себя так же, как эти дети. Возбуждённая в ожидании встречи со своими друзьями, и испуганная. Стыдно признаться, но девушке было сложно завести друзей. С большинством она не сходилась характером. Катю звали чопорной занудой, за её стремление к идеалу и желанию всё знать и в рамках школьной программы и даже больше. Обнадёживало лишь то, что Вадим и Серый учились в этой гимназии с первого класса. Серёга был на полгода старше Кати. Ему уже исполнилось семнадцать лет! Вадик на два года младше. Он казался Екатерине маленьким четырнадцатилетним мальчиком.

В восемь женщины влились в толпу гимназистов. И, пока Нина внимательно слушала вступительную речь директора, девушка нервно оглядывалась, выискивая макушки своих друзей в толпе. Обычно родители провожали Вадика и Серого на линейку раньше всех, не смотря на подростковый возраст мальчишек. Связано это было с рабочим днём родителей братьев, они сами должны были быть на работе в восемь. Да, и мальчики могли заглянуть в торговый центр по дороге, а то и прогулять первый урок, если их вовремя не взять в ежовые рукавицы.

– Где Серёжа и Вадим? – зашептала девушка матери на ушко, но женщина лишь отмахнулась от студентки.

Тогда Катя тихонько отошла от тех гимназистов, которые должны быть в её классе и обошла другие десятые и одиннадцатые классы. "Что же случилось, их нигде нет!" Неужели родители решили перевести её друзей в другую школу? Неужели зря Катя, стараясь сделать ребятам сюрприз, прикладывала все мыслимые и не мыслимые усилия, чтобы сдать этот математический тест и поступить! Она всего на один балл обогнала какого-то парня. До последнего были сомнения, что у нее получится! Но будучи девочкой упёртой и стремящейся к идеалу, Пролетарова поступила.

И теперь Катя боялась остаться одна. Почему не пришёл Серёжа? Ладно Вадим, он постоянно болеет, да и из класса он из другого, все-таки на два года моложе. Но как Серый могу поступить с ней настолько жестоко? Мало того, что всё лето провёл непонятно где и с кем, так и линейку пропустил! Может, у него есть девушка? Ох, не об этом, не об этом нужно думать. На первом месте учеба, а потом любовь!

И вот через пятнадцать минут безуспешных поисков девушка вернулась к маме, которая, шёпотом обругав дочь, лёгким толчком в спину отправила её в гущу одноклассников. Кто-то тут же возмущённо пискнул, что Катя наступила ему на ногу, кто-то пихнул в бок. И вот толпа увлекла девушку под торжественную музыку в гимназию. Катя, стараясь больше ни на кого не наступить поднялась на третий этаж и долго петляла по коридорам, пока ребята устремились в один из кабинетов. Пролетарова хотела на секундочку задержаться, чтобы прочитать табличку, на которой значилось имя будущей классной руководительницы и предмет, который она ведёт, но у толпы были иные планы. Не успев прочитать табличку, Катя оказалась в классе, где толпа тут же рассосалась, приняв вид отдельных гимназистов, занявших свои излюбленные места в кабинете. Пролетарова растеряно огляделась, решая куда ей сесть. Она надеялась, что Серый будет с ней, и они займут одну парту. Однако юноши не было, и Кате приходилось самой принимать решение. Например, этот стол, у окна. Выглядел симпатичным, как раз рядом со столом преподавателя.

– Катя, Вы займёте своё место? – устало спросила женщина в очках, которую изначально Пролетарова не заметила.

– Да, извините, – Катя заняла приглянувшуюся парту.

– Хорошо, сидите тихо, я сейчас приду, – сообщила женщина и вышла.

Правда от одиночества Катя страдала не долго. Едва за преподавательницей закрылась дверь, как в кабинет зашла опоздавшая гимназистка. Катя, сначала с надеждой посмотревшая на дверь, разочарованно отвернулась. Правда, у студентки были иные планы насчёт Катиного одиночества.

– Привет. Я – Лика.

Катя уныло подняла голову. Рядом с партой, которую девушка заняла, остановилась странного вида блондинка, она опёрлась обеими руками на парту и с интересом разглядывала новенькую.

– Привет. Я – Катя, – отозвалась Екатерина, мельком отметив немного неряшливый вид собеседницы: распущенные и не уложенные волосы, укороченную почти вдвое юбку и торчащую из-за пояса с одного бока блузку, а также не застегнутые верхние 5 пуговок. Пиджак отсутствовал вовсе.

– Рада знакомству. Подвинешься? – осведомилась Лика, ставя своё портфель на парту.

– Конечно, – улыбнулась Катя и подвинулась на соседний стул, ближе к окну.

Конечно, ей совершенно не хотелось сидеть с этой неопрятной девицей, но Катя не могла отказать Лике, не могла сказать первой же знакомой, что её общество неприятно. В старой школе Пролетаровой неоднократно говорили, что она не может себя правильно поставить в обществе, заставить других считаться с её мнение. Лика тем временем достала письменные принадлежности, блокнот, и начала постукивать карандашом по парте. Раздражающий звук. Мало того, что Катю угнетала внешность девушки, её начинал злить стук карандаша. «Наверное, маму так же раздражал утром мой будильник!» – грустно подумала Катя, испытывая острое чувство вины перед матерью.

– Прости, – медленно произнесла Катя, полностью развернувшись к Лике. – Прости, ты не могла бы не стучать?

– Что? – в ответ Лика подняла брови, округлив свои узкие зеленые глаза. – Ты что-то сказала?

– Да, – терпеливо повторила Катя, не зная, как долго сможет прощать этот звук Лике. – Прекрати, пожалуйста, стучать, мне крайне неприятен этот звук.

– Хорошо, – пожала плечами обладательница растрёпанной гривы и продолжила постукивать. Катя сидела в нерешительности несколько секунд, а затем накрыла руку Лики с карандашом своей, слегка прижав ладонь к парте.

– Вот так.

Лика вновь повернулась к собеседнице, недоуменно поглядывая то на их руки, то на новенькую.

– Ты что делаешь? – возмутилась девушка.

– Поддерживаю тишину, – пояснила Катя.

Лика передёрнула плечами и достала другой рукой из пенала новый карандаш, собираясь продолжить своё увлекательно занятие, а именно разъедать мозг Кати бесконечным шумом. Екатерина закрыла глаза и поглубже вдохнула, собираясь вылить на собеседницу ведро разного рода брани, но тут ей на голову приземлилась чья-то ладонь и начала гладить, портя идеальную прическу.