========== Пролог. «Испанский поцелуй» ==========
♬ Hans Zimmer — End Credits
1578
Разъярённые волны бились о борт «Ланселота». В капитанской каюте было не страшно, но слегка тревожно: каждый раз, когда каравеллу опасно заносило в сторону или когда особенно злая волна ударяла по кораблю, со столика падало Священное Писание. Сам столик, как неуютное, но прочное кресло, кровать и небольшой дряхлый шкафчик, был прикручен к полу, но книгу приходилось ловить. На третий раз Дикон не выдержал и прижал её к себе, забираясь с ногами на кровать. Вообще-то отец не любил лишней роскоши и предпочитал спать вместе с матросами в кубрике, лёжа на неудобной койке, но последнее время он хромал, и забраться на кровать было куда удобнее.
«Ланселот» вышел из Плимута и держал курс на Хихон, прибрежный портовый город, располагавшийся на севере Испании. Приходилось всё время держать в голове, что не все испанцы — злые католики. Дикон провёл пальцем по корешку драгоценной книги и мысленно повторил: они плывут на помощь испанским протестантам по велению королевы. Оттуда они отправятся в Овьедо — нужно быть очень осторожными, ведь страны враждуют… Страны, но не те, чья вера осталась непоколебима и чиста!
Тряхнуло ещё раз, и Дикон вцепился в Писание, но чуть не ударился затылком сам. Отец сказал оставаться здесь, шторм — дело привычное, Дикон почти гордился тем, что часто ходил в море с родителем и уже знает, что бояться этого вовсе не надо. Ему всего десять, но сколько уже изучено! А сколько всего предстоит изучить! Когда никто не видел, Дикон забирался в один из отцовских шкафов и рассматривал карту. Ему было до мурашек интересно, как живут эти испанцы… Ведь всё, что он знал — они католики, они южане и у них слабые суда. Слабые, потому что часто подвергаются нападениям судов английских, об этом Дикон тоже случайно услышал, когда отец с кем-то говорил. Немного жалко их, но выживает сильнейший!
— Все наверх!..
Послышалось? Хоть бы послышалось, ведь если у них сейчас сломается мачта или случится пробоина, будет совсем худо… Дикон чуть было не сорвался и не побежал наружу, но вспомнил отцовский приказ и сидел смирно. Можно почитать. В начале сотворил Бог небо и землю…
— Все наверх!
Не послышалось! Он отложил Писание, потом подумал и спрятал за пазуху. Книга не очень большая, зато потрёпанная, с взбухшими и местами торчащими страницами. Не спрячешь, так хоть схоронишь. Подвязавшись потуже пояском, чтобы не выронить ценный груз, Дикон поборол искушение надеть отцовскую шляпу и выбежал на палубу.
Он сразу получил в нос солёной воды, фыркнул, тряхнул головой и уцепился за борт. Отцу не понравится, хотя нет, он поймёт, должен понять — Ричард Окделл не может оставаться в стороне, когда всех зовут наверх! Ничего не сломалось, насколько он рассмотрел, несколько человек были у штурвала, большинство — застыли на верхней палубе, напряжённо глядя то вверх, то вперёд.
Волны оказались не такими огромными, какими казались по ощущениям в каюте. Да, «Ланселот» качало, и довольно сильно, палуба была влажной, но не более того. Небо — то пугало больше: тёмно-серое, почти чёрное, цвета грязи, туч и зла, оно нависало над бескрайним океаном и было таким же бескрайним и всемогущим. Кто-то говорил Дикону, что непогода на море — танец неба и воды. Что ж, не самый страшный танец в этой жизни, чего же все испугались?
Дикон задрал голову, держась обеими руками за первый попавшийся трос — тот был скользким, но мальчика это никогда не пугало. Один из лучших матросов «Ланселота» и его друг, Джеймс Рокслей, был на марсе и сжимал в руке подзорную трубу. Он как будто увидел морское чудовище и пытался понять, взаправду ли. В следующий миг Дикон опять получил в лицо морской воды и невольно закашлялся.
— Ты зачем вышел? — отец подошёл незаметно, или это он сам слишком увлёкся, проверяя, в порядке ли книга под рубахой. Кажется, не злится…
— Не прогоняй меня, я помогу драться с чудовищем! — не подумав, выпалил Дикон. Вообще-то следовало называть Эгмонта капитаном и обращаться как следует, но он не мог совладать с предвкушением чего-то сказочного. Не успел ребёнок и смутиться, как отец потрепал его по плечу:
— Не будет никаких чудовищ… Ты же знаешь, в этих морях мы сильнее всех.
— Тогда почему аврал? — не понял Дикон. Отец не ответил, только нахмурился. Он часто делал такое лицо, когда требовалось что-то решать.
— Там галера, Дикон. Чья — непонятно. Только таких уже не строят, лет десять точно.
— Безумие какое-то, — заметил другой знакомый матрос, подходя к ним и качая головой. — И не обойдёшь — какой курс держать, сейчас решает море.
— С морем мы спорить не можем и не будем, — пробормотал отец, он явно думал о другом. — Но если там люди… Не нуждаются ли они в помощи?
— Да не нуждаются они! — неожиданно заорали из-за плеча. Раздался короткий свист, блеснули выхваченные шпаги. — Они идут прямо на нас!
— Спокойно! — когда капитан повышал голос, все умолкали, но сегодня повышало голос только море. — Убрать оружие! Не провоцируйте на атаку… Сами подумайте, какой безумец полезет на абордаж в такой шторм и с такого корабля? Они просто разобьются.
Дикон засомневался, но ничего не сказал. Не такой уж это шторм! Вот когда они ходили два года назад, там было страшно! Раз никто не побоялся взбираться так высоко и рассматривать воду… Ветер стих, ему не показалось. Пожалуй, драться и вправду будет сложно, но… Чем сложнее битва, тем приятнее её выиграть. Дикона учили драться на суше, у него даже была своя шпага, пусть и не такая, как у взрослых. Он справится, а почему трусят взрослые?!
Другое дело, что кораблю может понадобиться помощь, а не драка. Мальчику стало жаль незнакомое судно. Отсюда не было видно людей, ветер и волны мешали разглядеть хоть какие-то отличительные черты. Отец был прав, не разберёшь…
— Эта — последняя, — доверительно шепнул кто-то из взрослых. Крупная волна не была похожа на «последнюю», но матросы хорошо знали море, пройдёт время — и Дикон научится и такому. Небо неожиданно просветлело, избавившись от пугающей черноты — она как будто стекла в море, слившись с взъярившейся пеной в единое целое. Темно… Темно и мокро, бьёт дрожь, привкус соли на губах, но это не слёзы, а море.
Нужно было вытереть палубу насухо, чтобы никто не поскользнулся в случае боя. Дикон вместе с парой младших матросов кинулся за тряпками, но по дороге выронил Писание. А мимо проходил Рокслей с подзорной трубой, которая тоже случайно выпала… Он спешил что-то доложить капитану и не заметил? Мальчик уже поднял её, для начала, конечно, подвязав себе обратно священную книгу. Искушение было велико, и он побежал обратно, стараясь не упасть и не сильно поддаваться утихающей качке.
Едва не сверзившись в воду, Дикон в последний момент упёрся коленями в мокрую древесину, просунул одну ногу в щель между бортом и сложенным канатом — маленький трюк, который он запомнил ещё в детстве, чтобы держаться на ногах. Уткнулся локтями в край борта, прижался животом и книгой к доскам и уставился в подзорную трубу. С первого раза найти корабль не получилось — взгляд упал на воду, на бешеных «барашков», на разводы тёмно-зелёных и лиловых водорослей. Потом — на сизые облака, казавшиеся светлыми на фоне небесной мглы. С третьей попытки он навёл трубу, как надо, и оторопел. Паруса уже подняли, и они оказались абсолютно чёрными, а по центру красовался большой страшный череп.
— Господи, — вырвалось у него со смесью ужаса и восторга. Пираты! Настоящие пираты! Дикон не знал, что они плавают и на таких кораблях, но настоящий моряк управится с любым судном, если умеет слушать море.
Победило негодование: если они не служат короне, значит, точно пойдут против их корабля. «Ланселот» — не боевой галеон, а торговое судно, везущее купцов в Хихон… Никто не знает, никто не должен знать, что их цель затрагивает что-то, что важнее любого товара — веру.
Отец уже видел это?! Повертев головой, Дикон не нашёл капитана, все были заняты и, как назло, стояли спиной к кораблю… С другого конца палубы точно видно лучше, но там нет подзорной трубы! Помедлив ещё немного, ребёнок прильнул к ней ещё раз. По сравнению с «Ланселотом» судно кажется узким, хрупким и каким-то беззащитным. Теперь он видел людей. Вверх… влево… ещё немного вверх… Они готовятся к бою.
