В этом отношении примеры из прошлого развитых стран могут быть более уместны для нынешнего положения дел в бедных странах. Сегодняшние богатые страны были когда-то бедны. Для современных бедных стран экономическая политика и институты, существовавшие тогда, могут быть лучшими образцами для подражания. Историки экономики, возможно, могут сказать больше относительно наиболее подходящей экономической политики и институтов для современных бедных стран, нежели иные эксперты.

Экономистов также ругают за поощрение вмешательства бедных стран в частный сектор. Экономисты изучают и слабые, и сильные стороны экономики частного рынка. Экономисты называют эти слабые стороны провалами рынка. Зачастую предполагается, что государство должно принимать меры по корректировке провалов рынка после их обнаружения. Умные экономисты строят детальные теоретические предположения относительно существования этих провалов и разрабатывают изощренные и сложно устроенные государственные стратегии, которые смогут эти недостатки устранить.

В качестве примера приведу известного экономиста Джозефа Стиглица, который представил свою влиятельную работу под названием «Роль государства на финансовых рынках» на конференции Всемирного банка в 1993 г. Стиглиц тогда был членом консультативного совета по экономике при президенте США. Позднее он стал главным экономистом и вице-президентом Всемирного банка и лауреатом Нобелевской премии по экономике.

Согласно Стиглицу, «эта работа пересматривает роль государства на финансовых рынках и определяет семь главных провалов рынка, которые дают потенциальное обоснование государственного вмешательства»[11].

Провалы эти таковы:

1) мониторинг как общественное благо;

2) внешние эффекты мониторинга, отбора и кредитования;

3) внешние эффекты финансовой дестабилизации;

4) отсутствующие и неполные рынки;

5) несовершенная конкуренция;

6) неэффективность по Парето конкурентных рынков;

7) неинформированные инвесторы.

Я не буду подробно разбирать эти провалы, в частности потому, что не уверен, что в полной мере их понимаю.

Затем Стиглиц рассуждает о государственных мерах, которые могли бы скорректировать провалы рынка. Поскольку его репутация как экономиста, включая получение им Нобелевской премии, основывается на исследовании провалов рынка, наверное, неудивительно, что он верит в то, что государству следует применять меры для устранения тех провалов рынка, которые он открыл. Меры, представляющиеся ему предпочтительными, включают в себя различные формы регулирования финансового рынка, прямые кредитные схемы, ограничения процентных ставок, которые могут быть выплачены вкладчикам банка, применяемые к заемщикам меры финансового давления против понижения процентных ставок и ограничение конкуренции как среди отечественных, так и иностранных банков.

Лишь в одном месте он кратко упоминает, что правительства могут не обладать способностями, ресурсами или стимулами для реального проведения в жизнь этих искусных и сложных мер. Если бы я был уверен в том, что некто настолько же честный, умный и способный, как Стиглиц, наделен властью и ресурсами для проведения данных мер, я, может, и был бы готов принять его совет.

Вместо этого я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с выводами другого эксперта с той же конференции – Хайме Харамильо-Вальехо из Колумбии, прокомментировавшего работу Стиглица. Он сказал: «Стиглиц предлагает нам предположить, что правительства по всему миру – в особенности в бедных странах – мудры, справедливы и достаточно квалифицированны, чтобы осуществить предложенное им „идеальное” вмешательство. Как будто… мы ничему не научились на опыте различных видов государственного вмешательства этого века»[12].

В этой книге я анализирую меры экономической политики, направленные на помощь развитию частного сектора, и прихожу к выводу, что многие из них не подходят для бедных стран. По возможности я предлагаю экономическую политику, более соответствующую этим странам, и настаиваю на том, что для выявления подходящих мер требуется проведение дополнительных исследований. В последующих главах я рассмотрю меры экономической политики в сферах приватизации, банковского дела, рынка капитала, корпоративного управления, регулирования и лицензирования, конкурентной политики и банкротства.

Единственный путь к сокращению бедности в мире – увеличение темпов экономического роста. Единственный способ достижения быстрых темпов экономического роста – принятие государствами политических мер и создание ими институтов, способствующих повышению эффективности, производительности и ускорению роста частного сектора. Это позволит частным компаниям расширять производство, создавать рабочие места и платить более высокую заработную плату. Именно так богатым странам удалось достичь высокого уровня доходов для большинства своих граждан. И я не думаю, что есть какой-либо иной способ сократить бедность в сегодняшних бедных странах.

Я считаю очевидной и бесспорной взаимосвязь между развитием частного сектора и снижением уровня бедности. Однако во многих дискуссиях последнего времени на тему помощи бедным этот фактор либо недооценивается, либо полностью игнорируется.

Примером принижения важности экономического роста и роли частного сектора может служит документ «Цели развития тысячелетия», принятый резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2000 г.[13] В упрощенной версии, представленной позднее в докладе генерального секретаря, приводятся следующие восемь задач:

1. Ликвидация крайних форм нищеты и голода.

2. Обеспечение всеобщего начального образования.

3. Поощрение равенства мужчин и женщин и расширение, прав и возможностей женщин.

4. Сокращение детской смертности.

5. Улучшение охраны материнского здоровья.

6. Борьба с ВИЧ/СПИДом, малярией и другими заболеваниями.

7. Обеспечение экологической стабильности.

8. Создание глобального партнерства в целях развития[14].

Заявленный срок достижения этих целей – 2015 г. Насколько известно, все они были приняты в качестве базовых установок для осуществления деятельности на этот период целым рядом международных организаций, в том числе Всемирным банком, Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и Международным валютным фондом.

Рост доходов, основанный на ускорении экономического роста, вне всякого сомнения помог бы выполнению большинства этих задач. Это способствовало бы даже достижению цели по обеспечению экологической стабильности, поскольку по мере роста доходов население становится все более заинтересованным в чистоте и безопасности окружающей среды. Бедное же население, напротив, не может позволить себе такую роскошь.

При этом в указанной резолюции Генеральной Ассамблеи о целях развития тысячелетия экономический рост или роль частного сектора не фигурируют. Частный сектор упомянут лишь однажды, причем с несколько пренебрежительной интонацией: «…главной задачей, стоящей перед нами сегодня, является обеспечение того, чтобы глобализация стала позитивным фактором для всех народов мира. Это связано с тем, что, хотя глобализация открывает широкие возможности, ее благами сейчас пользуются весьма неравномерно, неравномерно распределяются и ее издержки»[15]. Такие заявления кажутся созвучными аргументам критиков дальнейшего расширения международной торговли, либерализации экономики и иностранных инвестиций, которые считают, что экономический рост пока никак не помог бедным, а только сыграл на руку богатым странам или международным компаниям.