Поэтому неудивительно, что, когда мимо галдящих в коридоре студентов прошёл настоящий вурдалак, они и глазом не повели. Разве что кто-то спросил:

— Эй, ты, видимо, не первый курс? Прошлогодние конспекты не продашь по истории права? За шоколадку.

— Нет, — растерялся вурдалак. На него тут же перестали обращать внимание. Постояв ещё немного, вурдалак пожал плечами и удалился прочь в смешанных вурдалачьих чувствах.

В преподавательских рядах тоже не всё было гладко. Герои и героини, спасая мир в рамках одного универа, почти не накосячили, но одну проблему всё-таки нажили собственной глупостью: декан филфака была повержена, память о ней — старательно изъята, а нового руководителя они найти не догадались. Вернее, догадались, но задним умом, который, как известно, не шибко-то ум.

Станислав Павлович, оставшийся без Владыки практически такой же гнидой, каковой являлся всю дорогу, сразу почуял, кто виноват в отсутствии декана. Поэтому некоторые бумажно-бессмысленные обязанности Любови Серафимовны, которые не требовали знания основ филологии, каким-то чудом кочевали с плеч Барсова на плечи Мечникова, а оттуда — на ручки Ирины Арсеньевны.

И как догадался? Непонятно.

— Олег Рудольфович, — не выдержал Максим Сергеевич, обращаясь к своему декану. — Может, вы ему скажете, а? Я бы ещё понял, если б обязанности декана между собой поделили деканы. А ещё лучше было бы сделать деканом какого-нибудь преподавателя с факультета филологии. Да о чём я говорю, это же единственный логичный выход! Почему отдуваемся мы?!

— Знаешь, Барсов, — протянул декан социологов, глядя на него снизу вверх, — не знаю, почему, но мне тоже в последнее время очень хочется накрячить вас троих. Не понимаю, за что именно, но хочется!

Максим Сергеевич больше не возникал, а ещё пообещал себе колдовать пореже. Что-то простые люди всё-таки чуют… И лучше б они опасность так чуяли, предатели беззащитные!

Сегодня была как раз его очередь возиться с заявлениями чужих студентов, и волшебник с самого утра торчал на своей кафедре, одним ухом слушая сдающих зачёт досрочников, а всем остальным телом сосредоточившись на бумажках.

— Зачёт, свободен, — осчастливил Максим Сергеевич очередного досрочника. Парень прямо взлетел: ему пора было уматывать домой в Якутск, а не на кафедрах просиживать, вот пусть и летит отсюда. — В очереди ещё остался кто-нибудь?

— Никого, Максим Сергеевич!

— Какая радость… Всё, идите.

У кого-то радость, у кого-то… И почему он с этим должен сидеть? Было немножечко обидно, учитывая, что они с коллегами спасли не один университетский корпус от всепоглощающей власти филологов. Видимо, все до сих пор считают филфак бедным и беззащитным… Ладно, ладно, прячем обиду в карман и работаем дальше — о заслугах магического мира миру людскому лучше не знать.

Хлопнула дверь.

— Олег Рудольфович, вы передумали?

— Разуй очи, Барсик. Я что в длину, что в ширину — минимум два твоих Рудольфовича, а то и два с половиной.

Максим Сергеевич поднял голову от бумажек и трагически взглянул на Мечникова. Тот ухмыльнулся:

— Понимаю, но сегодня очередь твоя.

— Саша, если ты пришёл мешать, то сейчас отправишься обратно. Боюсь, недобровольно.

— Обратно — это за дверь или к чёртовой бабушке?

— Обратно — это туда, где ты родился, в самый точный пункт назначения, где тебя не спасёт даже чёртова бабушка.

— Эк ты загнул, так и сказал бы — в…

— Мальчики! — на кафедру социологии бабочкой влетела ещё и Ирина Арсеньевна, пресекши чистый мат в изысканной перепалке. — На меня сейчас в коридоре зомби нарвался! Я попыталась его заколдовать, а он среагировал, как человек… Еле спасла обратно, батюшки святы!

— Потому что это не зомби, — объяснил Максим Сергеевич, — а Петров со второго курса правоведов.

— А вампирша в женском туалете? — расстроилась ведьма. — Её тоже не надо было топить?

Мужчины подскочили одновременно:

— Кого ты там утопила?!

— Бледная такая, с алой помадой, рокерша? — уточнил Мечников. Ирина Арсеньевна кивнула, губы у неё дрожали. — Дура! Это же Настя!.. И не кровь она пьёт, а энергетик! Едрить твою… Ира, иди, вытаскивай обратно мою студентку… Я в женский туалет со своего выпуска не заходил и не пойду.

Ирина Арсеньевна умчалась. Некоторые время преподаватели подавленно молчали, не зная даже, как над ней пошутить.

— А что ты делал в женском туалете? — рассеянно спросил Максим Сергеевич.

— Целовался с однокурсницами, — так же рассеянно откликнулся Мечников. — Ты так не делал?

— Нет. Они за мной пытались пробраться в мужской… Но боялись, поэтому ждали снаружи.

Мечников мужественно решил завидовать молча, в отместку потягивая кофе на рабочем столе Максима Сергеевича. Максим Сергеевич просто подвинулся в другой угол стола, и месть не удалась.

Вестей от накосячившей колдуньи не было, зато на кафедру заявился Илья, искавший Мечникова. Оказалось, историки донесли, куда он пошёл. Вместе с Калиной внутрь завалились Михан, Кара и Яночка, зачем — непонятно, но они снова собрались! Максим Сергеевич насторожился, но виду не подал. Главное — не намекать, может, сами забудут? Сессия всё-таки.

— Вы б ещё Прянишникова припёрли, — хмыкнул Мечников и разнёс в пух и прах его великолепный план.

— Не надо, — запротестовал волшебник и пошутил что-то про философов. Все засмеялись, но на самом деле он уже заставил Геннадия забыть всё лишнее, что тот видел — от говорящего столба до схватки с деканом филологов. На всякий случай стёр из подсознания философа и путешествие на обратную сторону: то, что он был в отключке, вовсе не значит, что в отключке была память тела и астральной оболочки.

Что ж, теперь придётся разбираться с остальными. С другой стороны, можно в Мечникова ничем не кидаться — он напомнил, пусть и неосознанно, о том, что ещё один закон нарушать не стоит. И Максим Сергеевич приготовился не нарушать.

— Хорошо, что вы все зашли, хотя я не понимаю, зачем.

— Я хотел спросить Александра Дмитрича…

— Кого? А… Александр Дмитриевич освободится чуть позже. — Мечников как-то странно покосился, ну нет, не может же он быть таким проницательным! Не похож. — Ребята, на носу сессия… у кого-то на носу, у кого-то уже в другом месте, — пока они дружно ржали, Максим Сергеевич неторопливо разложил на столе канцелярские скрепки. О его привычке таскать, собирать, раскладывать и снова куда-то таскать самое разное барахло знали все, кому не лень, значит, подозрений такой ход не вызовет. — Я бы хотел, чтобы вы забыли обо всём, чего изначально не должны были знать, и подумали о более важных вещах. Например, вы, Михаил.

— Я? — встрепенулся историк. — Здесь.

— Вижу, что здесь. А могли бы быть в библиотеке и умные книжки читать, — Максим Сергеевич прижал пальцем ближайшую скрепочку и смахнул со стола в открытый ящик. Михан поморгал и ничего не заметил. — Вы очень умный молодой человек, просто семья внушила вам обратное. И не надо учиться плохо им назло, попробуйте поучиться для себя.

— Откуда вы знаете? — шмыгнул носом студент. — Ма с па, правда, не так мягко выражаются…

— Слышал. Совершенно случайно. Можете идти… Вас тоже касается, Илья, — вторая скрепочка полетела в ящик, и староста дёрнулся. — Не убивайтесь так сильно по учёбе, вы универ-то почти закончили. Лучше посмотрите пару-тройку романтических фильмов и устройте нормальное свидание, чтоб нам с Кариной за вас не краснеть. То есть, только Карине.

Третья скрепка символизировала память Яночки:

— Не бойтесь встречаться не с теми, кто симпатично выглядит, а с теми, кто по-настоящему заинтересовал вас своим умом. Неужели вы думаете, Яна, что Геннадий откажет вам только потому, что вы не с философского? Вовсе нет. Идите и попробуйте… — Яночка честно поддалась магии и пошла, осталась Кара, с лёгким недоумением глядевшая на своих товарищей. Максим Сергеевич помолчал. Это было трудно, труднее некуда, любимая ученица за время мистических приключений стала ему ещё ближе, да и он ей, наверное, тоже. Будет обидно всё это потерять. — Карина, вы тоже… будьте проще. Будьте проще и берегите здоровье. Вас никто не съест за невыполненное домашнее задание, никто не изобьёт за заваленный зачёт. Я вам больше скажу — если вы вылетите из универа, вы, может быть, переживёте несколько неприятных разговоров с родными, но это не катастрофа и не смерть.