— Жаль, поздно свиделись, внук. Ты мне понравился. Крылатый… вот ведь как бывает…

— Однокрылый, — горько признался я.

— Отрастишь еще… — успокоил он, вышибив всего двумя словами слезы из моих глаз. Он, умирая, утешал! Человек — меня, демона по сути!

'Так чей же дух сильнее?' — вдруг оглушила мысль.

Пока рыцарь Ольхан собирал отряд, я поговорил с двумя новыми дарэйли, оставшимися с нами. По их словам, подменить меч мог один из рабов Сьента: Парк, дарэйли круга форм. Но оба единодушно утверждали, что Сьент на такую подлость не пошел бы. Более того, именно Верховный приказывал не причинять вреда князю Доранту. И никто из них не заметил в княжеском отряде ни еще одного Гончара, ни неизвестного дарэйли. Оставалось поискать самому, если предатель не сбежал под шумок.

Дарэйли отошли к самой первой расщелине, созданной Ксантисом и поглотившей их товарищей, и бросали угрюмые взгляды на 'земляного'. Ксантис, пробормотав, что вот знал бы, как обернется, не стал бы врагов так глубоко закапывать, побрел к ним. Его самого шатало от перенапряжения и я, вспомнив слова Ринхорта, что исчерпавший силу дарэйли умирает, поспешил за ним:

— Подожди, Ксантис! А как возможно передать силу от одного дарэйли другому?

— Только через жреца. Он проводник.

— Но вы же кладете друг другу ладони на плечи, объединяя силы! И близнецы гасят силу друг друга. И две стороны одной силы тоже гасят, если становятся дарэйлинами. Значит, передаете.

Он задумался.

— Действительно. Но я никогда сознательно не забирал силу другого. Только разрушал, бывало, но за счет своей силы и разрушал.

Граднир, которому явно понравилась идея, пресек сомнения:

— Так. Ксантис, дай мне передние лапы. Райтэ, отойди, тобой рисковать не будем.

Оба моих друга сели наземь, их ладони легли на плечи друг друга, и я заметил удивительную вещь: через несколько минут сосредоточенного молчания оба словно посвежели, а у Граднира морда начала лосниться, как после удачной охоты. Он едва не мурлыкал, а хвост аж завибрировал от избытка сил, и я испугался, что он выкачал Ксантиса полностью. Но земляной встряхнулся и легко вскочил на ноги, не менее довольный.

Посмотреть, как они будут вытаскивать бывших врагов, наверняка провалившихся в преисподнюю, мне помешал Ольхан, отрапортовавший, что люди собраны и готовы к церемонии.

Из двух сотен отряда в живых осталось едва ли две трети.

— Может, все обойдется, Дорант? — уловил я дрогнувший голос Ольхана, говорившего с князем. — Он же…

— Пусть… Так надо… — свистящим шепотом ответил раненый. — Так будет лучше.

При полной тишине князь Дорант Энеарелли отрекся от княжеской короны и передал ее мне вместе со всеми владениями и имуществом. Условно. Сама корона осталась в замковой сокровищнице. Обошлись передачей фамильного перстня с гербом. Ольхан осторожно снял его с руки князя и вложил ему в ладонь. Старик переложил драгоценность в мою.

— Владей, внук, — слабо улыбнулся он. — Не посрами…

— Не посрамлю.

Я надел окровавленный перстень. Было в этом что-то жутковатое. Но не из-за испачканного княжеской кровью золота стало чертовски горько на душе. Разве так я мечтал получить признание деда? Разве такой ценой?

О чем я поклялся в тот момент, никто не услышал. Даже Единый, если он есть.

Князь настоял на немедленной присяге, и с ним никто не стал спорить. Я распустил крыло туманным плащом: пусть привыкают, все равно его уже все видели. Да и с выпущенным крылом силы мне легче обнаружить убийцу.

В первую очередь я искал молодого рыцаря со смазливым оруженосцем. Если меч подменил тайный Гончар, без дарэйли не обошлось, а все они (кроме меня) отличались красотой. Такие нашлись, даже пять пар. Их я оставил на конец церемонии принятия вассальных клятв, не желая омрачать ее кровью в самом начале.

Ольхан исполнил обещание, данное умирающему другу: первым принес вассальную клятву, показав пример остальным, взиравшим на меня с неприкрытым недоверием и даже неприязнью. Ведь право моей крови не было подтверждено 'Хранителем династии'.

— Займи то место, какое сочтешь подобающим для себя, — сказал я Ольхану, вручив ему клинок.

Помедлив мгновенье, рыцарь встал по правую руку.

— Я знал, что могу доверить тебе спину, — сказал я вполоборота. Что ж, один бой я почти выиграл.

— Я оправдаю доверие, князь Райтегор, — сухо ответил он, склонив голову.

Один за другим передо мной вставали на колено воины — и седобородые, и совсем юные — вручали мне свое оружие и произносили слова присяги, а я дважды касался их плеч двумя мечами: их собственным и своим, искривленным. И это было вопиющим нарушением ритуала. Достаточно было одного меча, который я возвращал бы владельцу. Но я настоял. Пусть еще скажут спасибо, что в левой руке у меня был не огненный клинок.

Князь, поднятый на возвышение из веток, укрытых плащами, был нам молчаливым свидетелем.

Кривой меч ожил задолго до конца церемонии — когда передо мной опустился на колено полноватый рыцарь в летах. Ольхан представил его как барона Антила. Его довольно щуплый оруженосец с некрасивым рябым лицом подал ему клинок без ножен, и отсутствие ножен само по себе насторожило, даже если бы мое оружие молчало. Я же не знал, как мой полусерп поведет себя, и настоял на его участии в ритуале только по наитию.

Рукоять полусерпа резко похолодела, а лезвие покрыла легкая изморось. Мне не дали долго удивляться. Барон, взяв свой ничем не примечательный добротный клинок, вместо того, чтобы протянуть его мне двумя руками, перехватил рукоять ладонью и, вскочив, замахнулся:

— Умри, самозванец!

Предупрежденный мечом, я был настороже и легко отвел удар. Но у врага был в запасе кинжал, и неожиданный выпад второй рукой достал бы меня. Откуда перед острием возникла серебряная пластина с мраморной изнанкой — понятия не имею. Камень треснул и в трещину выглянул расплющенный, подозрительно зеленый кончик острия, наверняка смазанный ядом.

Ольхан взревел, обнажив свой клинок, и бросился вперед, но я уже отводил второй удар меча, зацепив его у гарды зазубриной, а моя нога пнула врага в грудь.

Барон Антил, всхрапнув от удара, отлетел, его застрявший меч вырвался из руки, сверкнул в воздухе, опускаясь на князя. И… не коснулся его — скользнув по косой, как по невидимому куполу, лег по правую руку.

К поверженному предателю рванули со всех сторон. Рябой оруженосец, пропустив Ольхана, занес длинный кинжал. Я прыгнул, метнув кривой меч. К счастью, и кинжал, и слишком поздно замеченная мной черная нить, тянувшаяся от рябого слуги к рыцарю, находились на одной линии удара, и серп снес и то, и другое. Раб упал и задергался, задыхаясь: конец нити ударил по нему, обвив горло. Что происходило с его хозяином, я не видел: его заслонили спины рыцарей.

Граднир гигантским прыжком перелетел через мою голову и опустился на грудь рябого дарэйли, прижав его к земле.

— Не дергайся, я помогу, — посоветовал я, пытаясь освободить шею чужого дарэйли от захлестнувшей петли.

— Должен быть еще один дарэйли, — сказал я наблюдавшему издали Ксантису. — Скорее всего, из сферы металла. Кто-то должен был развернуть меч в замахе и вонзить его в князя. Займись.

Он кивнул и замер, прислушиваясь. Что можно услышать при таком шуме?

— Неподалеку один конь галопом движется на запад, — сказал он через минуту. — Есть ли при нем всадник — непонятно.

— Сбей коня, и узнаешь, — подсказал Граднир.

Карие глаза Ксантиса на миг словно опрокинулись, потом он усмехнулся и кивнул мне:

— Есть. Дарэйли металла, как ты и говорил. Ох, и барахтается же, зараза!

— Его можно вернуть?

— Попытаюсь. Похоже, он не освобожден, — и 'земляной' отправился ловить сбежавшего чужака с группой всадников, уже присягнувших мне на верность.

Подбежав, седобородый Ольхан доложил:

— Покушавшийся на вашу жизнь мертв. Не мы его убили, к сожалению, он уже сдох. Но это… это не барон Антил!

Ну, точно этот рябой оруженосец, корчившийся под тигриной лапой — дарэйли иллюзий! Кто еще мог подменить лики?