КОР с самого начала символизировал движение, значительно более широкое, нежели непосредственное ядро названного Комитета. По мере его успехов и все более многочисленных симптомов углубляющегося кризиса власти данное движение распространялось вширь, чтобы в конце концов охватить десятки тысяч мужчин и женщин. Сколько их, собственно говоря, было? На это невозможно ответить, так как нет единственного критерия принадлежности к оппозиции. Движение образовывало концентрические круги. Первый круг составляли члены Комитета и несколько сот самых активных его деятелей, полных решимости поступать как свободные люди в свободной стране, действовать с поднятым забралом, какую бы цену им ни пришлось потом заплатить за свое мужество. Эти люди, которых выгоняли с работы, исключали из учебных заведений, подвергали каждодневным полицейским притеснениям и травле, все равно собирали информацию – с тем, чтобы беззаконие, произвол и насилие не оставались безымянными. КОРовская информационная сеть, с эпицентром в квартире Яцека Куроня, была одним из крупнейших успехов КОРа. У нее имелись большие достижения, и она сыграла огромную роль, когда с первых месяцев 1980 года Польшу стали захлестывать очередные волны забастовок. Благодаря ей трудящиеся из одного региона узнавали, бастуют ли рабочие где-то в других местах и какие требования выдвигают. КОРовцы пересекали всю Польшу. Они добрались до правительственного центра отдыха и рекреации под Арламовом, где смогли констатировать, что мелкая и крупная дичь, выращиваемая там для развлечения власть имущих и их гостей, которые приезжают сюда поохотиться, разоряет и опустошает поля окрестных крестьян; они побывали в Силезии, чтобы обследовать условия труда в шахтах, и прямиком оттуда отправились на процесс высокого чиновника из Министерства юстиции, который выстрелом из винтовки убил крестьянского ребенка.

В этом широком движении КОР играл сразу несколько отдельных, самостоятельных ролей. Основанный в значительной мере как защитный зонтик, он на практике стал реальным центром движения, его высочайшим авторитетом и инициатором большинства его акций. Так произошло потому, что его составляли люди, не только обладавшие большим авторитетом и олицетворявшие собой непрерывный характер польских устремлений к демократии и свободе, но и уже много лет вовлеченные в движение сопротивления: Куронь, Липский, Мацеревич, Михник, Блюмштайн, Литыньский и другие.

Второй круг КОРа составляли тысячи анонимных сотрудников Комитета. Это они проводили зондажи и опросы общественного мнения, под псевдонимами публиковали их результаты в подпольной прессе, организовывали сбор средств и т. д. К этому кругу следует также причислить многочисленных интеллектуалов, которые публично брали преследуемых под защиту, подписывали призывы, обращения и воззвания.

Третий круг составляли все те, кто поддерживал движение денежными взносами (в 1976 году возмущение властями было столь велико, что деньги для КОРа собирали даже в некоторых министерствах), покупал независимые издания и передавал их другим.

Общественная философия КОРа исходила из принципа, что недостаточно противиться злу – нужно противопоставить ему собственные инициативы, ибо таким путем удастся заново построить гражданское общество. Под крылом КОРа развернулись разнообразные и организационно никак не зависевшие от него общественные инициативы, вооруженные его информационной сетью, а часто и его финансовым содействием. В первую очередь я думаю здесь о прессе, об «Информационном бюллетене», литературных журналах, ежеквартальниках «Запись» и «Пульс», о периодических политических изданиях вроде «Голоса» (публикуемого людьми, близкими к Мацеревичу) и «Критики» (связанной с Куронем и Михником), о крестьянском журнале «Плацувка» («Пост») и о «Роботнике» («Рабочем»), адресованном людям труда и частично редактируемом ими самими при сотрудничестве Литыньского, Вуйеца и Борусевича. Тогда же Хоецкий вместе с группой сотрудников основал издательство NOWa («Новое»), которое гордится десятками весомых книг, романов и политических эссе. Это NOWa напечатало Солженицына и Гюнтера Грасса, Оруэлла и Гомбровича, не говоря уже о Милоше. В тот момент, когда последний получил Нобелевскую премию, NOWa было единственным польским издательством, которое могло похвалиться его фамилией в своем каталоге.

Весной 1977 года связанным с КОРом студентам пришла в голову мысль создавать студенческие комитеты «Солидарности». Именно оттуда вышли многие из последующих деятелей «Солидарности» и Независимого объединения студентов, основанного после августа 1980-го и ставшего первой официально распущенной организацией, которую после объявления военного положения, что называется, развеяли по ветру.

КОР, а точнее говоря, атмосфера, которую он создал, стояли также у истоков Общества учебных курсов, называвшегося Летучим университетом, – в память и ознаменование тайного обучения во времена разделов Польши, а затем и Второй мировой войны. Основанный примерно сотней ученых, писателей и художников, Летучий университет организовывал лекции в частных квартирах в нескольких крупных городах Польши, публиковал собственные издательские серии, организовывал научные конференции и так далее. Университет был полностью независимым от КОРа; более того, преподававшие в нем люди иногда чувствовали себя чуждыми КОРу, но возник он благодаря КОРу и его помощи.

Однако, как показала история, наибольшее влияние КОР оказал на рабочие сообщества. Тираж «Роботника», первый номер которого вышел осенью 1977 года в нескольких тысячах экземпляров, достиг в ходе августовской забастовки 1980 года нескольких десятков тысяч. Максимально широкий отклик эта газета нашла среди рабочих Гданьска, где летом 1978 года сформировался учредительный комитет свободных профсоюзов со своим собственным изданием, «Роботником Выбжежа» («Рабочим Побережья»), тесно связанным с «Роботником». Руководил этим учредительным комитетом Богдан Борусевич, а Бюро оперативных вмешательств КОРа возглавлял Анджей Гвязда. К числу самых близких сотрудников КОРа на Побережье принадлежали Анна Валентынович, Алина Пеньковская, Богдан Лис и Лех Валенса. Все они оказались главными фигурами большой августовской забастовки.

Комитеты крестьянской самообороны тоже родились из атмосферы, которую создала демократическая оппозиция, и под ее заботливым крылом. В этой среде особенно активными были Веслав Кенцик и его жена – редакторы уже упоминавшегося журнала «Плацувка», а также соучредители Крестьянского университета, где преподавали многочисленные деятели КОРа и Центра крестьянских исследований, организованного региональными комитетами крестьянской самообороны.

Все это определяло собой политическое измерение указанного движения. Следует подчеркнуть, что КОР был политическим институтом только в одном смысле, а именно в том, что все его члены и сочувствующие отдавали себе отчет в последствиях своих поступков, осознавая и прекрасно понимая следующее: в условиях тоталитарного строя, даже разлагающегося, всякие устремления к большей автономии общества неизбежно интерпретируются властью как покушение на ее права.

Однако КОР не был и не мог быть политической организацией в узком смысле этого слова. Во-первых, он не имел никакой программы, а его члены представляли широкий спектр взглядов и политических тенденций. КОР не стремился ни к свержению власти, ни тем более к ее захвату. Было, однако, абсолютно естественным, что на фоне его деятельности рождалась политическая рефлексия, которая с годами стала интегральной частью данного движения, и что КОР старался вписать свою гражданскую и общественную борьбу в более широкую картину борений за политическое и национальное освобождение Польши. Это явление было столь же очевидным, сколь и понятным, а ожесточенные дискуссии и все более резкие политические расколы усугублялись по мере того, как движение расширялось и уточнялась перспектива скорой катастрофы. Я думаю в первую очередь о различиях между КОРом и другими оппозиционными движениями, но также о конфликтах внутри самого КОРа – к примеру, три его деятеля покинули КОР, поскольку им была ближе националистическая риторика Движения защитников прав человека и гражданина, так называемого ROPCiO (ДЗПЧиГ).