Он совсем замолчал, глядя в костер. Я забыла, как дышать от удивления, едва сдерживаясь, чтобы не раскрыть рот и не начать расспрашивать. Нет, ну, я знаю, что там случилось что-то нехорошее и с тех пор он вдовец, вроде бы. Но, блин, почему Йорвет решил вдруг раскрыть мне свою душу именно сейчас, когда я… Черт, наверное, я просто на самом деле его не заслуживаю. Не двигаясь, я разглядывала скояʼтаэля и то, как сменяются эмоции на его лице — отчаянье, горесть, боль, ненависть. Он сильно сжимал нижнюю челюсть, практически начиная выдавать скрип зубами, от чего скулы становились только более отчетливыми и красивыми. Просидели мы так минуты три, прежде чем командир продолжил:

— В соседней деревне какой-то молодняк-сброд кранослюдов и эльфов задрал ребенка. Люди не стали разбираться, кто это был, откуда… Они пришли в наше поселение и убили всех. Растерзали. Моих детей просто закололи, как скот. Жена… Ей было хуже. Когда я нашел ее, то… — было такой дикостью слушать Йорвета, когда он говорил в таком тоне. Ещё большей дикостью оказалось то, что и он, оказывается, умеет говорить длинными паузами. Зная кметов, догадываюсь, что они сделали с молодой (хотя бы внешне) и прекрасной (уверена, что она была редкой красавицей, потому что Йорвет другую бы не выбрал, это со мной ему не повезло) эльфийской женщиной. Могу даже представить сколько их было и в каких позах. Но не хочу. Йорвет сильнее прижал меня и выдал убийственную, как контрольный в голову, фразу:

— У меня нет даже ее изображения. Я просто забыл её лицо с годами. А ведь я действительно её любил.

У мужчины, как говаривала моя маман, есть три вещи, в которые баба лезть принципиально не должна — это его носки, его оружие и его война. Причин ненависти к людям и последующих явлений, которыми окутана жизнь командира, было предостаточно. Я понимаю, почему он стал борцом за свободу своих соплеменников, почему был разбойником и даже почему он изнасиловал Мирку***, которая не сделала ему ничего плохого. Но я-то, как раз, человек. Типичный, классический представитель Хомо Сапиенсов, так сказать. Как его угораздило-то?

— Если ты умрешь, я не знаю, что буду делать дальше, Аника, — уже более строго проговорил Йорвет. — Поэтому, когда начнется битва, я бы предпочел, чтобы ты отсиделась в Асгарде или где-то еще. А до битвы больше не лезла ни в какие передряги. Ты поняла меня?

Я искала слова, чтобы уверить Йорвета в своей безопасности. Нет, мне конечно льстит, что он обо мне заботится, но как я пропущу то действо, ради которого даже не постеснялась сгонять к самому могущественному человеку в этом мире? Нет, серьезно, я не могу пропустить триумфа Ведьминленда, да и Локи, как ни крути, без меня может вляпаться в историю…

— О, вот ты где, — сзади раздался бодрый голос цинтрийской княжны. Оба, я и Йорвет, удивленно оглянулись на нее. Цири уперлась руками в бока и, без интереса глянув на командира скояʼтаэлей, сообщила: — Тебя ищет Авалакʼх. Это срочно.

— А где?

— В палатке Геральта. Быстрей давай, — Цирилла демонстративно отошла чуток подальше, сложив руки на груди. Видимо, давала время попрощаться.

— Блин-блин-блин, — разочарованно вздохнула я. Йорвет, выгнув одну бровь, видимо, ждал ответа. — Да обещаю я. Все будет нормально. А вот насчет того, чтобы убежать в другой мир — не знаю… Может, до мамы сгоняю, надо ей сказать, что я, вроде как, здесь хочу поселиться… — рассеяно бормотала я, поскольку не знала — стоит ли добавить что-то утешительное в адрес его бывшей жены, или и так сойдет? Эльф пробурчал нечто удовлетворенное. Я наклонилась к нему: — Я люблю тебя, Йорвет. И… чтобы я не натворила, все равно люблю. Сильно, — эльф прижал меня, целуя, отчаянно-собственнически, снова на виду у всех, показывая абсолютно всему аэдирнскому лагерю, что я — его женщина. Ути-пути. — Ты зайдешь, да? — кивок, спокойный, с едва легкой улыбкой, — тогда увидимся еще.

Я подошла к Цирилле. Княжна, хихикнув, указала в сторону палатки друзей, ехидно замечая:

— У тебя действительно ужасненький вкус. И на одежду, и на мужчин.

— Слушай, мымра охреневшая! Я не посмотрю, что ты — принцесса. За такое и по царственной морде не грех двинуть, знаешь? — угрюмо сказала я. Йорвет, вообще-то, очень красивый мужчина. С той стороны лица, где нет шрама и глаз на месте. А про выдающиеся суровые «мужицкие» качества и прущую изо всех ушей брутальность я вообще молчу.

— Попробуй, — не злобно, скорее, весело предложила Цири, и подхватив меня под руку, мы отправились к ведуну. Может она и не такая уж противная.

Комментарий к Глава 26. Вечер откровений. Часть 1. * Карл Лагерфельд – всемирно известный модельер немецкого происхождения, фотограф, режиссер. Является креативным директором Модных домов Chanel и Fendi, основателем и дизайнером именного бренда Karl Lagerfeld.

**Лорд Петир Бейлиш (по прозвищу – Мизинец) — персонаж романов американского писателя-фантаста Джорджа Мартина из цикла «Песнь Льда и Огня». КЛючевой герой. ***историю о Мирке можно прочитать в первой части, а точнее в этой главе https://ficbook.net/readfic/2358894/6953490#part_content

====== Глава 27. Вечер откровений. Часть 2. ======

Знаешь, я такая девочка…

такая девочка… в стог сена посади,

именно моя жопа иголку найдет.

© Аника о себе

Авалак’х стоял у входа в палатку, о чем-то отвлеченно беседуя с ведьмаком. Его лицо, красивое, точеное, будто бы сделанное из фарфоровой крошки, не выражало абсолютно никаких эмоций, и догадаться, о чем же желал поговорить ведун, было сложно. Увидев нас, мужчины замолчали. Геральт уставился на эльфа в упор, немигающим, тяжелым взглядом, в котором сложно было увидеть то благодушное настроение, царившее на душе ведьмака еще час назад. Видимо, уловив в моем выражении лица что-то подозрительное, Белый Волк немного растерялся и попробовал изобразить на лице добродушную улыбку. Станиславский, увидев такую актёрскую игру, даже не стал бы выдавать своё коронное: «Не верю» и просто ударил бы друга по лицу учебником по драматическому искусству.

— Разбудили тебя, а? — слишком бодро спросил Геральт. Я отрицательно помотала головой, приподнимая ремень сумки со шмотками для Цири, которые таскала за собой весь день.

— Она была с каким-то некрасивым одноглазым эльфом, — тут же наябедничала противным тонюсеньким голосом Цири. — Он такой весь бродяга, прям фу! Они целовались у всех на виду! — Геральт снова изменился в лице, но на этот раз беспокойство было неподдельным:

— Он… нормально все? Ничего не случилось? — я пожала плечами, буркнув себе под нос, что всё просто замечательно, вокруг царят мир, любовь и процветание. Давайте-ка еще всему лагерю расскажем, что у меня любовный треугольник с одним тупым углом и проблемы, ага. Авалак’х хитро усмехнулся, а Цири с любопытством посмотрела на то, как мрачнею на глазах и теряю хорошее настроение со скоростью сверхзвукового истребителя.

— Аника. Я правильно помню? — уточнил ведун. — Прости, ведьмак, но мне нужно поговорить с этой милой девушкой с глазу на глаз. А поэтому…

— Замечательно. Значит, проводишь её до Асгардского лагеря, — ставил Белый Волк ведуна перед неоспоримым фактом. — Собаки, говорят, совсем оборзели и кидаются на одиноких путников, а Анечка у нас такая впечатлительная и ранимая, — Креван требовательно посмотрел на меня, ожидая ответа. Я кивнула:

— Я, собственно, не против. Только учти, что в случае опасности я буду просить собак грызть тебя первым, — выбора-то у меня не было. Судя по тону, спорить с ведьмаком мог только самоубийца.

Авалак’х тепло улыбнулся Цири, потрепал её по волосам и первым направился по дороге к выходу из лагеря. Я уныло поплелась за ним, чувствуя, что скоро на мне поставят крест абсолютно все население Аэдирна и почетный титул «Свихнувшейся на эльфах» мадемуазель обеспечен вашей покорной слуге окончательно и ловила взгляды, полные любопытства, слетающиеся изо всех углов лагеря на друга Цири.

Креван сильно выделялся из местных представителей остроухого населения, создавая рядом с неухоженными, в сравнении с ним, и не изысканными представителями Старших Народов сильный контраст. Сколько бы местные эльфы не кричали о своей возвышенности на каждом углу, не доказывали с пеной у рта свою богоизбранность, и не били себя пяткой в грудь с криком: «Людей в море!», Авалак’х и Дикая Охота, как ни крути, по всем пунктам оставлял далеко позади потомков общих праотцов. Ведуну не требовалось приводить железную аргументацию, чтобы показать, насколько находится высоко «над» окружающим его быдлом, он просто существовал и уже этим бросал тень на всех Aen Seidhe, рядом с которыми случайно оказывался. Он двигался плавно, смотрел прямо, не отводя взгляда, говорил приторным, но очевидно естественным для него голосом, в котором сочетались изысканность и мудрость, а интонация всегда оставалась подчеркнуто снисходительной. Его собратья, ставшие аборигенами, в процессе кровосмешения с людьми потеряли ту «эльфячность», которой он дышал и жил, и приобрести её вновь для них будет куда как более тяжким испытанием. Мир, в котором жил Авалак’х, кардинально отличался от Ведьминленда и теперь, если местным действительно захочется выжить, придется отказаться от большей части своего наследия и адаптировать себя под проклятую действительность, в которой им предстоит жить.