— Госпожа Эмергейс, позвольте поухаживать за вами.

— Валяйте, но не долго, — великодушно разрешила я. Кажется, всем от меня что-то нужно в этот вечер. Странно, что никто из Вызимского Дворянства еще не додумался подкатить, надеясь за счет давнего и мимолетного знакомства урвать парочку Асгардских привилегий.

— Аника, как вы находите этот чудесный вечер? — развивая успех, продолжил докапываться мужчина.

— Замечательно, лучший бал в моей жизни, Казантип отдыхает и нервно курит в сторонке, — согласно закивала я, заталкивая в рот тарталетки с сыром и крабовым мясом. — А вы?

— Во время войны негоже веселиться и забывать о долге, — строго сказал мужчина, — но Императрица обладает прекрасным талантом устраивать приемы, — министр указал в сторону самой большой концентрации нильфгаардцев. Там обнаружилась бледная, запуганная молодая девушка, едва ли старше меня, с длинными серебряными волосами, уложенными в высокую прическу, и глазами молодой лани, которую вот-вот сожрут с потрохами, рогами и копытами. По наличию рядом кучки фрейлин и Эмгыра, сквозь зубы что-то говорившего мадам, я безошибочно определила, что это и есть та несчастная барышня, которой не посчастливилось быть похожей на Цири.

— Она, похоже, сама не ожидала такого размаха, — согласилась я.

— А как проходят балы в вашем мире?

— Гораздо прозаичнее. Мы не варвары, но у нас все проходит без жестких церемоний. Разве что у самой верхушки правительства. Стандартный успех обычной вечеринки заключается в хорошем алкоголе. Хотя бы сначала, конечно. Обычно к концу вечера всем уже плевать, что пить, лишь бы горело. Ну, и без зажигательной музыки, веселой компании и философских разговоров на кухне часов в пять утра для самых стойких, никуда. Это, так сказать, принятый золотой стандарт, автоматом делающий вечер удавшимся.

— Без правил… Как вы так живете? Впрочем, это многое объясняет, — блондин пригубил свое вино. — Например, вашу тягу к разным интересным личностям со склонностью к убийствам и жестокости.

— Простите? — не врубилась я. Это сейчас ведьмака обосрали, что ли?! Геральта в обиду не дам, будь ты хоть министр! — Я имею в виду вашу известную любовь к отдельным представителям Старших Народов, — пояснил Акковран, уловив в моем выражении лица непонимание. Его глаза приобрели удивительную проницательность и зорко, как на допросе, начали выискивать эмоции на моем лице, стараясь не пропустить ни одного моргания. У Императора это как-то беспалевнее получалось.

— Даже в нашем мире быть разбойником как-то не комильфо. Будь Йорвет в Мидгарде, его, скорее всего, давно бы уже прибили или пожизненно посадили в тюрьму — раздраженно буркнула я и тут же попыталась страшно зыркнуть на мужика исподлобья, стараясь выглядеть грозно: — Хорошо, что он не в Мидгарде! Впрочем, шпионов, знаете ли, у нас не любят еще больше. Их убивают, без суда и следствия. Понимаете, к чему я веду?

— Вы прекрасны! Я очарован! — почти засмеялся мужчина. — Поверьте, я не хотел оскорбить вас никоим образом. Я уверен, что вы порядочная девушка и вами движут искренние чувства. Я слишком хорошо вас знаю. И слишком давно. А вот вы меня — нисколько. И потому прошу не сердиться.

— Простите? — во второй раз удивилась я. Запуталась я что-то. Как это так, что он меня знает, а я его — нет. Что вообще тут в Империи творится?

— Вы правы, — он немного развел руками. — Я начинал, как шпион. Занимался сбором информации о некой девушке, которая удивила всех абсолютным не знанием даже Общего языка, странной одеждой и вызывающим поведением. Она путешествовала с ведьмаком Геральтом из Ривии, который сам по себе является известной темой для обсуждений.

— И как? Понравилось копаться в моем грязном белье?

— Первый год девушка не представляла особого интереса для Императора, а я злился на нее. За то, что мне поручили следить именно за ней. За то, что если бы меня разбудили ночью, то я точно мог бы сказать, о том, сколько ложек варенья она кладет в чай. Я даже знал, когда у нее начинаются регулы. Я был настоящим специалистом по вам, Аника Эмергейс. Но в какой-то момент меня перевели на другую работу, а я… Ждал момента, чтобы вернуться к вашей персоне. И, слава богу, вы вляпались в ту историю с мутантами в Темерии и Императору потребовалась моя помощь, чтобы объяснить причины ваших поступков.

Чем больше он говорил, тем больше я понимала, что лучшее министерство для Акковарна — это «министерство не его собачьих дел». Я, оказывается, всегда была здесь под надзором, каждый мой шаг, каждое движение, каждый вздох. В Нильфгаарде есть тот, кто знает меня лучше, чем родители, и даже больше понимает подноготную, чем я сама. Черный ФСБ-шник какой-то! Надо ему устроить темную с амнезией, и срочно.

— По правилам вам надлежит пропустить один танец, — улыбаясь, пояснил Акковран. — Считается, что следующий ваш компаньон оскорбит Императора. Но третий вальс, пожалуй, я бы хотел у вас попросить уже сейчас.

— Посмотрим, — неопределённо сказала я, ища повод, чтобы свалить от подальше и раствориться в дебрях дворца на неопределенный. Желательно, конечно, уехать куда-нибудь в Аэдирн, за каменные стены Вергена, и накрывшись одеялом, дрожать от каждого звука, боясь, что это Акковран пришел выяснить, люблю ли я поэзию. Ирландские наручники — это когда обе руки заняты алкоголем. Нильфгаардские наручники — это когда так хуево, что боишься пошевелиться, чтобы не стало еще хуже. Реального повода свалить упрямо не находилось, и возможности свинтить в закат, прикрываясь ведьмаком таяли, как дым. Бывший шпион тоже не спешил отойти подальше, словно ожидая от меня чего-то особенного. Его испытывающий взгляд вызывал неподдельный, первобытный ужас, а своей зефирной внешностью, за которой, как оказалось, скрывался сталкер-извращенец, мужчина вызывал отвращение. Но он словно не замечал этого, заняв выжидательную позицию, лучась доброжелательностью. Я-то, блин, просто общаюсь с мужиком, просто вежлива, потому что он министр, а эта сволота уже представляет, когда у тебя начинаются месячные, сколько часов ты спишь и откуда у тебя такие мешки под глазами. Так и самой свихнуться не долго.

Напряженное молчание нарастало, а в глубинах организма поднимался истеричный чих, но я, зная, что Советник Императора однозначно верно поймет, что я в панике, изо всех сил подавляла щекочущее в носу ощущение. Спасение пришло неожиданно, но крайне вовремя. Телефон, поставленный на беззвучный режим, решил завибрировать и кто-то на той стороне связи, наверное, почувствовал прилив благодарности от меня сквозь расстояние. Достав его из бархатной сумочки, я пробурчала нечто неопределенное и рванула на прилегающий к зале балкон, поправляя волосы вместо прощания. На дисплее отчетливо значилось: «Трисс», и если магичка, которая должна была позвонить в очередной раз завтра, тратит заряд на всякую фигню, то я… даже ругаться не буду, ибо интуиция подруги, как всегда, сработала безотказно и спасла от этого психа. Проверив, что Акковран за мной не последовал, предпочитая оставаться в зале, а на балконе лишь целомудренно жмет друг другу ребра какая-то сладкая парочка, спрятавшись в самом темном углу, я присела на перила и сняла трубку:

— Триссуля-кисуля, что случилось? — елейным голосом спросила я.

— Ну, мяу, — не стал спорить Йорвет. От удивления я чуть не выронила телефон, вскрикнула, и тут же зажала свободной рукой рот, едва удержавшись на холодных перилах. — Спокойней, Аника, это всего лишь я.

— Привет, — чувствуя, что от голоса, растягивающего слова, коленки предательски задрожали, пробормотала я. — Что случилось? Какие-то проблемы с армией? Границы захлопнулись, занавес обрушился? Вторжение?

— Со вчерашнего дня дела Аэдирна не изменились, — кажется, Йорвет там сладко потянулся, разминая мышцы. — Я просто узнал, что у чародейки есть эта переговорная штука. И у меня возник один вопрос, — голос шел на повышение с каждым последующим словом. Я отодвинула телефон от уха, готовая к злобному выкрику, но Йорвет, вопреки моим предположениям, лишь прошипел: — Какого дьявола он у Трисс? Почему ты не отдала его мне? — вопросы Йорвет задавал с некоторой злостью, резко повышая тон.