Король враждебного королевства заключил с принцем договор. Ему дали армию, и он пошел войной на страну девочки, возжелав захватить если не трон брата, то хотя бы престол маленькой страны, где ему не будет сопротивления. Там он нашел себе сторонников и почти захватил этот край, но в решающий момент наследник своего отца, его вечный соперник, со своими друзьями, отбил захватчиков.

Особенно сильно принцу досталось от зеленого демона, которого брат натравил на него. Но нашему принцу снова удалось сбежать. Он понимал, что не сможет долго быть на свободе и захотел встретиться с той девочкой. Уже взрослая девушка попыталась помочь вновь обретенному другу — спрятала его в своем доме. Кормила, лечила, ухаживала и, как и раньше, развлекала. Они снова очень привязались друг к другу. А может так казалось только девушке…

Однажды, когда девушка спала, к ней в дом ворвались солдаты, которые должны были охранять границы. Они хотели сцапать ее приятеля, но она встала на его защиту и солдатом пришлось забрать обоих.

Царь решил наказать непослушного сына и навсегда запер его в темнице, а девушку решил отправить в изгнание на отдаленную землю, откуда ей было попросту не выкарабкаться. Что бы хоть как-то следить за исполнением возмездия он повелел отделить от ее души один малый кусочек и, наложив на него отпечаток, наказал заключить его в замок-медальон. Барышня больше не имела права воротиться домой или еще хоть раз увидеть своего друга…»

— А потом я свалилась на Геральта прямо с неба, — решила я закончить свою историю констатацией факта, в последний момент отменив повествовательно-контуженный стиль и задала сама себе вопрос: — Может у него от того и случилась такая обширная амнезия?

Йорвет слушал рассказ молча, не особенно реагируя, словно вовсе заснул тут от скуки. Я, конечно, понимаю, что рассказчик из меня не очень, но мог бы и постараться сделать сострадательное выражение на лице — эльф же прекрасный артист. Хоть бы каплю сочувствия — я тут ему душу открыла, рассказала и так слишком много, чего не положено Йорвету знать по рангу, но вместо этого просто кирпичная стена. На всякий случай я его потрясла, выводя из полу дремы. Эльф словно очухался, и с большим удивлением уставился на меня:

— И как далеко находиться… твоя страна? — наконец выдавил он из себя, но слова получились глухими и хриплыми.

— Представления не имею. Пару миллионов световых лет точно есть, — обреченно выдала я. — Это очень много. То есть я даже не уверена, что звезду, на чьей орбите крутилась моя планета, видно. Локи, а так зовут друга-принца, как-то говорил, что миры, наполненные разумными существами находятся очень далеко друг от друга и девяносто процентов космоса занимают пустые, безжизненные системы. Правда, есть еще мелкие планетки, вроде вашей — они в девять миров не входят и считаются «мирами на отшибе», с них почти ничего нельзя взять, либо они не до конца изучены и…

— И ты никогда не осуждала этого… Локи? — перебил Йорвет, которому такие рассказы о астрономии были совсем не интересны, а вот подробности, связанные со мной, очень даже. Такая реакция польстила, и я даже сделала вид, что не заметила, как одна из его рук легла мне на коленку.

— Он — не мой, он — свой собственный, — важно поднимая палец, пояснила я. — Да, он, пожалуй, чудовище, из-за него был почти разрушен целый жилой остров. Миллионы людей погибло, но я-то от него никогда зла не видела. Ругались с ним, конечно же, особенно из-за беспорядка. Он слишком уж чистоплотный. Только вот это другое. Меня он никогда не обижал и уж тем более не угрожал убить. Скорее всего, кроме его мамы, я вообще единственный человек, которого он хоть как-то терпел рядом продолжительное время.

— Вот так история, — протянул эльф, опираясь спиной на стенку, при этом не забывая гладить меня от колена по бедру, и, словно переваривая с трудом информацию. Весь его вид говорил о замешательстве, граничащем с большими глобальными размышлениями. Устав от собственных дум, Йорвет вернулся в нормальное положение и, развернув в пол оборота, обнял меня.

— Ты же не считаешь меня больной, которая все придумала? — я с подозрением покосилась на него.

— Нет, — эльф покачал головой. — Считается, что эльфийский народ тоже пришел издалека. Правда, за тысячи лет до людей, но все же… Поэтому я не исключаю возможность и других миров. То, чего мы не знаем не обязательно не должно существовать. Я это понимаю. Кроме того, я давно в курсе о существовании Асгарда, Мидгарда, Хельхейма и других миров.

-Мидгард — это мой.

Ланселап сладко потянулся. Кот вообще смотрел на нас с эльфом осуждающе, вкладывая побольше грусти во взгляд — мы мешали спать своей болтовней, а время-то уже далеко не детское. Кот требовал ласки по отношению к себе. Наверное, он ревновал к Йорвету, потому что едва эльф чуть оказывал мне знаки внимания — кот тут же начинал шипеть и демонстрировать маленький, но когда-нибудь обязательно опасный, оскал. Скояʼтаэль, правда, не особенно замечал агрессивных действий и сидел почти вплотную, прижав мою спину к своей груди и положив голову на плечо.

— Может, ты мне вернешь уже медальон? — я сказала почти миролюбиво, стараясь скрыть свое волнение. Ради этого я столько всего рассказала, что прям дух захватывало от наплывших из разума мемуаров. Даже Геральт и Трисс знали всю историю в совсем общих чертах, а Лютик и вовсе мог только догадываться о моем происхождении и Родине — чародейка некогда слезно умоляла молчать и ничего не говорить поэту, который запросто, в балладах, мог воспеть мой приход и объявить мессией. Йорвет не обладал поэтическим даром, но я не была уверена, что он будет держать язык за зубами. Остается только понадеяться на его честное слово, которое, по сути, ничего не стоит.

— Ах да, — эльф как-будто вышел из задумчивости, пошарил в кармашке, и перед моим лицом начал покачиваться заветный замочек. Я сразу схватила его и принялась надевать на себя — Йорвет помог защелкнуть застежку. Цепочка стала намного короче, чем была, но при этом стала как будто толще — для крепости, наверное. Едва медальон коснулся груди, как я почувствовала тепло, передающееся от тепла тела Йорвета. Ощущение чего-то недостающего стало исчезать, сменяясь спокойствием и стабильной теплотой. Я обмякла — словно дали туфлю Золушки, которая однажды придется мне впору со всеми последующими вытекавшими благами.

— Спокойной ночи, orifanna, — Йорвет наклонился вплотную, прижался щекой к лицу и аккуратно погладил большим пальцем линию носа. — Тe elainanna, — нежно разворачивая за подбородок к себе, Йорвет поцеловал меня, почти едва задевая губы. Внутри меня, наконец, произошел взрыв, назревавший весь день. Жизнь меня ничему не учит, как и любую другую влюбленную девушку — теперь я снова была вся целиком Йорвета, плевать на его выходки.

Счастье, как трусы, у каждого — своё. Мое, например, обладало несносным характером и откровенно пользовалось тем, что я ему все прощу, как бы не кипела. Такого, почти невесомого прикосновения было мало, но я старалась сдержаться, и не сдавать свои чувства вот так, в открытую. Ждала от него первых, действительно серьезных, шагов, не похожих на флирт на грани чего-то большего. Уловив нотки настроения, зеленоглазый эльф языком раздвинул мои губы и аккуратно стал дотрагиваться им до моего собственного, играясь. В ответ я осторожно прикусила его губу, разом мстя за весь сегодняшний день. Отвечая, эльф еще сильнее прижал меня к себе, все глубже и глубже проникая своим языком и зарождая во мне очередную вспышку любви.

Еще немного и, клянусь богом, я бы сама залезла на этого эльфа. И плевать на все предупреждения Киарана. Йорвет отстранился, напоследок коротко поцеловав в самый краешек рта, и, не обращая внимания на все мои разочарованные охи-вздохи, засобирался к себе. Наблюдая за тем, как он выходит из комнаты, я пробормотала:

— Я повсюду иностранец и повсюду я вроде бы свой, — и, под непонимающим взглядом моего любимого попросила: — Если встретишь ведьмака, скажи, чтоб шел спать — я уже не злюсь.