Едва переступаю порог, как Катон запирает за мной дверь и проворачивает замок. Комната у него больше и выглядит куда роскошней моей. Катон подходит к окну и задергивает шторы. Из освещения остается только тусклая лампа, стоящая на тумбочке. Весьма интимная обстановка… В голове проскакивает странная мысль. Мой взгляд приковывает широкая двуспальная кровать. Кажется, я знаю, что он хочет от меня. Я поджимаю губы: если я откажу, то скорей всего не получу от него никакой помощи на арене. Неужели за это время он успел так меня возненавидеть? Впрочем, на его месте я тоже не стала бы питать теплых чувств к тому, из-за кого моя жизнь могла быть подвергнута опасности. Я почти готова принять неизбежное. Поворачиваюсь к нему и вижу, что его хмурый взгляд смягчился.

— Давно не виделись, Мирта, — шепотом и без злобы в голосе говорит Катон.

— Полтора года, — тупо произношу я, окончательно запутавшись.

— Прости за этот спектакль. Здесь везде камеры, а в этой комнате их нет. Я подумал, что будет лучше, если я при всех буду изображать сурового хозяина.

— Ты точно притворяешься? — с подозрением спрашиваю я.

Вместо ответа Катон подходит ко мне и заключает в объятиях.

— Я же обещал, что вытащу тебя, — шепчет он.

Я расслабленно вздыхаю и утыкаюсь лбом ему в грудь.

— Ты этого еще не сделал.

— Но мы уже на финише. Осталось только победить в Играх.

— Да раз плюнуть, — усмехнувшись произношу я.

Мы стоим в обнимку не в силах разорвать объятия. Наконец, я первая отхожу:

— Значит ты теперь мой хозяин? И как мне обращаться к тебе на людях?

— Как угодно. Тебе не обязательно играть, а вот мне надо стараться соответствовать.

— Понятно. За одним столом мне можно с тобой сидеть? — спрашиваю я.

— Конечно. Пойдем поужинаем, уже поздно.

Мы выходим в гостиную. Безгласый слуга уже успел накрыть на стол. Первые полчаса мы молча трапезничаем. Все-таки еда в Капитолии шикарная, а после тюремной кажется вообще божественной. От разнообразия кружится голова. Только когда мы доходим до десерта — шоколадного торта с ягодами, многие из которых мне даже не известны — Катон первым прерывает молчание.

— Что у тебя с рукой?

— Ожог. Неприятности на…

— Не разглашать, — это произносит один из церберов.

Я пожимаю плечами. Катон хмуро смотрит на церберов.

— Эмерсон нам говорил, чтобы мы вас не расспрашивали о тюрьме.

— И правильно. Тема щекотливая. В общем это никак не помешает мне на Играх. Он не болит, просто выглядит по-уродски.

К концу ужина, я чувствую, что засыпаю.

— Во сколько завтра тренировка? — зевая, спрашиваю я.

— В десять утра. Тебя разбудят, если понадобится.

— Не понадобится. Я могу идти? — спрашиваю я.

— Да. Можешь не спрашивать меня о всякой мелочи, меня это утомляет, — надменно и даже с неким капитолийским акцентом говорит Катон.

Я усмехаюсь и ухожу к себе. Переодевшись в пижаму, я падаю на кровать. В комнате нет никакой изоляции: я слышу, как гудит на улице народ, как будто сама там нахожусь. Смотрю на свою левую руку, на которой до сих пор красуется кольцо Лестера. Может, Плутарх Хевенсби прав? Может, плюнуть на принципы, да и заключить с Лестером союз? Если я ему так важна в качестве соперника, он мне не откажет, даже если его авторитетный и властный ментор будет против. Мы можем вместе избавиться от всех неприятелей, а в конце устроить красочную дуэль, которую наверняка после слов Вильямса жду с нетерпением все.

— Нет, — произношу я вслух.

Как я могу так поступить? Джерри и Лесли в тюрьме стали мне друзьями и кидать их как минимум бесчестно.

— Но ведь это Голодные игры.

Да, а значит победитель только один. И если я хочу обрести свободу, если я хочу победить, то рано или поздно мне придется избавиться от всех союзников. Это неизбежно.

Я встаю с кровати, открываю дверь на балкон. Протягиваю руку вперед — никакого барьера нет. Снимаю кольцо с пальца. Я — профи, но это не значит, что я подлая крыса, бьющая исподтишка. Размахнувшись, швыряю кольцо на улицу и, не дождавшись, куда оно прилетит возвращаюсь в комнату и ложусь спать.

***

Я в ужасе бегу, не разбирая дороги. Жуткий холод пробирает до самых костей. За мной погоня. Понимаю, что нужно не шуметь, нужно вести себя тихо, но не могу: страх буквально гонит меня вперед. Ветки деревьев хлещут меня по щекам, оставляя мелкие царапины. Он уже близко. Где-то там впереди Рог изобилия, нужно только дотерпеть.

Я выбегаю на поляну, на которой когда-то мы вместе с другими профи устраивали лагерь. Сейчас же здесь, то тут, то там, валяются остатки наших припасов. Сзади раздается жуткий смех. Я ускоряюсь и со всех ног несусь к Рогу. Пытаюсь запрыгнуть наверх, но роста не хватает, чтобы зацепиться. В панике осматриваю поляну в поисках возвышенности. Взгляд упирается в один из ящиков, который каким-то чудом уцелел. Он тяжелый, но мне так страшно, что я умудряюсь как-то его дотащить до Рога. Взбираюсь на него, цепляюсь за гладкую поверхность Рога, но поздно.

Чья-то неведомая сила хватает меня за волосы и скидывает на землю. И я вижу их. Всех их. Моих жертв. Они окружают меня, смотрят своими стеклянными глазами.

— Куда же ты, Мирта? Давай поиграем, — они заливаются смехом.

Я подрываюсь с места, но меня перехватывает жутко изуродованная Диадема. Она валит меня на землю. С ее покрытого волдырями лица льется гной. Пытаюсь оттолкнуть ее, но кто-то маленький запрыгивает мне на ноги. Рута. Она скалится, скачет на моих нога, грозясь сломать их. Из ее окровавленной груди фонтаном льется кровь. Остальные кружат вокруг меня, словно волки. Марвел, Китнисс, Пит, девка из Четвертого. Они все здесь. Вдруг Диадема смотрит куда-то вверх и кричит:

— Убей ее, Катон!

— Да, убей! — вторит ей Марвел.

Трибуты заливаются смехом. Я зажмуриваюсь, стараясь не слушать их. Я не вижу, но чувствую, что кто-то навис надо мной. Открываю глаза. Катон ставит ногу мне на грудь. В руке у него здоровый булыжник.

— Нет, — шепчу я.

— Убей ее! — кричат все хором.

Камень подброшен над моей головой. На мгновение я успею заметить торжественную улыбку на лице Катона.

***

Я с диким криком вскакиваю с места, как заведенная осматриваюсь в поисках противников. До меня не сразу доходит, что все это сон и сейчас я нахожусь в комнате, где мне ничего не угрожает. Мокрая от пота футболка липнет к телу. Смотрю на свои руки: они дрожат. Дверь распахивается и в комнату заходит Катон.

— Мирта!

Я вжимаюсь в стену.

— Ты кричала, что случилось?

Я не свожу с него глаз.

— Кошмар приснился, все нормально. Пожалуйста, выйди, дай мне прийти в себя.

Я вижу, как он борется с желанием подойти ко мне.

— Хорошо. Потом зайди ко мне: есть разговор по поводу Игр, — с этими словами он оставляет меня одну.

Полностью прогнав от себя наваждение, я принимаю душ и переодеваюсь в темно-серый спортивный костюм. Сегодня первый тренировочный день. Заплетаю волосы в косу и иду в комнату Катона. Как только я вхожу, он закрывает за мной дверь.

— Я слышал, как ты стонала всю ночь, но не решался зайти. Не хотел вызывать подозрений. Точно все нормально?

— Да. Просто кошмар, только и всего, — говорю я, стараясь придать голосу обыденный тон.

— Хорошо, если так. Ладно, сегодня первый тренировочный день. Я думаю, ты знаешь, как правильно себя вести на тренировках?

— Я буду сама скромность и не буду красоваться, — говорю я. — Пусть то, что я действительно умею останется за кадром.

— И правильно, — Катон походит ко мне и проводит пальцами по моему браслету. — Ты все еще его носишь…

— Это единственная вещь, которая напоминала мне о внешнем мире, — я смотрю на Катона и задаю ему давно мучающий меня вопрос. — Зачем ты сделал гравировку? Только не говори, что ювелир сам до этого додумался.

Он странно улыбается.

— Вот и подумай, — наконец говорит он и открывает дверь.

— Я не это хотела услышать, — недовольно бурчу я, выходя из комнаты.