Хозяин мясной лавки расщедрился на колбасные обрезки для черной пушистой химеры. Вдоволь налакомившись и сыто урча, зверек вылизывал лапки и намывал за ушами, развалившись под козырьком.

Ночь стояла тихая, толпы горожан разбрелись по домам после зрелищного салюта, устроенного по окончанию приема во дворце.

Зверьку нравилось наблюдать за людьми, гулять по крышам, заглядывать в окна, слушать разговоры. Глупые люди. Смелые люди. Добрые люди. Все они разные. Были они такие непостоянные и непохожие друг на друга: воины и трусы, богатые и бедные. Не взращенные за одним и тем же столом, они жили под одним и тем же солнцем – ласковым и добрым.

Черной химере нравилась эта сторона двойственного мира, это самое солнце и с наслаждением греться в его лучах. Но порой, случалось и такое, от чего шерсть на загривке становилась дыбом. Зверек позабыл, каково это – испытывать первобытный страх, предчувствие чего-то неизбежного, темного…

Хозяин лавки часто задерживался допоздна. Он никому не доверял и потому сам вел учетные книги, сводил дебет с кредитом, подсчитывал выручку за день. Недаром ведь целых пять лет обучался грамоте в Колдире. Вот и этой ночью, когда все пели, плясали и выпивали на площади, скряга-лавочник сидел в каморке и чах над своим добром. Засобирался домой, когда фонарь стал коптить (артефакторы драли три шкуры за свои осветительные приборы, а ворвань стоила копейки). Он убрал бумаги в сейф, ключ, как всегда, спрятал за пазухой, погасил фетиль и косолапой поступью направился к двери, не забыв при этом проверить холодильные шкафы и другие помещения.

У порога к его ногам метнулась химера. Принялась урчать и тереться о брюки, пропахшие копченым беконом и немного ворванью.

– Ну чего тебе еще, ненасытная ты зверюга?

Черный комок шерсти зашипел, но не зло, а предупреждая. Только вот человек понял все наоборот. Разозлился, топнул ногой.

– Брысь, нечисть прожорливая!

Химера юркнула под крыльцо, поджала хвост, затряслась. Глупые люди. Не видят, не чувствуют. А смерть близко, смерть рядом.

Причитая, мясник закрыл двери, спустился с крыльца, посмотрел по сторонам… и увидел монстра. Костлявое тело в струпьях, морда – самый страшный кошмар – глаза-бусины, широкая пасть с рядами мелких зубов.

Смердящее болезнью страховидло замерло напротив мужчины. Оно не нападало, но скалилось, и его зловонное дыхание отравляло ядом.

Лавочник обмочил портки, тяжело рухнул на колени и принялся молиться Богам, махать руками и плакать. Тварь тем временем прыгнула, припечатала грузное тело к земле, повела башкой, принюхиваясь и облизываясь. Мясник молотил ногами по брусчатке, попытался схватить монстра за шкуру, но пальцы проваливались в прогнившую плоть, на руки и грудь потекла мерзкая липкая жижа. Его замутило, перед глазами потемнело.

Страховидло открыло пасть и пространство перекосило. Лицо человека вытянулось, кожа начала чернеть и иссыхать, из горла вырвался предсмертный хрип. Ни крови, ни оторванных конечностей, ни ошметков плоти. Из здорового сбитого мужчины, просто выпили душу и жизнь. Человек превратился в высушенную мумию.

Все случилось быстро.

Монстр встряхнулся, щелкнул зубами и без интереса обернулся на единственного свидетеля. Рыкнул и растаял в воздухе.

житейская

Нильдар. 27-й день месяца огня.

Габриэль Дрейк

– Какого дрыхга? – простодушный Майрон, как всегда выразился емко и озвучил мысли всех собравшихся.

– Будто вампир поработал, – подметил кто-то из студиозов-практикантов.

– Жертвы вампиров не выглядят, как столетние истлевшие мумии, – оскорбился единственный присутствующий вампир.

– Я видел такое лишь однажды. Запах тот же, – я поморщился, разглядывая лужу гнойной, липкой зловонной жижи. – Здесь был Анку, – встал и отряхнул брюки.

– Ага, а в императорском саду водятся феечки.

Остроумную шутку Эрдмана оценили студиозы, прыснув в кулаки.

– В переводе с колдирского Анку означает смерть, – отозвался самый серьезный из практикантов. – Они были первыми тварями попавшими на Изнанку. Так в Бестиарии значится, – в конце юноша смутился, уши у него стали пунцовыми.

Самое большее, что светит этим недотепам – работа в канцелярии Капитула – разбирать бумажки и разносить напитки.

– Мало нам маньяка, так теперь еще монстр по городу слоняется?! Дрейк, дело по твоей части! Плевать я хотел, как эта тварь там зовется. Возьми Кристин и еще кого-нибудь в помощь, и начинайте поиски, – он замахал руками, подзывая ожидающих в стороне лаборантов из Кадвана. – Уносите его поскорее, скоро народ в лавку повалит, а тут такое.

Да, зрелище было не для слабонервных.

– Капитулу следует подумать о комендантском часе, – Эрдман наблюдал за тем, как тело кладут на носилки.

– Шутишь? Завтра день Огня, – откликнулся один из помощников Бойла, на ходу составляя протокол.

Я слушал их постольку поскольку, разглядывая следы по ту сторону. Вернее, их отсутствие. Монстр не возвращался за Завесу и пришел он из-за нее давно. День, может два назад.

Мышцы на спине напряглись. Я зарычал, возвращаясь, и увидел у ног Эрдмана черную химеру. Зверек ластился, урчал и выгибал спину колесом. Вампир наклонился и подхватил его на руки. Тот заурчал громче, удобно устроился у Августа на сгибе локтя и вперил в меня желтые глазищи с вертикальным зрачком.

И я увидел… смерть. Страшную вытянутую морду, покрытую гнойными рытвинами, белые как молоко глаза, сплюснутый нос и пасть полную ядовитых клыков.

– Что? – от Эрдмана не укрылась эта внезапная ментальная связь.

– Уж точно не феечки, – сложно было удержаться и не задеть вампира. – Анку. Старый, матерый, очень голодный.

Но голод свой держал в узде. Прятался. Умный. Как выбрался – загадка. Если гули и прочие паразиты лезли через бреши, возникающие там да сям, то для такой твари нужен открытый переход. Кто-то выпустил его специально или случайно, не сумев совладать?

Август выругался, машинально почесал химеру за ухом.

– Бойлу следует отдать рапорты в Ложу, пусть рассмотрят введение комендантского часа.

– Анку не нападает в толпе, – мне решительно не нравилась идея комендантского часа. Потому, что первое желание Эльзы никто не отменял, пусть я и не знал пока, как его исполнить. Но праздник отменять нельзя! – Хватит и усиленного патруля из ловчих чародеев. Народ пугать не стоит. Зачем нам лишние волнения и беспорядки? Начнут обвинять Капитул в некомпетентности.

– Габриэль прав, – хмурый капитан подошел сзади. – Ложа получит все бумаги, а дальше пусть решают сами.

Решать Совет может от нескольких дней, до недели, если на него не давят обстоятельства. Начальник Тайной службы пока не стремился упорствовать, что играло мне на руку.

В конце концов Нильдар переживал и не такое. Монстры живут среди людей, но чаще сами люди, куда опаснее слюнявых тварей. Утром патрульный сообщил о выловленном в канале трупе с ножевыми ранениями. И таких происшествий за ночь случалось не мало.

– Поздравляю с новым питомцем, – я раздраженно почесал зудящее плечо, – возьмешь его с собой во дворец?

Эрдман поведал о своем рандеву со стрыгой в казематах штаба. Занятная вырисовывалась ситуация. Моя несостоявшаяся убийца – бывшая придворная чародейка, бесследно сгинувшая много лет назад. В последние дни мне везло на придворных чародеек. Дело казалось подозрительным, и казалось не только мне. Август решил заполнить дыры в биографии чародейки Вяземской. К удивлению вампира, затею я поддержал. Докладывать Бойлу не стали. Возможно позже, если выяснится что-то интересное.

Август посмотрел на задремавшую химеру. Пушистая черная нечисть хорошо устроилась у него на руках и явно никуда не собиралась. Эрдман же делал все мне на зло.

– Оставлю его в штабе, после решу как быть.