От низа живота волнами расходилось приятное тепло, но, когда Катон, проложив дорожку из поцелуев от груди и до пупка, потянулся к кромке джинсовых шорт, я непроизвольно дёрнулась, а Уильямс сразу же прекратил свои ласки. Не знаю, смог бы он действительно остановиться, как сделал пару недель назад, но сейчас уже я не хотела прекращать начатое. Слишком уж велико было искушение перейти на новый уровень отношений и познать не только платоническую любовь.

Я приподнимаю таз, призывая Катона продолжить свои действия, и он решительно стаскивает шорты вместе с бельём, оставляя меня полностью обнажённой, а затем отстраняется и избавляет себя от оставшейся одежды.

Уильямс снова наклонился ко мне, продолжив ледяными пальцами рисовать узоры, нарочно задевая чувствительные места, спускаясь ниже и ниже. Огладив тазовые косточки, он уже перешёл на клитор, намереваясь подготовить меня к соитию.

– Нет, давай сразу, – говорю я, перехватив его руку.

– Китнисс, ты понимаешь, что иначе… – умоляюще начал Катон, положив холодную ладонь мне на щёку.

– Да, я уверена и готова, – перебиваю его, решительным голосом.

Катон заправил выбившуюся прядь за ухо, оставил кроткий поцелуй на губах, и, осторожно раздвинув мои ноги, устроился между ними. Я содрогнулась, занервничав, и прикусила щёку изнутри.

– Не бойся, я постараюсь аккуратно, – шепчет Катон, успокаивая, – Обними меня и расслабься.

Я послушно сомкнула руки у него за шеей, трепетно ожидая дальнейшее действие. Наконец Уильямс медленно и не на много толкнулся в меня, и остановился, выжидая долгую паузу и давая мне привыкнуть к новым ощущениям.

Я крепко вцепилась в широкие плечи, свыкаясь с непривычной заполненностью. Нет, мне не больно. Неприятно – возможно, но вполне терпимо. Киваю Катону, разрешая продолжить, а взамен получаю кроткий поцелуй в висок. С небольшими остановками, Уильямс вошёл в меня на всю длину и попытался на пробу толкнуться. Меня же переполняло развратное любопытство, заставлявшее желать большего.

С уст сорвался первый стон наслаждения, когда парень начал задавать медленный ритм.

Я полностью растворилась в моменте, сейчас существуем только мы вдвоём, как единое целое. Казалось, я сгораю от переполняющих чувств, от близости, в ожидании которой меня бросало в сладостную дрожь.

Удовольствие захватило весь организм, когда по телу будто бы прошёлся электрический импульс, заставивший меня судорожно сжаться, да так, что перед глазами появились звёздочки.

Дальше всё как в тумане. И, выбравшись из волшебной дымки, вижу Катона, который лёжа на спине пытается отдышаться, как будто бы пробежал марафон. А когда ему это удаётся, он поворачивается ко мне и кладёт прохладную руку мне на щёку, спрашивая:

– Ты как?

– Хорошо, – на большее меня не хватает, лишь доверчиво утыкаюсь носом в ладонь, прикрывая глаза.

Матрац прогибается, от того, что Катон сел на кровати. Убрав руку от лица, он неожиданно подхватил моё расслабленное тело на руки, и встал с постели, крепко прижимая меня к себе.

– Куда мы? –устало спрашиваю, но всё же не сопротивляюсь и обвиваю руками его шею.

– В душ, а то я тебя чуть-чуть испачкал, – спокойно отвечает Катон, шагая в ванную комнату.

Он бережно сажает меня в ванную, а я стыдливо подтягиваю колени к груди, стараясь скрыть свою наготу.

– Ты серьёзно? – Уильямс улыбается, глядя на меня, – Мы с тобой только что спали в переносном смысле этого слова.

– Мы были в темноте, – замечаю я, пока парень настраивает температуру воды в душе.

– Ой, да чего я там не видел! – язвит Катон, но всё же заботливо начинает одной рукой омывать тело, а другой держать волосы, стараясь их не намочить.

Тёплая вода и нежные прикосновения, окончательно разморили меня, поэтому внутренне радуюсь, когда шум воды прекращается, а Катон заворачивает меня в махровое белое полотенце, как младенца и опять берёт на руки. Но, к моему удивлению, несёт не в нашу спальню, а в свою бывшую комнату. Я вопросительно смотрю на него, и он, поняв меня, отвечает:

– Там погром, завтра уберём.

Эта спальня выдержана в тёмных тонах, хотя по размерам ничем не отличается от нашей. Я так ни разу и не ночевала здесь, но всё бывает впервые…

Катон аккуратно сажает меня на холодную заправленную постель и встаёт с кровати, а я слабо хватаю его за запястье обеими руками, не желая отпускать.

– Да я только тебе за вещами схожу, – успокаивает Уильямс, но не пытается вырваться из хватки, – Ладно, два шага то можно до комода сделать?

Я улыбаюсь и нехотя отпускаю ледяную руку. Несмотря на то, что Катон «переехал» в мою спальню, свои вещи он продолжал хранить в прежней комнате.

Пока парень надел на себя бельё, я успела скинуть на пол тёмно-синий плед и расправить кровать. Он вернулся с вещью в руках и, попросив поднять руки, одел меня в свою футболку, успев шутливо чмокнуть в кончик носа.

Уильямс лёг в постель и притянул меня к себе, устраивая мою голову на груди, и накрыл нас одеялом. Крепко прижимаясь к парню, я начинаю проваливаться в сон, и последнее, что чувствую – нежный поцелуй в макушку.

Я прекрасно знаю, что Катону не очень удобно лежать на спине, и терпит он это только ради меня, зная, что я люблю засыпать у него на груди, под размеренный стук сердца. Уильямс всегда дожидается того момента, когда я окончательно засну, осторожно перекладывает мою голову на подушку и переворачивается на живот, но всё также продолжает обнимать одной рукой, крепко прижимая к себе. Так будет и сегодня ночью…

***

– Просыпайся, соня. Уже десять часов, а ты ещё дрыхнешь, – вырывает меня из сна звонкий голос Уильямса.

Яркий солнечный свет ударил по глазам, как только с меня стащили одеяло. Я потянулась ото сна, громко зевая, и села на кровати.

– Доброе утро, что ли, – усмехается Катон глядя на меня.

– Ты чего такой кипишной? –спрашиваю, потирая кулаком глаза, – Нет, чтобы ещё поваляться.

– Так я и так валялся с тобой час, потом пошёл убирать вчерашний бардак, ну и готовить тебе завтрак, я с восьми утра на ногах, – в шуточной манере отрапортовал он, – Всё, прекращай бока пролёживать, спускайся на кухню.

С этими словами он оставил долгий поцелуй на лбу, успев ласково потрепать и без того взъерошенные ото сна волосы и удалился из комнаты.

Через пять минут мне удалось привести себе в более-менее божеский вид, и я поспешила спуститься к позднему завтраку. Зайдя на кухню, в нос ударил запах кофе, стоящего на столе в двух чашках, в тарелках лежали сырники, политые малиновым вареньем – всё как я люблю. К странностям Уильямса добавлялась ещё одна – он мог приготовить невероятно вкусный завтрак любой сложности, но никогда не принимался готовить обед или ужин, ссылаясь на своё неумение. Похоже, Катон просто хитрит…

– Ну и жара… – сказал парень, стоя ко мне спиной, смотря на улицу в окно, – Похоже, сегодня ещё жарче, чем вчера будет.

– Ну, хочешь, на озеро сходим, – невзначай предлагаю я, отпивая горький напиток.

– А что сразу в четвёртый Дистрикт на море не рванём? – иронизирует Катон, пока садится за трапезу, – Здесь же нет водоёмов.

– Здесь нет, а в лесу есть, – говорю, принимаясь за сырники.

– Да? И где же? Мы зимой весь лес облазили, не было никакого озера, – отстаивал свою точку зрения парень.

– Поверь, оно там есть, только туда идти сквозь бурелом около часа. Если соберёмся сейчас, то всё равно придётся там заночевать.

– На открытом воздухе? – спрашивает Катон.

– Ну, если очень сильно захочешь помёрзнуть на земле ночью – не буду мешать. Там домик есть, ветхий, но всё же заночевать там можно, но только спальники и пледы взять, – сказала я, проглотив сырник.

– И пойдём нагруженные, как ослы тогда.

– У озера непуганой дичи – сколько душа желает, плюс в доме есть удочки, снасти, сети и всё остальное для рыбалки. Ещё от папы осталось. Я этим не пользуюсь – не умею.

– Зато я умею, – сказал Катон, встав из-за стола, и принялся собирать грязную посуду, – давай тогда поторопимся, чтобы хотя бы к часу туда прийти.