Когда мы выходим к Катону, у него открывается рот от изумления.

— Вот это да, — протягивает он.

Цинна поворачивает ко мне ростовое зеркало, и я присоединяюсь к реакции Катона.

— Кожа тонкая, зато очень прочная, — поясняет Цинна. — Защитит в любую погоду, будь то жара или лютый холод: костюм сам подстроится. Бронежилет, конечно, не спасет от оружия, но зато защитит от града и мелких осколков. Я снабдил костюм множеством карманов и отделов для ножей самых разных размеров. Катон мне дал примерный список.

— Мы как раз говорили на собрании на эту тему, — говорит Катон.

— Что-то еще мне нужно знать? — спрашиваю я.

— Остальное конфиденциальная информация. К сожалению.

— Остался последний штрих, — Цинна заплетает мне косу, на манер той, какая у меня была на 74-х Играх и протягивает бандану. — Голова — единственное твое больное место. Эта ткань прочная, мне кое-как удалось убедить распорядителей, что это не даст тебе никакого преимущества перед остальными.

— Спасибо, Цинна, большое спасибо за все, — распинаюсь я перед стилистом, но он прикладывает палец к губам.

— Посмотри сюда, — он быстро указывает на левую часть бронежилета.

Я опускаю голову и вижу под левым плечом тонкие, выбитые на броне числа. Семьдесят четыре, восемьдесят три. Они расположены друг под другом и отделены полосой, выглядит как числовая дробь.

— Она приобретет цвет, когда ты победишь.

У меня нет слов.

— Знай я болею за тебя, — Цинна меня обнимает. Из динамиков раздается:

— Две минуты.

— Не буду вам мешать, — стилист жмет руку Катону и выходит из комнаты, оставляя нас одних. Я вижу на стене секундомер, висящий над постаментом, который доставит меня на арену уже меньше чем через две минуты.

Смотрю на Катона: он очень бледен, губы подрагивают. Я, чтобы его как-то отвлечь нарочито серьезно спрашиваю:

— Будут какие-нибудь напутственные советы, ментор?

— Будут, — он остается серьезен. — Мирта, я знаю, ты веришь в союзников, но помни: они не всегда смогу тебе помочь. Не потому что захотят предать, а потому что они могут просто не успеть. Понимаешь?

— Да, — шепчу я.

— Я тебя заклинаю, будь осторожна, следи за тылами и вернись с победой. Я с ума сойду, если ты погибнешь.

Он меня обнимает. Я прижимаюсь к нему и шепчу:

— Не оставляй меня.

— Не оставлю. Ни за что.

Мы стоим так, пока из динамиков не сообщают, что остается одна минута. Катон желает мне удачи и целует в лоб. Я встаю на постамент. Сердце бьется как бешенное, я нервно сглатываю. Вдруг я схожу с постамента — он еще открыт — и быстрым шагом иду к Катону, и пока он не успел ничего сказать, я встаю на цыпочки и целую его в губы. Впервые за все время я сама его поцеловала. Он до боли сжимает меня в объятиях, поднимает над полом.

— Двадцать секунд.

Мы отрываемся друг друга. Катон, кажется, поражен моим поступком, но все равно светится от счастья. Мне почему-то хочется оправдаться.

— Вдруг у меня больше не будет такой возможности.

— Я убью тебя, если ты будешь так говорить.

Я улыбаюсь и бегу к постаменту. Буквально сразу за мной закрывается прозрачная звуконепроницаемая перегородка. Катон показывает мне жест, который можно встретить только в нашем дистрикте: полностью сгибает мизинец, немного безымянный, остальные пальцы распрямляет. Этот жест используется для много и одно из его значений — это приветствие победителя Голодных игр. Я показываю ему тоже самое и в этот момент постамент начинает подниматься.

Я закрываю глаза, делаю несколько глубоких вдохов-выдохов. Несколько секунд я пребываю в полной тишине. Но вот я чувствую едва уловимые звуки: мы на месте. Осторожно втягиваю носом воздух. Он кажется очень спертым и тяжелым, но есть ветер: значит мы на открытом воздухе и такое ощущение, что на пустыре: ни шелеста деревьев, ни звуков воды.

— Леди и джентльмены, первые Тюремные голодные игры объявляются открытыми!

Я распахиваю глаза.

И первое, что вижу — это кромешная темнота.

========== Глава 16 ==========

Ступор. Подобное уже было с Куртом Бонедзом — еще одним нашим победителем. Тогда Игры проходили в полной темноте. Редкий свет был только в районе Рога изобилия — чтобы его просто не потерять — и хаотично разбросанные по всей арене факелы. Но сейчас нет ни малейшего источника света.

Только я успеваю подумать о том, что в темноте метать ножи будет весьма проблематично и нужно будет надеяться только на слух, как в небе появляется луна и раздается гром. Начинается дождь, который сразу же переходит в ливень. Арена освещается молниями.

Сквозь стену воды я умудряюсь разглядеть соперников. Мы все стоим на равноудаленном расстоянии друг от друга, образуя дугу. Примерно в двадцати шагов друг от друга. Из-за дождя я не могу определить где среди всех участников мои союзники.

Молнии бьют хаотично, но вдруг они как одна начинают попадать в одну точку в центре нашего круга. Я смотрю туда. Мы все стоим у подножия глубокого кратера. Спуск вниз почти вертикальный, но кое-где встречаются ровные выступы. На самом дне воронки находятся пять грузовых контейнеров. Скорей всего это и есть своеобразный Рог изобилия.

Молнии снова начинают свой хаотичный танец и одна из них ударяется буквально в метре от моего пьедестала. Я отшатываюсь, едва не свалившись с него и в этот момент мой взгляд привлекает мой левый сосед. Лилит. Ее сложно не узнать по длинным волосам и холодному взгляду. Она стоит лицом ко мне, кажется, Рог и все остальные ее совершенно не волнуют. Я опускаю взгляд ниже: в руке у нее мачете. Так вот какой подарок преподнесли ей распорядители. Лилит смотрит на меня исподлобья. Ее тело содрогается то ли от злобы, то ли от холода. Последнее более вероятно: на ней всего лишь штаны, футболка и жилетка. Я отрываю от нее взгляд и силюсь разглядеть Лестера, но в таких условиях это невозможно.

Остается меньше двадцати секунд до того, как мы можем покинуть пьедесталы. Надо решить, что делать. Я вполне уверена, что смогу отбить атаки Лилит, но на это я могу потерять много времени. Моей координации и ловкости хватит, чтобы без последствий спуститься вниз и не полететь туда кубарем, хотя от такого ливня земля уже размякла, кое-где начались оползни. Нужно добраться первой до Рога, забрать оружие и ждать остальных. А после этого дать деру, но куда… Внизу кроме контейнеров ничего не видно, а на поверхности сплошной пустырь.

Раздается гонг.

Все трибуты как один ломятся вниз, я же встаю на самый край постамента и поворачиваюсь к Лилит. Лучше остановить ее прямо сейчас. Она соскакивает с места и несется ко мне. Ей остается шагов десять до меня. Как только ее нога встает на мой постамент я делаю ей подсечку. Она теряет равновесие и падает, а я стремглав несусь вниз к Рогу. Поднимаю голову: какие-то трибуты еще наверху, человека три, остальные, не разбирая дороги бегут вниз.

Земля скользит под ногами, но мне удается удержать равновесие. Все трибуты заняты спуском, никто не думает кому-то мешать. Женщина, бегущая в нескольких шагах справа от меня, поскальзывается и катится вниз, а я думаю, что все это странно. Не в стиле Эмерсона, слишком уж простой путь до Рога получается. И тут раздается взрыв. Женщина наткнулась на мину. Грохот такой, что глушит на время все остальные звуки. Взрыв раздался рядом со мной так, что я на время глохну. Рядом со мной падает рука несчастной, которая больше похожа на кусок мяса на кости. Все трибуты как один замирают, кроме двух, которые продолжают свой маршрут. Они странно петляют, почти ползут по земле, но не замедляют шаг. Сердце делает кульбит: это Лесли и Джерри. Значит они видят мины. Я вглядываюсь в землю, но кроме воды, грязи и камней ничего не вижу.

— Мирта!

Я оборачиваюсь на голос и вижу, как ко мне едва не падая спускается Анхель, неся на спине кого-то еще. Присмотревшись, я понимаю, что это Дед.

— Зачем ты его взял? — кричу я.

— Нам надо бежать вниз, вон там проход, — не обращая на мое возмущение никакого внимания, Анхель показывает в сторону от Рога. И действительно, в нескольких десятков метрах от контейнеров есть навес, под которым есть проемы, ведущие неизвестно куда.