Но главным послевоенным событием в нашей семье была поездка в Германию моего папы, Сергея Гавриловича Юрова. Он к тому времени уже защитил диссертацию и по-прежнему работал в ВЭИ. Его и еще одного сотрудника института, его близкого друга – Ефима Самойловича (Фимочку) Ратнера, сразу после окончания войны командировали в Германию, чтобы они вывезли оборудование заводов Цейса. Хотя они и были людьми сугубо штатскими, для солидности им присвоили какие-то воинские звания и распорядились предоставить в их распоряжение целый эшелон. Германия лежала в руинах, отношение к нашим военным было не самое доброжелательное, приходилось постоянно быть настороже, следить за тем, чтобы не скрыли и не испортили какое-нибудь оборудование. Запомнился только один рассказанный папой эпизод. Когда они вдвоем с Фимой были на каком-то заводе, им захотелось пить, и они попросили у немцев воды. Один из немцев удалился и довольно долго не возвращался. У обоих появилось подозрение, не подмешивает ли он чего-нибудь в воду. Тем не менее принесенную воду они мужественно выпили, и их подозрения, к счастью, не оправдались. В Германии они по своим делам общались с заведующим складом трофейного имущества. Он чрезвычайно расположился к командированным, привел их на склад и предложил выбирать из хранившегося там имущества что душа пожелает. До сих пор помню папино описание этого склада: громадный ангар с уходящими куда-то вдаль полками, плотно уставленными всяким добром. Несмотря на щедрость начальника и наличие эшелона, папа взял только полевой бинокль, который у нас хранится до сих пор.

Моя мама достаточно хорошо знала папин характер и отчетливо представляла себе, что он будет заботиться только о порученном ему деле. Все же она была несколько обескуражена скудностью привезенных им подарков. Это был вышеупомянутый бинокль, немецкий энциклопедический словарь Duden, несколько немецких детективов, ночная рубашка и набор маленьких цветных репродукций картин знаменитых художников. Репродукции мне очень понравились, я их перебирала бесконечно, играла с изображенными на них персонажами и, наверное, именно тогда начала понимать прелесть ренессансных портретов и пейзажей импрессионистов. Везти с собой немецкие книги было делом рискованным, потому что разрешалось провозить все, кроме любых печатных изданий, поскольку они могли быть источником враждебной идеологии. Тогда сажали за гораздо более мелкие прегрешения, чем контрабандный ввоз на территорию СССР фашистской литературы. Но моя мама была преподавателем немецкого языка, для нее эти книги и словарь были, естественно, настоящим сокровищем, и папа умудрился провезти их через все пограничные кордоны. Голубая трикотажная ночная рубашка долгое время представлялась мне самым прекрасным швейным изделием в мире. Она была, действительно, исключительно лаконична и элегантна: спереди у нее был глубокий запа́х, а на талии широкая, выстроченная сеткой резинка, от которой начиналась длинная, до полу, юбка. По фасону она очень походила на модные тогда вечерние платья. Сходство ночных рубашек того времени и парадных платьев послужило основой ходивших тогда везде слухов о том, как жены наших офицеров появились в Германии в театре в ночных рубашках.

Мама, 1945

Грета Гарбо, 1940-е годы

А самым лучшим привезенным папой подарком неожиданно оказалась обыкновенная открытка. Однажды, будучи в Германии, он заблудился и решил спросить дорогу. Подойдя к ближайшему дому, папа постучался. Дверь была приоткрыта, но никто не ответил. Тогда он открыл дверь и увидел пустой дом, весь пол которого был покрыт брошенными в спешке бумагами, документами, письмами, фотографиями, открытками. Каково же было его изумление, когда среди этого хлама он увидел валяющуюся на полу мамину фотографию! При ближайшем рассмотрении это оказалась открытка с изображением снятой в профиль Греты Гарбо. Гладко зачесанные назад волосы с пучком на затылке, черты лица, взгляд – сходство было просто поразительным. Эта открытка долгое время лежала у нас под стеклом на письменном столе, и все приходившие к нам в дом спрашивали: «Верочка, кто это вас так удачно сфотографировал?»

Мама, 1926

Грета Гарбо

Позднее мы посмотрели несколько фильмов с Гретой Гарбо и убедились, что они с мамой отнюдь не были двойниками. Тем не менее нашлись еще две фотографии, на которых проглядывает их определенное сходство. Возможно, было у них нечто общее и в характерах. Судя по биографии актрисы, ей были присущи независимость суждений и поведения, а также несгибаемая сила воли. Конечно, мама была совершенно другим человеком, но эти черты у нее были, безусловно, ярко выражены. Сегодня на нашем секретере в черной рамке стоит мамина фотография именно в том развороте, в котором была запечатлена когда-то Грета Гарбо.

Кроме того, в Интернете я обнаружила, к своему удивлению, что наша открытка отнюдь не является общеизвестной. Среди сотен изображений кинодивы не нашлось ни одной идентичной фотографии.

Впервые годы советской власти народу усиленно внушали, что передовая женщина не должна интересоваться нарядами, а думать лишь о победе коммунизма. Эта мысль поддерживалась не только теоретически, но и подкреплялась практически постоянным дефицитом всех товаров, в том числе относящихся к моде. Несмотря ни на что, стремление женщин быть модными и красивыми не удалось ни подавить, ни даже ослабить. Оно выживало в любых обстоятельствах. Примером тому может послужить маленькая история, рассказанная мне однажды моей двоюродной сестрой Аллочкой.

Еще в эпоху развитого социализма она надумала сшить себе платье и отправилась в ателье. Тогда эти заведения пользовались большим успехом, и, чтобы там сделать заказ, надо было отстоять порядочную очередь. Вот в этой очереди Аллочка и заприметила озабоченную пожилую женщину. Она все время повторяла, что давно хотела заказать себе серую юбку и розовую блузку, но никак не могла собраться, а теперь вот она, наконец, осуществит свою мечту. Чувствовалось, что исполнению этого желания она придает какое-то особенное значение. Аллочка расспросила ее и узнала, что во время войны эта женщина, будучи восьмилетним ребенком, была увезена в Германию. Там она работала вместе еще с несколькими такими же девочками на небольшой фабрике. В их задачу входило до и после работы, а также во время обеденного перерыва убираться в цеху. Особенно их не притесняли, но жилось им, конечно, несладко. И вот на фоне этой скудной жизни, когда они в своих синих халатиках мели цех во время обеденного перерыва, каждый день наверху на галерее появлялось прекрасное существо не из этого мира – молоденькая хорошенькая хозяйская дочка в серой юбке и розовой блузке. Она несла обед хозяину, а несчастные девчонки провожали ее глазами, мечтая когда-нибудь стать такими же красивыми и нарядными. Они дали друг другу обещание, что, если вернутся домой, обязательно сошьют себе такие же юбку и блузку. Прошло почти пятьдесят лет, прежде чем одна из этих девочек смогла его выполнить.

Надо сказать, что наше поколение тоже испытало на себе все «прелести» борьбы за красоту и моду в советских условиях.

Мое нелюбимое пальто, 1953

Во время обучения в школе к нарядам я относилась довольно равнодушно, но идеал элегантности все-таки существовал и в моем воображении. Это было мамино пальто цвета «жандарм», длинное, с подкладными плечиками и с очень узкой талией. К нему надевалась еще маленькая шляпка. Я в это время ходила в тихо ненавидимом мною прямом пальто песочного цвета с поясом и цигейковым воротником. Мои мечты вырасти и наконец надеть замечательное пальто так и не осуществились, потому что, пока я росла, оно вышло из моды.