Кинжал с акульей гравировкой. Испанские зубы, непобедимая сталь. Надо было гордо швырнуть подарок за борт, лишь бы сейчас он не оттягивал руку так заманчиво! Бить в спину плохо, хуже не придумаешь, но иначе он не справится. Никогда в своей жизни.
Кинжал с акульей гравировкой… Дон Рокэ знал много вещей, но он не мог знать, как повернётся этот клинок. До этой минуты Дикон тоже не знал. Всё происходило слишком быстро — он лишь увидел возможность и метнулся воспользоваться ею. Голова и шея старпома в крови, после боя здесь в крови всё, но это рана, и рана не из лёгких.
— Не стоит… со мной… есть ещё раненые.
— Помолчи. «С тобой» надо прямо сейчас.
И с вами — тоже… Ты и так опоздал на пять лет. Тогда не было сил, теперь не хватает смелости.
Кто ты теперь? Повсюду чужой, повсюду приёмыш, подброшенный солёными морскими ветрами и горьким плачем английского дождя; можешь протянуть руку любому, но вместо этого поворачиваешься спиной и гордо задираешь подбородок. В одиночку выживают только безумцы, человеку нужен дом.
— Насколько… всё плохо?
— Терпимо. И не такое заживало, — три аккуратных шага и последний в жизни спокойный вдох. — Этого следовало ожидать — в следующий раз будем осторожнее.
И всё же не стоило брать на борт чужаков, связываться с ядами. Оружие честных людей — сталь, а из-за этого маленького иноземца англичанам припишут подлость! Ричард не без труда поднялся и, пошатываясь, побрёл через мост под сухую крышу, не уверенный, что у него остались деньги на ночлег. А слёзы на щеках или капли дождя — и самому не разобрать.
Ускорив шаг под усиливающимся градом, Дик врезался в какую-то ведьму. В порту и в переулках ошивались десятки подобных особей, но стоило им почуять неладное — всех как ветром сдувало. Ричард хотел было посторониться, однако она сама преградила путь.
— Ты умрёшшь, — прошамкала старуха, глядя ему в глаза.
Пальцы сжали рукоять кинжала. Она была тёплой.
— Нет, — как будто чужой голос, какой-то хриплый, — нет. Я не хочу умирать. Не сейч… Уйди с дороги, ты как со мной разговариваешь?!
Ведьма только прикрыла глаза и растворилась в дожде. Моргнув и оглядевшись, Ричард её уже не увидел.
Комментарий к 9. «Зелёная гниль»
* один европейский путешественник действительно пробовал на себе разные яды; ситуация, симптомы и последствия списаны с реальных убийственных трав и растений, но чутка сдвинуто время происходящего (первая информация о таких экспериментах, которую я нашла, приходится уже на начало 17 века), к тому же, смешаны свойства разных ядов (из которых самый знаменитый - кураре, со схожим влиянием на организм, но не распространяющийся воздушно-капельным путём).
========== 10. «Лейтенант» ==========
1587
— Бедные нидерландцы, они страдают! — вздохнул Валме со всем возможным сочувствием. — Но, кажется, эти вполне себе весёлые.
— Конечно, — откликнулся Луиджи, — потому что это испанцы, Марсель.
— Правда? Неловко получилось…
«Слава короля Филиппа» не переставала удивлять. Как приятно, так и не очень. Пока что корабль не сделал ничего хорошего, кроме того, что вовремя появился, но люди вроде ничего — не шарахаются, не пристают без повода, и вообще торгуют себе и торгуют, словно их больше ничего не касается. Напросившись с кем-то из малознакомых моряков в порт, а оттуда — на местную ярмарку, Марсель не собирался брать с собой вечнострадающего боцмана. «Вечнострадающий» — от «вечнозелёного», между прочим. Должно же быть хоть какое-то развлечение! Джильди умел портить развлечения одним только своим скорбным лицом.
Сегодня Луиджи, на счастье, не скорбел, и это было мило с его стороны.
— Но нидерландцы страдают, — мало того, что не скорбел, даже поддерживал разговор. Поправив скользкую коробку с товарами со «Славы», Марсель прислушался. — Ещё бы, вечно кто-то давит на них, религию свою продвигает… Ты знал? У них там настоящий раскол!
— Слышал… Тем не менее, они подогнали нам кораблик.
— И на том спасибо… Вообще ребятам повезло с расположением, — боцман увлёкся, видимо, видя перед собой не дорогу, а карту. Марселю пришлось следить, чтобы ещё и Джильди не спотыкался по дороге, а споткнуться было где. — Вот они и торгуют. На суше — рыбой и цветами, а сюда, похоже, привезли мыло и масло.
— Да уж, — хохотнул виконт, — представляю рожи англичан, если бы кто-то попытался впарить им РЫБУ! Своей — хоть облопайся…
— Действительно. И вряд ли у них был выбор, плыть сюда или не плыть, — понизил голос Луиджи. — Насколько я слышал, наместник Испанских Нидерландов, герцог Алва… ну, который…
— Который брат, я понял, — благо письмо со стола оказалось никому не нужно, Марсель несколько раз его читал, но не нашёл ничего, кроме каллиграфического дворянского почерка и сухого отчёта. — Ты его видел когда-нибудь?
— Нет, что ты, — чуть не выронив коробку, боцман довольно ловко подхватил её на лету. — Почти пришли… Не видел, но интересовался. Дон капитан сказал — «представьте себе меня, только ещё хуже». Вопросы отпали…
Прекрасная характеристика, а какая, наверное, точная! Ярмарка показалась за углом, и Луиджи чудесным образом смешался с торговцами, метнувшись куда-то вперёд. Озираясь по сторонам и стараясь не врезаться в кого-нибудь большого и страшного, Валме держался боцмана «Славы», думая, чем бы заняться после того, как они выгрузят своё мыльное добро на прилавок. Не заставят же деньги считать, хотя почему нет? А потому что… Может, какая-нибудь досочка на палубе нуждается в срочной полировке? Лучше это, чем среди англичан куковать.
Без Рокэ было смертельно скучно. Не то чтобы совсем «без» — благодаря ведьминского вида бабуле, давно забытой туземке с цветочных берегов и настоящим чудом уцелевшему листу им удалось сварить какую-то жуть, и Марсель уже был готов отказаться от затеи и искать человеческого лекаря, но упомянутая жуть всё-таки вернула Алву в мир живых, каковой он явно собирался оставить раз и навсегда. Правда, ненадолго: дон капитан сначала потребовал самый подробный доклад, который они могли выдать, и для этого лучше всего подходил Хуан — старпом явно втихаря заготовил речь, перед тем как соваться в каюту. Выслушав трагедию от и до, Рокэ нагрузил всё того же Хуана тонной указаний, в перечень которых входило — помочь «Славе» с торговлей, перерисовать вымокшие карты, вести журнал и оставить его в покое. Последнее Суавесу не понравилось, но он честно передал.
В общем, тоска зелёная. Драить палубу по доброй воле или делать то же самое под вечной угрозой утопления? Марсель привык беззлобно ворчать на эти убийственные шуточки, но прямо сейчас ему очень хотелось услышать это «утоплю». Ну или что-нибудь новенькое, без разницы.
— Ставьте сюда, — боцман «Славы» разбирался с товаром, от которого действительно несло маслом, мылом и ещё каким-то сыром. Родненький запах поверг виконта в ужас, и он поспешил отойти. Сейчас бы ещё родину припомнить! Только этого не хватало.
— Почему тут моряков так мало? — заинтересовался Марсель. — Мы так далеко утопали от порта?
— Нет, ты прав, — тут же насторожился Луиджи. — Простите, мы здесь больше не нужны? Надо у кого-нибудь спросить, что за затишье такое…
— Думал, вы уже знаете, — пожал плечами боцман. Но расспросить его не удалось, подлетели первые покупатели.
Никто из торгующих доверия не внушал, а покупатели были слишком заняты для праздной болтовни — они покупали. Лучше всего было узнать новости в порту. Сориентировавшись в улочках-переулочках, а в основном — идя на запах моря, они выбрались на пристань. Луиджи косился на каждую старую попрошайку, чем основательно достал.
— Мы ей заплатили, успокойся, — не выдержал Валме. — Если твоё сердце не выдерживает разлуки, оставайся тут и жди…
— Да ну тебя, — обиженно забубнил Джильди, но Марсель уже не слушал — впереди показались какие-то местные матросы. — Тебе не кажется, что она могла бы взять побольше? В конце концов, жизнь спасли… тем более… Марсель, стой! Ты вообще не забыл, что мы с ними воюем?!
