— Аника! — закричала Трисс в пространство, жопкой чувствуя, что я где-то спряталась и отсиживаюсь, как и положено в таких ситуациях. — Отступайте в портал!
— Действительно, что-то засиделись мы, — согласилась я, прикидывая, как более-менее безопасно обойти батальную постановку и отправиться дальше валяться в лоне депрессии. Я вообще тут, пока была в апатии, вывела интересный закон матрасейного притяжения. Это как квантовое, но к любимой моей кроватушке, с пуховой перинушкой. Сколько бы не проверяла, он работает! Да и вообще, там у меня кот не обнятый весь, надо срочно исправить сию оплошность.
Люся, от природы не наделенная способностью взвешивать свои шансы в опасных ситуациях, опрометчиво кинулась наперерез всем, бросив меня одну в кустах и думая только о своей шкуре. Я хотела было последовать её примеру, и даже встала во весь рост, уже не особо заботясь о маскировке, как чьи-то цепкие пальцы потянули меня назад за волосы. Не сумев удержаться на своих двоих, я рухнула и повисла на собственных космах, в чужой руке, пытаясь и высвободиться. Встряхнув меня, как нашкодившую кошку, кто-то демонстративно больно уронил меня на корягу, и прежде, чем я успела снова вскочить, поставил мне тяжелый сапог на грудь. Даже не сомневаясь, я откинула упавшие на лицо волосы и кисло кивнула Карантиру, как старому знакомому, у которого заняла немереное количество денег под грабительский процент и не желаю отдавать, прячась абсолютно в любой дыре. Эльф, не убирая ноги с груди, наклонился, продемонстрировав оскал. Ровные белые зубы сразу же захотелось выбить, но едва я попыталась дернуться и сделать вид, что тоже могу в самооборону, как мне зарядили сапогом по носу.
— Давно не виделись, девка, — голубые глаза излучали натуральную ненависть, почти физическую, которая могла прожечь насквозь. Кажется, от его жаркого взгляда у меня даже одежда задымилась. Поэтому, я решила, что отвечать ему не хочу. Толку-то с ним разговаривать?
Карантир совсем наклонился, хватая меня за шею и потягивая к себе. Сапог все еще давил на грудь и из-за этого, казалось, что он мне сейчас оторвет череп от позвоночника, и с криком: «Finish her!» нанесет решающий c-c-combo, переломав какую-нибудь кость так же красочно, как в очередной игре Mortal Combat. Оказавшись почти напротив моих, его глаза сузились, став маленькими голубыми щелочками, которые, как лезвие, срезали кожу с лица. Воздух у меня начал заканчиваться и я, давясь собственным кашлем, попыталась заорать ему в лицо, оглушая вонью нечищеного несколько дней подряд рта. Эльф улыбнулся и, почти радостно, поведал:
— А если бы ты меня не опозорила, то могла бы жить.
Я хотела уточнить, при каких это обстоятельствах случился сей казус, но не успела. К горлу подступила жидкость, отдающая кровью на вкус и запах. Она быстро заполняла рот, поднимаясь по пищеводу, и холодом обжигала слизистую изнутри. Меня пробрал озноб, а сердце будто бы насквозь аккуратно прокололи сосулькой, и еще для пущей уверенности пошевелили ею. Живот и ноги обдало морозом, как если бы вашу покорную слугу затаскивали в криогенную камеру, медленно отключая обогрев изнутри организма, заставляя онеметь конечности, и пуская сухой азот по венам.
Глядя на триумф в глазах противника, я с какой-то чужой осознанностью опустила взгляд на грудь. По центру живота, рядом с пупком, торчала рукоять серебряного кортика, с красивым вензелем на самом окончании.
Боли не чувствовалось. Только холод.
Я, теряя сознание, попыталась поднять взгляд на эльфа. Он улыбался, не злобно, а как-то даже радостно, как ребенок, а его глаза, прекратив ненавидеть меня, провожали куда-то с грустью и даже легкой завистью.
— Аника! — на задворках услышала я голос Трисс, откуда-то из пятна темноты, леопардом покрывавшего мир.
Я так устала смотреть в эти красивые глаза, чистые как небо, что решила поспать. Прямо здесь. Прямо сейчас. Веки сами собою слипались, и сопротивляться сну казалось почти пыткой, преступлением против самой себя.
Прости, Йорвет. Прости, Локи. Наверное, это единственный мой поступок, который я сделала правильно.
Комментарий к Глава 29. Аминь! *Еру́н Анто́нисон ван А́кен, более известный как Иеро́ним Босх (нидерл. Jheronimus Bosch [ɦieːˈɾoːniməs ˈbɔs], лат. Hieronymus Bosch; около 1450—1516) — нидерландский художник, один из крупнейших мастеров Северного Возрождения, считается одним из самых загадочных живописцев в истории западного искусства. В родном городе Босха Хертогенбосе открыт центр творчества Босха, в котором представлены копии его произведений.
====== Глава 30. Отоспимся в гробах. ======
— Ты чего приуныл?
— Это такой вид спорта. Фигурная апатия вольным стилем.
Личный дневник Юлиана Альфреда Панкраца де Леттинхофа, виконта.
«…Слухи о смерти ставшей уже знаменитой асгардской девушки разлетелись быстро. Впрочем, почему девушки? Аника, такая неземная, такая воздушная, навсегда осталась в нашем сердце, как девочка. Маленькая, юркая, добрая малышка, волею судеб призванная быть чужой в любом из миров. Признаться, поначалу я не поверил в её кончину. Мне казалось нелепым даже простое упоминание старухи с косою рядом с именем Аники Эмергейс — слишком уж часто я слышал и нелепые слухи о разнообразных вариациях кончины этого милейшего создания; и несуразные рассказы Геральта о том, как смерть проходила рядом с ними обоими буквально в паре дюймов. Но встрече этих двух импозантных мадмуазелей, казалось бы, не суждено было случиться. Как же горько я ошибался. Как, впрочем, и все.
Ведьмак принес её в лагерь на руках. Появившись с нею в огненном круге портала, с лицом, полным оторопелой сумятицы, он просто не мог выдавить из себя ни слова. Кровь Аники, размазанная по одежде Белого Волка, алая и, как будто бы, еще теплая (но, как оказалось, промёрзшая насквозь) стоит перед моими глазами и сейчас, спустя два бесконечных дня скорби. Её лицо, впервые на моей памяти, действительно спокойное и безмятежное, будет сниться мне до конца дней. Не поняв ничего, я подумал, что милая инопланетянка просто уснула, но… Больше она просто не сможет проснуться. Наконец-то звездная странница отправилась туда, где нет больше опасностей, где нет боли и тех, кто смог бы причинить её.
На руках своего близкого товарища Аника постигла свой последний, полный триумфа и отчаянья, путь до скромной обители — потрепанной осенними ветрами палатки. Все, и Старшие Расы, и кметы, и воины, и короли, собрались посмотреть на финал долгих странствий этой прекрасной девушки. Понуро стояли они и смотрели на ведьмака, несущего горькую, драгоценную ношу, безмолвные, как истуканы… Но мысли каждого были написаны на лице: „Если воины Aen Elle в состоянии победить даже асгардскую деву, то чего ожидать простым смертным от грядущих боев?“.
Не было голоса, звонкого и открытого, заявить им, что еще не все потеряно. Не было того, кто осмелился бы возразить любому, пусть и заикаясь от ужаса. Не было больше Аники Эмергейс.
Мы уложили тело на кровать, где Ани провела последние свои дни. Кот с рваным ухом оказался первым, кто нашел в себе силы дотронуться до своей дорогой хозяйки — растянувшись рядом, сэр Ланселап, как истинный рыцарь, принялся охранять покой своей дамы и отогревать промороженный магией холода стан своим худеньким, шерстяным тельцем, полным любви и тепла к ней и её памяти. Ведьмак сидел на полу, рядом, боясь взять холодную руку своей подопечной, касаясь лишь кончиками шероховатых, потрескавшихся перстов до её плеча. Постаревший в одночасье больше, чем за последнюю сотню лет, Белый Волк совершенно обернулся в седого старца, разбитого болью утраты, желанием наверстать все минуты разлуки и готовый отдать всего себя за секунду, способную возвратить жизнь. Трисс Меригольд рыдала. В звуках душераздирающего воя была боль столь пронзительная, что поражала в самое сердце даже просто любопытных зевак, толпящихся у палатки в асгардском лагере. Волосы, непослушные, потеряли былой лоск и цвет осеннего каштана, обращаясь всего лишь в растрепанные крылья матери-птицы, потерявшей свое дитя в схватке с коварным змеем. Старая подруга сердца, знаменитая Йеннифэр из Венгерберга, утешала её, тщилась погасить отчаяние коллеги словами и заклинаниями. Вскоре, когда Четырнадцатая с Холма, наконец, была выжата, истомлена и начала примиряться с утратой, именно Йеннифэр увела её и уложила в постель перевести дух.
